Юрий Анненков - Любовь Сеньки Пупсик (сборник)

Аплодисменты, малиновый звон стаканов, после чего руководящая роль на банкете переходит к дирижеру великорусского оркестра балалаечников.

1 января.

В особняке финансиста С., находящегося в деловой отлучке, была устроена встреча нового года. Вскоре гости и сама хозяйка были совершенно пьяны. Тринадцатилетний ее сын Люсьен, возмущенный поведением матери, заявил, что сам мертвецки напьется, если она не прекратит попойку. Пьяная женщина ответила, что предпочтет увидеть сына мертвым, чем пьяным. Тогда Люсьен подошел к шкафу, достал револьвер и, подавая его матери, сказал:

— В таком случае, стреляй!

Мать выхватила револьвер и выстрелила в мальчика, убив его наповал.

2 января.

Оперная артистка Л., недовольная дирижером В., во время антракта перерезала ему горло ножницами. На пути в больницу дирижер скончался. Дирижировал оркестром заместитель В. Артистке Л. дали допеть свою роль до конца, после чего она была передана в руки полиции.

Студент Жан У. спустился из своей комнаты в кухню, где мать приготовляла ужин, схватил железные щипцы от плиты и начал бить мать по голове. На крик прибежал отец. Жан снял со стены ружье и выстрелил в отца. Затем отец был добит прикладом. Убедившись, что родителя мертвы, Жан достал из конторки отца 130 фр., надел свой лучший костюм, сел на велосипед и отправился в ближайшую танцульку.

3 января.

Архитектор М. выстрелом из револьвера тяжело ранил свою жену и убил наповал десятилетнего сына, после чего кастрировал себя бритвой. В страшных мучениях убийца был доставлен в госпиталь, где ему оказана первая помощь.

Варшавский палач подал жалобу прокурору, требуя с государства возмещения убытков, понесенных им вследствие объявленной амнистии.

В квартире провизора Р., владельца аптеки, найдена повешенной его шестилетняя дочь Полина. Шелковая лента, на которой висел ребенок, была тщательно завязана бантом. На той же ленте висела любимая кукла Полины. Никаких следов насилия на теле девочки не обнаружено, но живот и спина куклы изрезаны перочинным ножом.

4 января.

В квартире гаражиста Е., в спальной комнате, обнаружена его молодая жена, прикованная к стене железной цепью за ногу. Комната обставлена с возможным комфортом. Женщина провела на цепи около четырех лет.

Шофер О., итальянский выходец, поспорив с приятелем, каменщиком Г., из-за правил биллиардной игры, пробил ему череп биллиардным шаром; каменщик умер, не приходя в сознание.

5 января.

Булочник И., узнав, что его теща, 72 лет, продала принадлежавший ей билет свипстейка, в припадке ярости убил старуху топором, изрезал ее лицо кухонным ножом и вспорол живот. Доставленный в комиссариат булочник заявил, что поступил вполне правильно, так как поступок тещи лишал его возможного наследства.

6 января.

Негр Ф., приговоренный к смерти, был казнен в газовой камере. Около двадцати свидетелей наблюдали казнь сквозь специальное окно. В течение 5 минут негр бился в кресле, к которому был привязан, и лишь через 12 минут наступила смерть.

7 января.

Вдова полковника В., найдя в сундуке у кухарки свою простыню, зашла в кухню и утюгом размозжила кухарке голову.

8 января.

В Ревеле приговоренному к смерти убийце Ч. виселица была заменена по его желанию самоубийством. В присутствии официальных лиц Ч. выпил чашу с ядом (цианистый кали 0.005 грамм) и свалился мертвым.

9 января, 10 января, 11, 12… 15… 20… 30…

Заседание продолжается. Оно длится даже слишком долго, судя по количеству окурков, переполнивших пепельницы и блюдца из под чайных чашек. О продолжительности заседания свидетельствуют также стопы исписанной, исчирканной бумаги, разложенной перед его участниками, и та излишняя нервность и говорливость, которая часто овладевает людьми чрезмерно утомленными и уже не могущими замолчать в силу развившейся инерции. Говорят все сразу, говорят преувеличенно громко без всякой необходимости, так как никто друг друга не слушает и вряд ли вникает в смысл собственных слов. Вопрос остается неразрешенным. Предположений делалось такое множество, что самый вопрос, постепенно дробясь, давно расчленился на бесконечно малые частицы, которые, развиваясь самостоятельно, начинали в свою очередь распадаться на отдельные организмы, по закону деления клетки. В конце концов, расстояния между ними стали настолько велики, что участники заседания, когда-то выйдя из одной точки, говорили теперь о совершенно несхожих и не связанных между собой вещах. Охрипший Горфункель закрывает вышеприведенный дневник, отбрасывает его в сторону и произносит:

— В результате — зеро! Элементы имеются, но ничего пикантного нет.

