Пантелеймон Романов - Рассказы

- Теперь без нее плохо будет Николаю,- сказал Авенир,- заболеет кто лучше ее никто не знал, как помочь.

- И отчего умерла,- сказала Катя,- хоть бы болезнь какая была...

- Ну, да смерть окладное дело, все туда пойдем. А жаль, заговоров одних сколько знала.

А потом заговорили о другом и через полчаса уже забыли про Липу.

- Ну, вот хорошо, что побывал у нас, освежился, по крайней мере,- говорил Авенир брату, когда наконец у крыльца стоял добытый у кого-то вместо сломанного тарантаса рыдван, обитый внутри полосатым ситцем.

- Ты пиши, кто в театрах будет играть в следующем сезоне. Я, брат, всем интересуюсь. Так как бишь? - Ермолова - драматическая, Садовская трагическая.

- Комическая.

- Да, комическая. Помню, помню, ты сказал: комическая.

- А Рыбаков, значит, Чацкого.

- Да какого Чацкого! Рыбаков - старик!

- Тьфу, старик! Ну, конечно, старик. Я это запишу. Пиши о событиях. До нас немцы, положим, не дойдут. Кланяйся, брат, Москве, скажи ей, что за нею стоит сила. Вот она! - И он с размаху ударил по плечу Петра, который даже не пошатнулся.- Уж она себя покажет в случае чего. А, Петух?

Петр повернул свою огромную на толстой шее голову и вдруг, не удержавшись, усмехнулся так, что профессору стало жутко. Такая усмешка появлялась у Петра, когда Павел рассказывал про него, как он один с своим "Белым" травил десяток деревенских собак.

- Ну, с богом!

Андрей Христофорович простился с Авениром, который заключил его в свои объятия и троекратно поцеловал. Потом простился с Катей и, пожав огромные кисти своих племянников, сел в рыдван.

Лошади тронули. Его сейчас же толкнуло в затылок, потом подбросило вверх и пошло перебрасывать с боку на бок.

Андрей Христофрович точно в лодке в бурю держался обеими руками за края экипажа.

- Заваливайся и спи! - крикнул ему Авенир, стоя без шапки посредине дороги.- Дай бог!

ГАЙКА

На вокзальной платформе, заваленной узлами, мешками и прочей пассажирской рухлядью, сидел и лежал народ, дожидавшийся поезда.

- Когда поезд придет? - спросил, войдя на платформу, рабочий с сундуком и чайником через плечо.

- А черт его знает,- неопределенно отвечал малый в картузе, к которому он обратился.

- Вот дьявола-то...- сказал раздраженно рабочий, оглядываясь по сторонам.

- Мы, батюшка, третий денечек тут сидим,- проговорила старушка в туфлях и шерстяных чулках,- балакали вчера, что должен быть поезд беспременно, знающий человек говорил, да вот, знать, не угадал.

- Придет, бог даст...- сказал сидящий рядом с ней на мешках лохматый мужичок в накинутой на плечи без рукавов шубенке.

Рабочий, не слушая, смотрел по сторонам.

- А это какой поезд?

- Это в другую сторону, батюшка, третий звонок давно пробил, да гайку, говорят, какую-то на паровозе потеряли.

- Чего стоим? - кричали из окон стоявшего поезда пассажиры.

- Гайку не найдут никак...

- Растерялись, на весь поезд одна гайка... голь несчастная.

- Ехать не едет, а вылезть по своему делу боишься - уйдет,- говорила растрепанная женщина в расстегнутой кофте, с нечесаными волосами, выглядывая на обе стороны из вагона.- Звонки-то еще будут? - спросила она у проходившего толстого кондуктора.

- Сколько ж тебе звонков еще надо, пробило три, ну, и сиди, жди.

- Им и трех мало...- сказал какой-то веселый мужичок в лапотках, с ножичком на поясе, свертывавший папироску.

- Голубчики, идет!..- закричал как зарезанный малый в картузе и бросился в вокзал за вещами.

Вся платформа зашевелилась.

- У меня как сердце чуяло, что придет,- сказала старушка в туфлях, торопливо собирая свой мешок.- Как-то теперь, господь даст, сядем.

- На каком пути остановится? - кричали разные голоса.

- На втором пути, за этим поездом,- спокойно сказал толстый кондуктор, махнув рукой в сторону второго пути.

Все озадаченно остановились перед загородившим дорогу поездом.

- Вот этот тут черт застрял еще на дороге... Скоро ли тронетесь-то, окаянные! Стоят поперек дороги, и неизвестно что, не то в обход иттить, не то ждать.

- Сейчас уедут, им только гайку найтить,- сказал, подмигнув, веселый мужичок.

Вдали засвистел паровоз. Пассажиры вдруг, точно спасаясь от кого-то, бросились к своим мешкам и сундукам рассыпной толпой в обход и под колеса стоявшего на пути поезда, потерявшего гайку.

- Куда вы, оглашенные, под поезд лезете! - кричали на них из окон.Трогаемся сейчас, подавим всех.

