Нодар Думбадзе - Закон вечности

- Глупый ты человек! Бог сотворил крысу, чтоб убедить подобных тебе невежд в своем всесилии! И вообще, держи язык за зубами, иначе, гляди, как бы бог не переселил твою душу после смерти в ту самую крысу! - пригрозила борода.

- Для этого хватило бы ему и одной крысы, - сбавил тон Булика.

- Брось крысе сахар, у меня вышел весь! - сказал больной No 2.

- А может, "раковую шейку" ей поднести? Не выскочат ли у нее прыщи? спросил с презрением Булика, вновь поворачиваясь к собеседнику.

- Все живое на свете - творение божье, - ответил тот назидательно, и жить нам следует в полной гармонии.

Покончив с сахаром, крысы стали обнюхивать тумбочку Бачаны, но, не найдя там ничего съестного - Бачана не успел еще обзавестись запасами продуктов, - перекочевали к владениям больного No 2. Однако и здесь не оказалось ничего подходящего, и тогда они принялись грызть ножку тумбочки.

- У, чтоб вам провалиться! - взвизгнул вдруг больной No 2 и с такой силой запустил в крыс башмаком, что перепуганный Булика схватился за сердце.

- Не нарушай гармонию, батюшка! - сказал он с иронией и на всякий случай подложил под язык таблетку нитроглицерина.

- В чем дело? - спросила вошедшая на шум фельдшерица.

- Уважаемая Женя, - обратился к ней взволнованно больной No 2. - Или защитите нас от этих презренных тварей, или поставьте мышеловку!

- Что вы имеете в виду?

- Конечно, не "Мышеловку" Важа Пшавела! Спасите нас от крыс. Невозможно терпеть дальше их присутствие!

- Что вы, батоно, тридцать лет я работаю здесь и ни разу не видела ни одной мышки!

- А я и не говорю о мышах. Речь идет о крысах! - объяснил Булика.

- Тем более!

- Заявляю вам, здесь полно крыс! - повторил настойчиво больной No 2.

- Чей это башмак? - ушла от ответа фельдшерица.

- Мой, уважаемая Женя, мой башмак, я хотел убить им крысу!

- А как же насчет "не убий", батюшка?

- Заповедь эта не нуждается в ваших комментариях, уважаемая Женя, а вообще-то говоря, женщина в вашем возрасте должна отличать человека от крысы! - обиделся больной No 2.

- Мой возраст - не ваша забота! - взорвалась Женя. - И я фельдшерица не по крысам! Хотите лекарство - скажите, а насчет мышеловок и стрихнина обращайтесь к завскладом!

- У нас теперь в палате писатель. Он, наверно, скоро придет в себя, увидит все собственными глазами и пропечатает вас в газете! - пригрозил Булика.

Фельдшерица подошла к койке Бачаны, присела на постели и пощупала его безжизненную руку.

- Эх, куда уж ему... - вздохнула она.

- Откройте, пожалуйста, окно, недавно он очнулся и попросил воздуха, - вспомнил больной No 2.

Женя быстро вскочила с койки, подошла к окну и широко распахнула его.

В комнату ворвался свежий, живительный, настоянный на цветах акации воздух. В палате запахло весной.

- Встань, поднимись! - позвал сидевшего на лестнице Бачану чей-то очень знакомый голос, и он последовал этому зову. Лестница вывела его на небольшую поляну, окруженную цветущими акациями, усыпанную кровавыми маками. Среди маков стоял белоснежный, с роскошной гривой жеребенок. Он нетерпеливо бил передней ногой об землю, словно подзывая Бачану к себе.

- Иди сядь на меня! - услышал Бачана. Он сел на жеребенка, обнял его руками за шею и головой приник к шее. Жеребенок понесся. Гулко зацокали неподкованные копыта. Он примчал Бачану к белому храму и заржал так, словно забили тысячи больших и малых колоколов. Распахнулись врата храма, и появилась богоматерь с младенцем на руках. "Господь мой", - подумал Бачана, опускаясь на колени...

...Очнувшись, Бачана увидел фельдшерицу в белом халате, считавшую ему пульс. Он чувствовал, как текла по жилам кровь и как где-то около сердца движение ее замедлялось, натыкаясь на невидимую преграду. Но кровь упорно пробивала себе дорогу, напирала на окружавшие ее стенки. Течение крови становилось все сильнее, быстрее. Теперь она не текла, а билась, струилась, кипела так, что у Бачаны даже разболелись виски. Но это была иная, особая боль. И Бачана понял, что покинувшая его жизнь возвратилась, вошла в комнату, уселась к нему на койку и коснулась его груди. Все это Бачана сперва почувствовал, затем услышал, а потом уже увидел.

- Здравствуй! - улыбнулся он возвратившейся жизни.

- Здравствуйте! - вырвалось у фельдшерицы и обоих соседей. И было в этом "здравствуйте" все - неожиданность, радость, удивление.

- Здравствуйте! - повторил Бачана, улыбнувшись людям.

- Вернулся! - сказал Булика.

- Вернулся! - подтвердил Бачана.

- Где же вы изволили быть? - поинтересовался Булика.

- Наверное, в Вифлееме! - улыбнулся Бачана.

- Он, кажись, и теперь там! - погрустнел Булика.

