Валентин Катаев - Стихотворения

Вечных небес синева в золоте вечном цветет,

1919

ВЕСНОЙ

Я не думал, чтоб смогла так сильно

Овладеть моей душою ты!

Солнце светит яростно и пыльно,

И от пчел весь день звенят кусты.

Море блещет серебром горячим.

Пахнут листья молодой ольхи.

Хорошо весь день бродить по дачам

И бессвязно бормотать стихи,

Выйти в поле, потерять дорогу,

Ввериться таинственной судьбе,

И молиться ласковому богу

О своей любви и о тебе.

1920

* * *

Словно льды в полярном море,

Облака вокруг луны.

На широком косогоре

Пушки темные видны.

У повозок дремлют кони.

Звонкий холод. Тишина.

В сон глубокий властно клонит

Полуночная луна.

И лежу под небом льдистым,

Озаренный до утра

Золотистым, водянистым,

Жарким пламенем костра.

1920

АРБУЗ

Набравши в трюм в Очакове арбузов,

Дубок "Мечта" в Одессу держит путь.

Отяжелев, его широкий кузов

Густые волны пенит как-нибудь.

Но ветер стих. К полудню все слабее

Две борозды за поднятой кормой.

Зеркальна зыбь. Висят бессильно реи.

И бросил руль беспечный рулевой.

Коричневый от солнца, славный малый,

В Очакове невесту кинул он.

Девичья грудь и в косах бантик алый

Ему весь день мерещатся, сквозь сон.

Он изнемог от золотого груза

Своей любви. От счастья сам не свой,

На черном глянце спелого арбуза

Выскабливает сердце со стрелой.

1920

ПРИБОЙ

Крутой обрыв. Вверху - простор и поле.

Внизу - лиман. Вокруг его стекла

Трава красна, пески белы от соли

И грязь черна, как вязкая смола.

В рапной воде, нагретые полуднем,

Над ржавчиной зеленого песка

Медузы шар висит лиловым студнем,

И круглые сияют облака.

Здесь жар, и штиль, и едкий запах йода.

Но в двух шагах, за белою косой,

Уже не то: там ветер и свобода,

Там море ходит яркой синевой.

Там, у сетей, развешанных для сушки,

В молочно-хрупкой пене, по пескам,

Морских коньков и редкие ракушки

Прибой несет к моим босым ногам.

1920

СЛЕПЫЕ РЫБЫ

Всю неделю румянцем багряным

Пламенели холодные зори,

И дышало студеным туманом

Непривычно-стеклянное море.

Каждый день по знакомой дороге

Мы бежали к воде, замирая,

И ломила разутые ноги

До коленей вода ледяная.

По песчаной морщинистой мели

Мы ходили, качаясь от зыби,

И в прозрачную воду смотрели,

Где блуждали незрячие рыбы.

Из далекой реки, из Дуная,

Шторм загнал их в соленое море,

И ослепли они и, блуждая,

Погибали в незримом просторе.

Били их рыбаки острогою,

Их мальчишки хватали руками,

И на глянцевых складках прибоя

Рыбья кровь распускалась цветами.

1920

ВОСПОМИНАНИЕ

Садовник поливает сад.

Напор струи свистят, треща,

И брызги радугой летят

С ветвей на камушки хряща.

Сквозь семицветный влажный дым

Непостижимо и светло

Синеет море, и над ним

Белеет паруса крыло.

И золотист вечерний свет,

И влажен жгут тяжелых кос

Той, чьих сандалий детский след

Так свеж на клумбе мокрых роз.

1920

ОДУВАНЧИК

Сквозь решетку втянул ветерок

Одуванчика легкий пушок

Невесомый, воздушный намек.

Удивился пушок. И сквозной

Над столом закачался звездой.

И повеял свободой степной.

Но в окно потянул ветерок

За собою табачный дымок.

А с дымком улетел и пушок.

1920

* * *

Легко взлетают крылья ветряка,

Расчесывая темные бока

Весенних туч, ползущих по откосу.

И, распустив стремительную косу,

В рубашке из сурового холста,

Бежит Весна в степях необозримых,

И ядовитой зеленью озимых

За ней горит степная чернота.

1921

ПРЯХА

Поет красавица за прядкой

У неумытого окна,

И день сбегает нитью гладкой

Из рук в моток веретена.

Покорен сладкому безделью

Под мягкий стук и скрип колес,

Слежу, как тает над куделью

Девичьих пальцев нежный воск.

Завороженный и усталый,

Сижу, к овчине прислонясь.

Последний луч струною алой

Трепещет, в сумраке дымясь.

И вижу вдруг - под шум напевный,

Не в силах дрему превозмочь

Простоволосою царевной

Уже сидит за пряжей ночь.

И голова седой колдуньи

Кудель на палке - так бледна.

А тонкий ноготь новолунья

Грозит из синего окна.

