Свет Вечной Весны - Энджел Ди Чжан

– Но меня правда фотографируют.

Фотограф улыбнулась:

– Очень многие дети так позируют.

Мать надула губы и медленно обошла меня кругом. Случайно запнулась о велосипед и потянулась, чтобы удержать его. А потом подняла и подвинула ко мне:

– Сядь на него. Будет похоже на что-то такое, что ты делаешь каждый день.

– Но я никогда не ездила на велосипеде.

– Да брось, это несложно.

Фотограф держала велосипед, а мама помогала мне залезть в седло. Я ухватилась за руль, стиснула зубы и улыбнулась: зад оказался в паре сантиметров над седлом, а ноги стояли на земле.

Мама просияла:

– Хорошо. Ты выглядишь идеально.

Я скрипнула зубами:

– Я катаюсь на велосипеде по озеру!

– Так хорошо? – Фотограф улыбнулась моей матери и, получив от неё кивок, нырнула под чёрную ткань в задней части камеры. – Не моргай.

Пуф!

На миг комнату залил яркий свет, и всё, о чём я могла думать, – о том, как же мне хочется моргнуть.

Мисс Чанг снова появилась перед нами с улыбкой:

– Я напечатаю снимок к завтрашнему дню. Можешь слезть с велосипеда.

Пока мама обсуждала с фотографом, сколько отпечатков ей нужно, я приблизилась к круглому столику. Свет падал на его половину, рисуя на столешнице убывающую луну. Посередине столика лежал чёрный фотоальбом размером с ладонь взрослого человека.

Я открыла обложку.

* * *

Фотография, на которую я уставилась, не была похожа ни на одну из тех, что я видела раньше: зернистый чёрно-белый городской пейзаж, снятый со смотровой площадки на крыше. Свет падает на здания с обеих сторон. Небо, которому положено быть либо ясным, либо затянутым облаками, здесь испещрено точками и чёрточками, как в азбуке Морзе. Здания слишком высокие и напоминают мне не построенные чудеса из папиного скетчбука. Замыслы моего отца, архитектора по профессии, были слишком грандиозными для нашей деревни, где жили всего девятьсот человек.

Сердце стучит так быстро, что кружится голова. Фотография передо мной то становится чёткой, то расплывается, и я хватаюсь за края стола, чтобы удержать равновесие.

Софит заключает меня в идеальный круг света.

С потолка, который поднимается всё выше и выше, падает снег. Я раскрываю рот и смеюсь, когда снежинки начинают опускаться мне на язык. Вкус у них особенный – такой бывает только у первого снега.

Я оглянулась. Фотограф исчезла, вокруг только фоны, реквизит и моя мать. Снежинки садятся на мою открытую ладонь – нет, не снежинки, а круглые шапочки одуванчиков, одна из которых вдруг с хлопком взрывается, разметав пушинки по воздуху.

Я вновь опускаю взгляд на фотографию.

И падаю в неё.

Через миг я стою на мостовой этого города, разлинованной светом, и глазею на здания, которые выше всего, виденного мной в жизни. Воздух отдает металлом: он пахнет не земной грязью, но человеческим железом. Ревут автомобильные гудки, люди разговаривают на языке, полном грубо звучащих согласных. В глубине рта я чувствую сладкий травяной запах одуванчиковой пыльцы.

Я не знаю, где я и кто я, и, думая об этом, ощущаю трепет.

Осторожно я касаюсь ближайшей стены. Серый бетон на ощупь твёрже, чем любой глинистый кирпич в Вечной Весне.

– Идём, Айми. – Это голос моей матери.

Я выныриваю.

И вот я уже опять стою в пятне света с размытыми краями. Запах железа растворился в запахе уксуса и хризантем. Мама тянет меня за руку к выходу.

– Стой! Это фото – где это?

Фотограф отвечает:

– Ниу Йе.

Нью-Йорк. «Ниу» по-китайски означает «перекрученный», а «йе» созвучно слову, которое переводится с китайского как «луна». Перекрученная луна.

Я вообразила себе совершенный диск полной луны, который вращается и переворачивается. Вообразила луну, которая может светить вечно.

Улица ли Нью-Йорк, город или страна, я не знала. Знала только, что хочу оказаться там. Мне хотелось очутиться в месте, где всё такое яркое, и высокое, и трёхмерное, где солнце освещает здания с обеих сторон и нет теней. И ещё я хотела стать фотографом, чтобы уметь ловить свет.

Я подумала о том, что сказал Сергудай, когда ему исполнилось пятнадцать: «До`лжно ли человеку сидеть дома, так и не повидав мир?» И решила, что хочу отправиться в Нью-Йорк, даже если за это придётся поплатиться жизнью. В свои восемь лет я не понимала, что жизнь эта может быть не моя.

* * *

Когда мы вернулись, я пошла к своему другу Йену, жившему в соседнем доме, но не ради Йена, а чтобы повидать его дедушку. Фэн сидел за обеденным столом, разглядывая чистый лист бумаги.

– Здравствуйте, дедушка Фэн.

– Здравствуй, божья коровка. – Он не поднял глаз.

Я села, уложила руки на стол и переплела пальцы:

– У меня для вас есть история. Она о девочке. Не обо мне. Но та девочка тоже умная и симпатичная, и у неё хорошие оценки.

Фэн хмыкнул и попробовал поставить лист бумаги на ребро. Безуспешно.

– Эта девочка не шаманка, но владеет магией, чтобы перемещаться внутрь фотографий. Однажды она падает в фото, снятое в дальних краях. В том мире есть высокие дома, небо переменчивое, полное секретов, и люди, которые так быстро проносятся мимо, что она не успевает их рассмотреть.

Бум! Фэн хлопнул по листу бумаги и пригвоздил меня взглядом к месту:

– Ты упала в фотографию.

Я кивнула:

– Да, верно. Мама повела меня сегодня в фотостудию. И там я провалилась в фотографию. – Я подалась вперёд в ожидании реакции, но Фэн ничего не ответил на это. – Фотограф сказала, что это место называется Ниу Йе. Оно поразительное. Дома такие высокие, и такие громкие звуки. Когда я вырасту, я туда поеду.

Фэн прищурился:

– Я тут тебе помочь не могу. Зачем ты мне это рассказываешь?

– Я должна кому-нибудь рассказать, а то меня разорвёт. – Я подтянула поближе руку, чтобы посмотреть, нет ли на ней швов, которые могут начать расходиться.

– И мне рассказать можно, потому что, если я расскажу ещё кому-то, мне никто не поверит. Потому что я выжил из ума. – Фэн вскинул голову: его смех был чистым, нефильтрованным, честным, как у ребёнка. – Боишься, что ты тоже выжила из ума, Айми? Ты не сумасшедшая.

Мне задышалось легче.

– Уж всяко не более сумасшедшая, чем я.

Мне задышалось тяжелее. В выражении лица дедушки Фэна что-то поменялось:

– А вот какая ты есть – так это волшебная. Ты можешь проваливаться в фотографии, что означает, что ты способна путешествовать в такие места, куда другие попасть не в силах. В другие времена ты могла бы стать шаманкой.

Шаманы жили в историях. Со стороны дедушки Фэна