- А вы что тут распространились на самой дороге? Зимовать, что ли, собрались?

Лохматый мужичок необычайно проворно пролез по головам ломившихся на площадках людей и сел на краю крыши, спустив вниз ноги в лапотках.

- Что на голову становишься! - сказал, поглядев на него с усилием вверх, рабочий, который ухватился рукой за железную скобку через плечи других и висел на ней.

- Пройтить негде было, батюшка,- сказал мужичок и, увидев барахтавшуюся внизу в общей свалке старушку, закричал:

- Эй, тетка, тетка, на тебе, хватайся за подпояску. Держись, тащить буду. Ну, вот...

- Эй, кто там опять?! Тьфу! Что за дьяволы, сказано - не лазить по головам! - закричал вне себя рабочий, когда старуха покрыла его голову своей юбкой.

Малый в картузе тоже вскочил на крышу и, стоя у края, кричал:

- Выше господ залезли!

Старушка, отдышавшись, устроилась около трубы.

- Ну, вот, и слава тебе господи, сели. Только с непривычки дюже высоко.

- Обтерпишься...

Пришедший поезд дал свисток и дернул один раз, потом другой, потом медленно попятился назад. Все затаили дыхание.

- Только бы с места взял.

- Самое главное... а там разойдется, бог даст,- говорили на крышах.

Наконец паровоз часто запекал, медленно тронулся, шипя на обе стороны паром, выпускаемым из паровоза низко по земле, и увозя вагоны, платформы, груженные лесом и облепленные народом.

Малый в картузе стоял посредине крыши и кричал на поезд:

- Пошел, пошел, разгоняй, разорви его утробу!

- А ездить как будто похуже стало,- сказал лохматый мужичок,- взбираться дюже трудно.

- Зато спокоен...

- Про это никто не говорит.

Висевший внизу на площадках народ недоброжелательно поглядывал на крыши.

- И прежде были господа, и теперь господа,- сказал какой-то мужичок, посмотрев снизу на сидевшего на крыше солдата с револьвером.

- Расселись там на хороших местах-то,- сказала злобно какая-то баба с молочным жбаном, прилипшая внизу к дверной скобке.

Вдруг поезд, тяжело поднимавшийся на подъем, неожиданно рванул вперед и остановился.

- Ой, мать честная,- раздалось с крыши,- вот было чебурахнул-то!

- Держись, время такое...

- Что стал? Ай потеряли что?

- Должно, силы нету.

- Вот и опять станция,- сказал веселый мужичок.- Тут бы по всей линии трактиров настроить, в самый раз было бы.

- Что же вы, дьяволы, сидите! - закричал шедший от паровоза кондуктор,видите, машина не берет, не можете слезть?..

- И так вывезет!..- крикнул, стоя на крыше, малый в картузе.

- "И так вывезет"... что ты на лошадь, что ли, засел, болван не понимающий. Слезай к чертовой матери!

- Под горку идет хорошо, а вот как навзволок, так мука с ним одна.

Все сошли на насыпь. Поезд постоял с минуту на месте, подергался судорожно и пошел назад...

- Матушки! Куда ж это он?

- За картошкой поехал... гайку не потеряй!..- крикнул вслед машинисту веселый мужичок.

- Ежели спешить некуда, еще ничего,- можно и подождать.

- Да, подождать. Хорошо вам на крыше-то,- злобно сказала баба с жбаном,- а тут все молоко розлили, да еще проквасишь его, покуда довезешь.

- А ты пешком иди, баба молодая, чего машину зря мучаешь,- сказал веселый мужичок.

- Только вот оскаляться и умеете...

- Пошел!..- крикнул кто-то.

Несколько человек бросились наперерез к поезду и с озверелым видом, работая локтями, стали пробиваться на крышу.

- Ах, дьяволы, опять самые хорошие места займут.

- Садись, не зевай! Черт вас побери, окаянные. Разинули рты! - крикнул кондуктор.

- А мы думали - остановится.

- Останавливайся для вас, а потом опять сначала разгоняй. Вот бестолочь-то окаянная, ну, никак к порядку не приучишь. Весь свет обойди, другого такого народу не найдешь.

Старушку затерли, и она, потеряв туфлю, успела только повиснуть на подножке. Лохматый мужичок, опять раньше других вскарабкавшийся на крышу, увидев старушку внизу, крикнул ей:

- Висишь, тетка?

- Вишу, батюшка, слава богу.

И она о плечо поправила съехавший на глаза платок, так как обе руки ее были заняты держанием за скобку...

Поезд пошел, прибавляя ходу. А сзади бежали, спотыкаясь, с мешками, и испуганно махали руками те, кто не успел на ходу прицепиться.

- Догоняй, догоняй, тетка! - кричал малый в картузе, держась за трубу, как за мачту.- Ах ты, мать честная, вот так подвезли тетеньку!

Какой-то человек в бабьей кофте посмотрел на оставшихся и сказал:

- Ну, беда теперь с плохими ногами.

- Тут и с хорошими голову потеряешь.