Нодар Думбадзе - Закон вечности

Хелая достал из папки еще один лист и продолжал:

- 17 сентября в 3 часа дня в подъезде No 2 дома, в котором расположен универмаг "Богатырь", состоялась встреча Калояна и Цуладзе. По заявлению Калояна, Цуладзе отказался от денег под тем предлогом, что якобы редактор требует изучения дела и опубликования материала в газете.

- Простите, уважаемый Шалва, а вам было известно, что заявление Калояна не соответствует действительности? - спросил ответственный секретарь редакции.

- Нет, тогда у нас еще не было под рукой анонимки с резолюцией редактора.

- Выходит, что во время всей этой операции сам редактор находился под подозрением?

- Нет, ни на одну минуту. Ведь Цуладзе говорил, что именно редактор настаивает на расследовании дела.

- Зачем, по-вашему, понадобился Цуладзе такой ход?

- Для повышения ставки.

Ответственный секретарь умолк. Хелая продолжал:

- Спустя десять дней мы повторили эксперимент. Свидание было назначено на территории Черепашьего озера в одном из домов этнографического музея под открытым небом. И опять Цуладзе не взял деньги, ссылаясь на тот же мотив... Хотя и обещал Калояну, что постарается уговорить редактора переслать письмо в Министерство внутренних дел. А дальше Калоян сам должен был хлопотать... Двадцать седьмого октября, зная, что редактор находится в командировке и Цуладзе будет действовать смелее, мы провели еще один эксперимент. И на этот раз наши ожидания оправдались. В десять часов утра в здании редакции Цуладзе взял у Калояна деньги!

- И это доказано? - спросил инструктор ЦК.

- Доказано, Деньги у Цуладзе изъяты. Он признался. Но вчера он изменил первоначальное показание и заявил, что он взял деньги взаймы. Хелая закрыл папку.

Бачана сидел за столом, как пораженный громом, и молчал.

- Уважаемый Шалва, - заговорил он наконец, - вы сказали, что Цуладзе дважды отказывался от денег и взял их лишь во время третьей встречи с Калояном. Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно было повторять этот эксперимент трижды? Разве нельзя допустить, что человек образумился, осознал свою ошибку и отказался от преступного намерения? Вы не подумали об этом?

- Вы не знакомы со спецификой нашей работы и стараетесь объяснить дело благородными соображениями. Но это не так, как вам кажется... Если б Цуладзе не стал с самого начала торговаться с Калояном, быть может, и мы поверили бы в его порядочность. Он же явно тянул дело с целью повышения ставки!

- Но ведь Калоян принес ему точно назначенную сумму? Зачем же он отказывался?

Хелая заерзал на стуле.

- Мне все же кажется, что Цуладзе повышал ставку. Потом, мы трижды испытали его.

- Не знаю, что вы называете испытанием. По-моему, это соблазн.

- Наша цель заключается в искоренении преступности! - заявил твердо Хелая.

- Я думал, что ваша цель заключается в разоблачении, а не в искушении! - ответил Бачана. Сообщи вы мне вовремя обо всем, я снял бы Цуладзе с работы и преступление было бы предотвращено.

- Уважаемый Бачана, у нас нет времени и возможности ласкать и обхаживать взяточников!

- А Калояна?

- Дело Калояна изучает другая группа... И вы знаете, что ждет его, если указанные в анонимке факты подтвердятся...

- Благодарим вас за информацию, уважаемый Шалва! - сказал Бачана, вставая. Хелая попрощался со всеми и быстро покинул кабинет.

- Что скажете, товарищи? - обратился секретарь парткома к присутствующим.

- Разрешите? - поднял руку заместитель редактора.

- Прошу!

Заместитель встал, перебрал лежавшие перед ним бумаги. Видно, он заранее готовился к выступлению, и тем не менее он был взволнован.

- Здесь присутствует представитель Центрального Комитета, и это обязывает меня как коммуниста быть до конца откровенным. Сегодня мы, конечно, исключим Цуладзе из рядов партии, но это должно было случиться значительно раньше, не будь у него в лице нашего редактора сильного покровителя и протектора... Цуладзе покрыл грязью святое имя советского журналиста! Вся наша редакция сегодня скомпрометирована в глазах общественности! Поэтому я повторяю: вся ответственность за происшедшее ложится на товарища Рамишвили. Рамишвили сам привел своего друга Цуладзе в редакцию, хотя у него не было никаких заслуг, покровительствовал ему до последнего дня, да и сегодня, если вы заметили, старается оправдать его... Именно благодаря такой "воспитательной" работе редактора мы оказались в столь неприглядном положении... Что, в конце концов, представлял собой этот Цуладзе?! Плохой друг, - хотя я никогда не принадлежал к числу его друзей, - плохой сын, плохой брат, плохой отец, бездарный литератор и, что самое главное, взяточник!.. Вот кто такой Цуладзе! Я всегда был против его прихода в редакцию, и он не пришел бы к нам, будь я редактором... Я в свое время заявил и в Центральном Комитете, и в Министерстве внутренних дел, что Цуладзе взяточник. Поэтому я снимаю с себя всякую ответственность и требую возложить ее целиком и полностью на товарища Рамишвили.