- Да нет, я действительно вернулся! - успокоил его Бачана. - Сколько дней я тут? - обратился он к фельдшерице.

- Один день и одну ночь, - ответила она, поправляя подушку.

- Спасибо...

- Как вы себя чувствуете?

Бачана задумался. Сердце его билось с перебоями, но не так слабо - он слышал свое сердцебиение. Он пошевелил руками и ногами, но тела своего не ощутил. Им овладело легкое, приятное чувство свободного полета. "Вот это и есть, наверное, невесомость", - подумал Бачана.

- Как вы себя чувствуете?

- Как космонавт! - ответил Бачана с уверенностью опытного межпланетника.

- Сердце беспокоит?

- Болит немного, но это не такая боль, как тогда...

- Знаю, - прервала его фельдшерица, - я сейчас сделаю вам укол гепарина и пантопона. Спите, отдыхайте, не разговаривайте и не двигайтесь... Вечером придет профессор.

- Совсем не двигаться?

- Совсем!

- А если чуть пошевелиться?

Фельдшерица призадумалась, потом тихо, но с убийственной твердостью и уверенностью заявила:

- Умрете!

Бачана с трудом проглотил слюну. Потом он покорно принял два укола (фельдшерица тотчас же приложила к местам уколов теплую грелку) и затих.

- Если что, позовите меня, - обратилась фельдшерица к нему. - А вы, повернулась она к остальным, - примите седуксен - и спать. Кое-что замечают и в других палатах, но не устраивают из-за этого скандала на весь свет!

Она вышла.

- Все профессору расскажу! - крикнул ей вдогонку Булика, но фельдшерица не слышала.

- Это тут у нас, до вашего возвращения в наш мир, вышел небольшой спор по поводу крысы, - разъяснил Бачане больной No 2.

- Какой крысы?

- Она скоро пожалует, тогда и познакомитесь с ней... А теперь позвольте представиться: настоятель Ортачальской церкви святой троицы Иорам Канделаки. А это сапожник из Ваке, Автандил, он же Булика, Гогилашвили...

- Почему же Булика?

- В детстве я вместо "булка" говорил "булика". Вот и прозвали меня Буликой. Вы тоже можете называть меня так, - ответил Булика.

- Очень приятно... А я - Бачана Рамишвили, писатель.

- Это нам известно. А отчего с вами случился инфаркт?

- Ей-богу, не могу сказать! - вздохнул Бачана.

- Может, вы того... Это самое? - Булика выразительно щелкнул себя по горлу. - Говорят, писатели очень любят...

- Нет, что вы! - улыбнулся Бачана.

- Ни-ни? - удивился Булика.

- Как это "ни-ни"? - удивился в свою очередь Бачана.

- То-то!.. А то странно: как же человек пишет, если он не пьет?! А сколько, например?

- Ну... одну, две, три...

- Рюмки?

- Бутылки!

- Вот это я понимаю! Молодец!.. Но теперь вам придется временно переключиться на компот.

- Не временно, а навсегда! - проговорил отец Иорам.

- Не говори! Лучше уж покончить с собой! - вскрикнул Булика.

- Да, на компот... Если б ты пил компот, не пришлось бы валяться здесь! - произнес наставительно отец Иорам.

- А ты? Ведь ты не пил вина, почему же лежишь рядом со мной, а? спросил Булика со злорадной улыбкой.

- Да, похоже, так оно и будет... Компот, - сказал Бачана.

- Вообще-то оно верно... Вот у меня был один знакомый писатель вроде вас, туфли я ему чинил. Так каждый раз, когда я бывал пьян, он каркал вороной:

Булик мой, не пей напитки,

Обретешь, поверь, ты пытки!

А я не верил ему, думал, ненормальный он, как и все поэты... Вот и допрыгался! Мне еще и тридцати нет, а уже инвалид... Да черт с ним, с вином, - вздохнул Булика, - каждую ночь, словно красавицы, папиросы мне снятся!.. В общем, после этого инфаркта - жить не захочешь!..

- После инфаркта человеком овладевает страх, отвратительный страх! Вы боитесь? - спросил отец Иорам Бачану.

- Боюсь, очень даже боюсь! - признался тот.

- Напрасно! - вмешался Булика. - Вы пока еще под наркозом, а со временем все пройдет... А вам ничего не мерещится? Никого не видите?

- Да, вижу кое-кого, - ответил Бачана после недолгого раздумья.

- Бывает... Иногда и говорить будете во сне... Все свои тайны выдадите!.. Глядите, если у вас есть любовница, будьте осторожны, не называйте ее имени при жене!

- Благодарю вас, учту, - улыбнулся Бачана.

- Вообще, - продолжал Булика, - умные люди обзаводятся любовницами, которых зовут так же, как их собственных жен. Вот я, например, когда был в таком же, как вы теперь, положении, ну вроде космонавта, что ли, все вспоминал, оказывается, свою любовницу Свету, называл ее разными ласковыми именами... Моя собственная Света сидела, оказывается, тут, у кровати и рыдала: "Вайме, Булик-джан*, я и не думала, что ты так меня любишь!" А я знай себе болтаю свободно про свою любовницу... Если и отчества у женщин одинаковые, - тогда у мужа не жизнь, а настоящий рай!.. Но однажды я все же опростоволосился! Вот отец Иорам свидетель...