Тогда самый маленький, самый последний из заседателей, Жиркинд, заявляет:

— Может быть, и два зеро, но только не у Жиркинда! Сценарий найден абсолютно гениальный. Если вы еще способны, я почитаю вам мое экспозе:

Молодой миллионер Морис де Бовиль, весело проведя вечер в компании друзей, решает вернуться домой пешком, так как врачи предписали ему прогулки. Но он ненавидит ходить по городу и, чтобы избежать соблазна, заранее отпустил своего шофера и не взял с собой денег. Друзья не верят решению Мориса и насильно кладут в его карман стофранковую бумажку. Миллионер, тем не менее, отправляется пешком. По дороге, на мосту, он замечает девушку; она скинула шаль и хочет броситься через перила. Морис де Бовиль успевает схватить ее за руку:

— Остановитесь! Что толкнуло вас на такой шаг?

— Я очень несчастна. Я разочарована в людях. Я ничего не встречала с их стороны, кроме обмана.

— Одумайтесь! Вы молоды и прекрасны, — произносит миллионер, вспомнив о стофранковом билете, — я буду вашим другом. Завтра вы зайдете ко мне, вот мой адрес. Я достаточно богат, чтобы помочь вам в жизни. Не откажитесь принять пока эти деньги — все, что у меня есть при себе.

Повторив свой адрес, Морис де Бовиль прощается с девушкой и продолжает свой путь. Наутро, за чашкой кофе, Морис де Бовиль просматривает газеты. Прежде всего, он интересуется скачками и театром, затем Лигой наций, но вскоре ему попадается на глаза заметка происшествий: неизвестная девушка, по описанию схожая со вчерашней неудачницей, бросилась с моста и была извлечена из воды в бессознательном состоянии. Морис де Бовиль недоумевает, Морис де Бовиль в отчаянии. В эту минуту в комнату врываются его друзья, чтобы узнать, как он доехал вчера до дома.

— Я не доехал, а дошел пешком, — отвечает Морис де Бовиль.

— Жаль, — смеются приятели, — мы положили в твой карман фальшивую бумажку, чтобы шофер такси отвез тебя в комиссариат.

Морис де Бовиль спешит в приемный покой. Недоразумение разъясняется. Девушка, оказавшаяся племянницей русского царя, бежавшей от террора, спасена. Мощный Линкольн уносит счастливых любовников к Лазурному берегу. Поцелуй…

— Чтобы очень гениально, я бы не сказал, — говорит Горфункель, — но на бесптичье и Жиркинд соловей..

Мурочка плакала слезами горечи и умиления: так плачут женщины, читая «Анну Каренину» и узнавая в ней собственные черты, собственные чувства. Тревожная судьба племянницы царя, бежавшей от террора, казалась Мурочке ее личной судьбой, — ведь для того, чтобы коснуться людских сердец, для того, чтобы вызвать слезы — совсем не надо быть Толстым или Бальзаком, достаточно быть Жиркиндом. Женщины плакали в черной зале, и когда зажегся свет, они еще держали платки у глаз и сочувственными, понимающими взглядами встречали друг друга. Племянница царя так же любила и так же заблуждалась, как все эти женщины, как Мурочка, как Анна Каренина; произведение Жиркинда было даже полнее и человечнее толстовского, потому что страдания царской племянницы вознаграждались заслуженным счастьем: через всю человеческую жизнь проходит мечта о награде — от школьного похвального листа до блаженства в загробном мире.

— Ты плачешь? — спросил Мурочку Сережа Милютин.

— Ничего подобного! — зашептала она, — вас это раздражает?

— «Одни я в мире подсмотрел святые, искренние слезы».

— Тип! — вздохнула Мурочка и вспомнила, что заплатила за Сережин билет.

Мурочка плакала, видя себя на экране, плакала над своей судьбой, как плакали другие женщины в черной зале кинематографа, и их слезы падали чистой монетой на текущий счет Жиркинда в Лионском кредите. Мурочка тихонько всхлипывала, вспоминая свою жизнь. Разве старая кухарка в старом тульском домике не говорила Мурочке, когда Мурочка была еще гимназисткой:

— Грудки у вас врозь глядят: с мужем врозь жить.

Смешная, глупая старушка, смешные, глупые слова! Мурочка тогда весело хохотала над ними…