1920

МУЗА

Пшеничным калачом заплетена коса

Вкруг милой головы моей уездной музы;

В ней сочетается неяркая краса

Крестьянской девушки с холодностью медузы.

И зимним вечером вдвоем не скучно нам.

Кудахчет колесо взволнованной наседкой,

И тени быстрых спиц летают по углам,

Крылами хлопая под шум и ропот редкий.

О чем нам говорить? Я думаю, куря.

Она молчит, глядит, как в окна лепит вьюга.

Все тяжелей дышать. И поздняя заря

Находит нас опять в объятиях друг друга.

1920

ПОЦЕЛУЙ

Когда в моей руке, прелестна и легка,

Твоя рука лежит, как гриф поющей скрипки,

Есть в сомкнутых губах настойчивость смычка,

Гудящего пчелой над розою улыбки.

О да, блажен поэт! Но мудрый. Но не тот,

Который высчитал сердечные биенья

И написал в стихах, что поцелуй поет,

А тот, кто не нашел для страсти выраженья.

1920

УЛИЧНЫЙ БОЙ

Как от мяча, попавшего в стекло,

День начался от выстрела тугого.

Взволнованный, не говоря ни слова,

Я вниз сбежал, покуда рассвело.

У лавочки, столпившись тяжело,

Стояли люди, слушая сурово

Холодный свист снаряда судового,

Что с пристани через дома несло.

Бежал матрос. Пропел осколок-овод.

На мостовой лежал трамвайный провод,

Закрученный петлею, как лассо.

Да - жалкая, ненужная игрушка

У штаба мокла брошенная пушка,

Припав на сломанное колесо.

1920

ПЛАКАТ

Привет тебе, бесстрашный красный воин.

Запомни двадцать пятое число,

Что в октябре, как роза, расцвело

В дыму войны из крови страшных боен.

Будь сердцем тверд. Победы будь достоин.

Куя булат, дроби и бей стекло.

Рукою сильной с корнем вырви зло,

Взращенное на нивах прежних войн.

Твой славный путь к Коммуне мировой.

Иди вперед. Стреляй. Рази. Преследуй.

Пусть блещет штык неотразимый твой.

И возвратись с решительной победой

В свой новый дом, где наступает срок

Холодный штык сменить на молоток.

1920

* * *

Может быть, я больше не приеду

В этот город деревянных крыш.

Может быть, я больше не увижу

Ни волов с блестящими рогами,

Ни возов, ни глиняной посуды,

Ни пожарной красной каланчи.

Мне не жалко с ними расставаться,

И о них забуду скоро я.

Но одной я ночи не забуду,

Той, когда зеркальным отраженьем

Плыл по звездам полуночный звон,

И когда, счастливый и влюбленный,

Я от гонких строчек отрывался,

Выходил на темный двор под звезды

И, дрожа, произносил: Эсфирь!

1921

БАЛТА

Тесовые крыши и злые собаки.

Весеннее солнце и лень золотая.

У домиков белых - кусты и деревья,

И каждое дерево как семисвечник.

И каждая ветка - весенняя свечка,

И каждая почка - зеленое пламя,

И синяя речка, блестя чешуею,

Ползет за домами по яркому лугу.

А в низеньких окнах - жестянка с геранью,

А в низеньких окнах - с наливкой бутыли.

И всё в ожиданье цветущего мая

От уличной пыли до ясного солнца.

О, светлая зелень далеких прогулок

И горькая сладость уездного счастья,

В какой переулок меня ты заманишь

Для страсти минутной и нежных свиданий?

1921

ПОДСОЛНУХ

В ежовых сотах, семечками полных,

Щитами листьев жесткий стан прикрыв,

Над тыквами цветет король-подсолнух,

Зубцы короны к солнцу обратив.

Там желтою, мохнатою лампадкой

Цветок светился пламенем шмеля,

Ронял пыльцу. И в полдень вонью сладкой

Благоухала черная земля.

Звенел июль ордою золотою,

Раскосая шумела татарва,

И ник, пронзенный вражеской стрелою,

Король-подсолнух, брошенный у рва.

А в августе пылали мальвы-свечи,

И целый день, под звон колоколов,

Вокруг него блистало поле сечи

Татарской медью выбритых голов.

1921

* * *

Разгорался, как серная спичка,

Синий месяц синей и синей,

И скрипела внизу перекличка

Голосов, бубенцов и саней.

Но и в смехе, и вальсе, и в пенье

Я услышал за синим окном,

Как гремят ледяные ступени

Под граненым твоим каблучком.

1921

ПРАЧКА

В досках забора - синие щелки.

В пене и пенье мокрая площадь.

Прачка, сверкая в синьке п щелоке,

Пенье, и пену, и птиц полощет.

С мыла по жилам лезут пузырики,

Тюль закипает, и клочья летают.

В небе, как в тюле, круглые дырки

И синева, слезой налитая.

Курка клюет под забором крупку