Константин Романов - Царь иудейский

Из Галилеи

Они. Их город - Назарет. Отец

Давно уж умер. Говорят, что был он

Из рода славного царя Давида;

Он в бедности и родился и жил,

Был плотником и научил и Сына

Тому же ремеслу. И после смерти

Отца один у Матери остался

И плотничьим поддерживал трудом

Марию отрок Иисус.

Прокула

Потомок

Царей, но темный, незаметный плотник,

Как властвовать Он может над умами?

Иоанна

В сердцах читает Он; все наши тайны

Открыты перед Ним. Он наделен

Великой чудодейственною силой.

Прокула

Я от тебя слыхала, Иоанна,

О чудесах Его; но чудесами

Меня не убедишь. И в Риме также

Мы о чудесных слышим исцеленьях

При храмах Эскулапа иль Изиды.

Мне доводы нужны сильнее этих,

Чтобы уверовать могла я смело

В Его божественность. Но продолжай

Ты имя Матери Его сейчас

Упоминала предо мной. Знакома ль

Ты с Нею и давно ли, Иоанна?

Иоанна

Да, Прокула, Ее давно я знаю

И счастлива, что жребий выпал мне

С ней сблизиться. Нет Женщины прекрасней.

Как в пору вешнюю, когда природа

Как бы торопится явить зараз

Всю полноту своих очарований,

Когда теплом повеет благовонным,

И запестреют первые цветы,

И соловьи по рощам зарокочут,

Так в образе Марии слил Творец

Все добродетели и совершенства:

В Ней чистота безоблачного утра

И сумерек вечерних тишина,

И ясность нежная луны сиянья,

И непорочность лилий полевых,

И горлицы незлобивость и кротость.

Не даром с белой лилией в руке

К ней прилетал крылатый небожитель

Пред тем, как стала Матерью Она,

И возвестил рожденье Иисуса.

[С тех пор нередко жены Назарета

Видали, - да и мне самой не раз

Случалось замечать, встречаясь с Нею,

К колодцу ли с кувшином на плече

Идет Она с горы походкой легкой,

Иль пряжей занята в своем саду,

Или в часы заката на крылечке

С соседками беседу заведет,

Ее лицо вдруг озарится светом,

Забудет все кругом Она, к кому-то

Невидимому нами устремит

Прекрасный взор, и губы что-то шепчут:

То с ангелами говорит Она.

Прокула

С сердечным трепетом и умиленьем

Я повесть слушаю твою; она

Загадкою таинственных явлений

И тихой прелестью в душе моей

Затронула неведомые струны:

Хоть чудеса холодный ум смущают,

Но смеем ли мы гордо отрицать

Общенье мира, видимого нами,

С невидимою областью небес?

Иоанна

Незримое глазам порочным нашим

Доступно неземным очам Марии.]

Прокула

Не знаешь, право, кто из них счастливей:

Мария ли, дав жизнь такому Сыну,

Иль Иисус, любя такую Мать.

[Поведай мне еще о Нем.

Иоанна

Уж в детстве

Он, говорят, стал чудеса творить:

С ребятами, бывало, птичек лепит

Из глины; у других они, понятно,

И остаются глиной; у Него ж,

Оживши, встрепенутся в малых ручках,

Вспорхнут и с песнью к небу улетят.

Поздней, - уж статным юношей, - однажды

Над чем-то Он работал в мастерской,

Строгал, и стружки в кольца завивались

И падали, на солнце золотясь.

Проходит мимо нищая вдовица

И просит подаянья. Юный плотник

Стал шарить по углам, просил хоть сикля

У Матери, за пряжею сидевшей,

Но в доме ни лепты не оказалось.

Тогда с улыбкой стружку подал Он

Вдовице; и мгновенно превратилась

Та стружка в золото в руках у нищей.]

Прокула

Но главное хочу я знать: чему же

Он учит?

Иоанна

К покаянью Он зовет;

Любить врагов Он нам повелевает

И ближнего, как самого себя.

Платить добром, благотворить Он учит

Тем, кто клянут и ненавидят нас.

Блаженство обещает Он и Царство

Небесное всем, изгнанным за правду,

И алчущим, и жаждущим ее,

И чистым сердцем, кротким, миротворцам

И милостивым всем, и нищим духом.

Он утешенье плачущим сулит.

Он говорит всем тем, кого поносят

И всячески злословят на Него:

"Возрадуйтесь, возвеселитесь, ибо

Награда ваша в небе велика.

Да светит свет ваш пред людьми, да видны

Им будут ваши добрые дела,

Да вознесут они и да прославят

Предвечного Отца на небесах".

Прокула

Твоим речам я внемлю, Иоанна,

И замирает сладостно душа;

Они ласкают, трогают, волнуют,

Мне слышится родное что-то в них,

Как будто мне они уже звучали

Когда-то, где-то, как забытый сон,

Как песня матери над колыбелью... (Вдали из города, сперва совсем тихо, но постепенно все громче раздается

пение учеников Иисусовых {*}. Уже стемнело.)