Заместитель достал из кармана белоснежный платок, вытер вспотевший лоб и подбородок, затем осторожно приподнял отутюженные штанины и сел.

Пока говорил заместитель, перед мысленным взором Бачаны пробежали его студенческие годы Вспомнил Бачана, как они дружили - он, его нынешний заместитель и Цуладзе, как выступали на студенческой сцене, как собирались в университетском клубе, как делили последний кусок в студенческой столовой, прозванной "Рестораном "Наука", как ходили на экскурсии на Удзо и Шиомгвиме*, как втроем влюбились в одну девушку... Вспомнил все это Бачана, и захотелось ему плакать, плакать так громко, чтобы услышали его плач все, кто помнил их молодость...

_______________

* Ш и о м г в и м е - древний монастырь в окрестностях Тбилиси.

- Кто еще хочет высказаться? - спросил секретарь парткома.

- У меня вопрос к товарищу Гиви! - сказал литсотрудник.

- Какой вопрос? - удивился заместитель.

- Вот ты Сказал, что знал Цуладзе как взяточника. Сколько лет ты знал об этом?

- Пять, шесть! - ответил заместитель не задумываясь.

- Почему же ты в прошлом году дал ему рекомендацию для вступления в партию?

Заместитель побледнел, облизал пересохшие вдруг губы и проговорил:

- Вопрос не по существу... Во-первых, я не могу помнить, кому и когда давал рекомендации, а во-вторых, рекомендации для вступления в партию или заграничной поездки даются чаще всего формально...

- Гиви Давидович, это вы говорите шутя или серьезно? - спросил изумленный инструктор ЦК.

- А что, вы помните всех, кого рекомендовали в партию? - задал ему в свою очередь вопрос заместитель.

- Разумеется! Как же иначе! - развел руками инструктор.

- У меня вопрос, - сказал секретарь парткома. - Допустим, ты не помнишь, когда давал рекомендацию Цуладзе. Но почему же ты месяц тому назад поехал вместе с ним в командировку, зная, что он взяточник и разбойник?

- Не мог же я отказаться от поручения редактора!

- При чем редактор! Он тогда был в отпуске! Ты сам выписал командировку и себе и Цуладзе!

- Да, я поехал с ним, чтобы не допустить возможных злоупотреблений с его стороны! - выкрутился заместитель.

Литсотрудник громко захохотал. Секретарь постучал карандашом.

- Позвольте еще вопрос? - взял слово член редколлегии. - Вы сказали, Гиви Давидович, о том, что в свое время сигнализировали в ЦК и Министерство внутренних дел о недостойном поведении Цуладзе. Можете вы объяснить нам, почему эти инстанции не реагировали на ваши сигналы?

- Это было при старом руководстве... Многих из них уже нет на прежних постах, а других вообще нет в живых...

- А почему вы не сообщили новому руководству?

- К чему этот вопрос? - спросил с вызовом заместитель.

- А вот к чему, дорогой мой: если руководству от вас было известно обо всем и оно все же не среагировало, это в какой-то мере может облегчить нашу общую вину. Вот и все! - ответил член редколлегии.

- Никакой ответственности я за собой не чувствую и ни в какой поблажке не нуждаюсь! - отрезал холодно заместитель.

Прения продолжались. Все в один голос выразили глубокое сожаление по поводу случившегося и так же единодушно потребовали исключения Цуладзе из рядов партии.

Настала очередь Бачаны. Он встал и заговорил очень спокойно, но надтреснутым голосом:

- Друзья мои, почти все здесь сказанное - правда. Шота Цуладзе - мой друг молодости... Мы вместе учились в университете, вместе гуляли по Ваке и Верэ... Он всегда был отличным товарищем, любящим отцом своих детей и хорошим сыном своих родителей... Я пригласил его в редакцию не по дружбе, а из-за его острого ума и недюжинного таланта журналиста... Но, видно, у меня не хватило ни опыта, ни способности, ни авторитета повлиять на него, проследить за его поступками и поведением... Говоря откровенно, то, что произошло с Цуладзе, я расцениваю как психическую аномалию... Я не собираюсь уклоняться от ответственности. Я согласен с моим заместителем вся ответственность должна лечь на меня, и я готов к этому...