{* Песнь учеников Иисусовых.

О, Господи! Боже спасенья,

К Тебе я взываю мольбой,

И жаркие сердца моленья

Всегда и везде пред Тобой;

И днем, и в ночное молчанье

Возносятся к небу они.

О, Боже, в ответ на стенанье

Ты ухо Твое преклони!

Во зле находил я усладу,

Душа истомилась моя,

Я жизнью приблизился к аду.

Страшит меня ярость Твоя.

Во рву, в преисподней лежу я,

И смертная сень надо мной,

И, мучась во тьме и тоскуя,

К Тебе я взываю мольбой.

Ты ведаешь, как я страдаю:

Готовы глаза изнемочь,

Я руки к Тебе воздеваю,

О, Боже, весь день и всю ночь.

Услышь этот вопль и моленья,

Я нищ, о, Господь, пред Тобой!

О, Боже мой, Боже спасенья,

К Тебе я взываю мольбой!}

Явление одиннадцатое

Прокула

Но смерклось... Первая звезда зажглась

На небе синем... С трапезой вечерней

Ждет Понтий. Мне давно пора домой.

Какие звуки издали несутся,

В тиши касаясь слуха моего?

Ты слышишь, в городе поют как будто?

Да, там поют: я различаю ясно

Мужские голоса.

Иоанна

То Иисус

Из города в Вифанию идет.

Там Лазарь, друг Его, с двумя сестрами

Живет. Под их гостеприимным кровом

Учителю всегда готов приют.

И Мать Его, пришедшая на праздник,

Теперь гостит у них и поджидает

В доме Лазаря возлюбленного Сына.

Да, это Он идет; я узнаю

Слова псалма царя Давида в пеньи

Двенадцати Его учеников.

Прокула (невольникам).

Спешите же, рабы! - О, если б только

Еще хоть раз мне на Него взглянуть!

(Прокулу и Иоанну уносят. Сцена некоторое время пуста.)

Явление двенадцатое

(Налево входит Вартимей. Пение из города громче.)

Вартимей

О, наконец! Тебя я вновь увижу!

Пускай с небес на землю пала ночь,

И мрак ее мне взоры застилает,

Но Ты, Равви, - незаходящий свет!

Слепым я был, но не глазами только:

Была слепа издавна и душа.

[Она во тьме томилась и страдала,

Я позабыл и правду, и добро,

И только смутное воспоминанье

О непорочной детской чистоте,

Как о давно вдали померкшем свете,

Бессильно теплилось на дне души.]

И вот, свершил Ты надо мною чудо,

И за тобою следом я пошел.

Я услыхал Твое святое слово

И ужаснулся мрака своего.

Приди, приди ж, Мессия, Сын Давидов!

Ты, мне глаза телесные раскрывший,

Раскрой теперь духовные мне очи

И душу просвети, о, Раввуни!

(Преклоняет колени, простирая руки к еще невидимому

Иисусу.)

(Песнь слышится уже громко за самым узким проходом в

глубине и продолжается еще по падении занавеса.)

Занавес медленно опускается.

Кореиз 5 июня 1911

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

У Пилата. Перистиль дворца Ирода Великого. Две стены, сходящиеся под прямым углом в глубине сцены. В правой стене две двери: первая, ближайшая к зрителю, на судейский помост (лифостротон или гаввафу), заперта до явления двадцатого; вторая дверь во внутренние покои Пилата. В левой стене, по середине, закрытая занавеской третья дверь, ведущая к выходу из дворца. Между дверьми в правой стене ниша с мраморной статуей. Отступя от стен и параллельно им идет колоннада из нескольких колонн, на которых утверждено перекрытие, образующее навес над проходом между стенами и колоннами; пол этого прохода выше уровня сцены на четыре мраморные ступени, ведущие к каждой из трех дверей. Проход слева ведет к Прокуле, а справа в другие покои. По середине мраморного мозаичного пола фонтан. Отверстие в потолке затянуто легкой тканью, сквозь которую сверху проходит свет Богатая обстановка: ложе, столы, кресла, скамьи, мраморы, бронза, вазы с цветами,

курильницы, светильники, ковры, дорогие ткани. Предрассветный сумрак.

Явление первое (Лия, одна, сидит на мраморной скамье и вытирает серебряный кувшин. Вбегает

Александр, сильно встревоженный.)

Александр

О, ясный свет моих очей! О, Лия!

Лия (пугливо озираясь).

Потише, Александр! Остерегайся!

Александр

Нет никого! О, Лия дорогая!

Всю ночь я глаз не мог сомкнуть в волненьи...

Я и теперь еще дрожу за нашу

Любовь... Недоброе грозит ей что-то!

Лия

Мой Александр! О, как страшат меня

Твои слова! В чем дело? Что случилось?