Жорж Сименон - Часовщик из Эвертона

Дейв и Мьюзек замерли, не смея взглянуть друг на друга. Вопреки ожиданиям, Дейв не волновался, скорей нетерпеливо ждал продолжения, словно прозвучавшие сейчас слова не имели касательства ни к нему, ни к его сыну.

— Машину под номером три эм тридцать четыре двадцать семь поочередно видели в Пенсильвании, Виргинии и, по последним сообщениям, в Огайо. Тем не менее проследить путь, проделанный беглецами, представляется затруднительным, поскольку в полицию поступает много противоречивых сведений.

Раздался другой голос:

— А теперь, леди и джентльмены, мы прервем ненадолго наш выпуск новостей и передадим обращение, которое адресует сыну мистер Дейв Гэллоуэй.

Голос принадлежал журналисту, который недавно тут был, однако Гэллоуэю показалось, что тогда он говорил не совсем то.

Тишина, потом какой-то треск, и неестественно гулко, словно в огромном пустом соборе, раздались слова — Дейв их прекрасно помнил, но теперь ему почему-то стало за них стыдно.

— Бен, это папа говорит... Лучше будет, если ты сдашься...

Паузы между фразами казались бесконечными.

— Да, думаю, так оно лучше.. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось...

Слышно было, как он тяжело дышит, словно просит позволения продолжать, а потом заканчивает:

— Я на тебя не сержусь..

— А теперь, леди и джентльмены, прослушайте, прогноз погоды...

Дейв потянулся к приемнику и выключил его. Мьюзек молчал. Гэллоуэю тоже не хотелось говорить; теперь он жаждал одного — чтобы Бен не слушал радио.

Даже если, мчась в машине и не сводя глаз с освещенной фарами дороги, Бен и слушал передачу, то сейчас он, наверное, выключил приемник.

— Я хотел... — пробормотал Дейв.

Он хотел, как лучше. Думал, что будет услышан и понят Беном. Он так любезно принимал журналистов, отвечал на вопросы, курил их сигареты. И только теперь до него дошло: он предал сына. Вылез выступать по радио, точно извинялся, точно был их пособником. Понимает ли Мьюзек, что с ним сейчас творится? Дейв молча отхлебнул виски, утер рот. Раздался гром — такой оглушительный, словно молния ударила в дерево напротив или в колокольню соседней церкви. И больше не гремело. Несколько минут дождь молотил по крыше с удвоенной силой, потом, словно по волшебству, вдруг перестал.

Дейв сидел, опустив голову на грудь, но, несмотря на усталость, не спал и даже не дремал; он продолжал корить себя. Не заметил, что Мьюзек поднялся, не слышал, как на кухне шумит вода.

Полиция шести штатов... А они, двое детей, сейчас с ужасом смотрят на каждую машину, готовые к тому, что в любую минуту на их пути окажется заграждение.

Человек из ФБР унес справочник, в котором крестиками отмечены Иллинойс и Миссисипи. Неужели они и теперь лишь ради этого мчатся очертя голову, вслепую, от одной ловушки к другой? Неужели все это безумие затеяно лишь для того, чтобы примчаться в другой штат, броситься к мировому судье и, задыхаясь, попросить: «Пожените нас!» Если они не слишком петляют, то доберутся до Иллинойса уже нынешней ночью, может быть, уже добрались. Возможно, в какой-нибудь глухой деревушке разбудят старика судью, который не слушал днем радио.

Интересно, попали они в грозу там, на равнинах Среднего Запада? Дейв ругал себя, что не догадался послушать прогноз погоды. Он снова впал в беспокойство, ему хотелось, чтобы Мьюзек пришел, сел напротив и отвлек его от мыслей. Он, Дейв, тоже был в пути, и ему казалось, что мерное шуршанье дворников по стеклу отсчитывает секунды.

Полиция шести штатов... И ФБР в придачу. Он резко поднялся, налил себе глоток виски, взглянул на приемник и прикинул, что до десятичасовой передачи остается тридцать пять минут. Ему казалось, что на этот раз будет что-нибудь новое.

— Напрасно вы возились с посудой, Мьюзек.

Мьюзек пожал плечами, налил себе и уселся в кресло.

— Не забудьте: стоит вам захотеть, и я уйду.

Дейв покачал головой. Он не хотел этого. Ему страшно было подумать, что стало бы с ним нынче вечером, не подсунь Мьюзек робко свою записку под дверь.

— Люди не понимают, не могут понять, — пробормотал Гэллоуэй, словно говоря сам с собой.

И Мьюзек, тоже словно про себя, пробормотал:

— Когда от меня ушла дочка, я полтора года ничего про нее не слыхал.

Он впервые заговорил о своей жизни — только для того, чтобы поддержать друга.

— Наконец мне написали из одной больницы в Балтиморе: она попала туда без гроша в кармане да еще беременная.

— И что вы сделали?

— Поехал туда. Она не захотела меня видеть. Я оставил в регистратуре деньги и уехал.

На этом рассказ оборвался, а Дейв постеснялся спросить, виделся ли с ней Мьюзек потом и не она ли пишет ему из Калифорнии, и присылает фотографии детей.

— Я все гадаю, о чем они думают...

Дейв имел в виду беглецов в машине.

— Каждый о своем, — вздохнул Мьюзек.

Несколько мгновений слышалось лишь посапывание трубки, потом он добавил:

— И каждый воображает, что он прав.

Гэллоуэй взглянул на часы и поспешно включил приемник.

— Вы бы присели.

— Да-да. Я весь день на ногах. Не сидится.

Всякий раз, стоило ему сесть, в ногах начиналась дрожь, и все тело наполнялось ощущением тоски и беспокойства. Ни с того ни с сего у него вырвалось:

— Доктор Ван Хорн, наверно, расстраивается...

Он не объяснил, почему, хотя по лицу Мьюзека видел, что тот ничего не знает про историю с пистолетом.

— Через несколько минут слушайте наш очередной выпуск новостей.

Сперва пустили рекламу.

— В последнюю минуту нам стало известно, что Бен Гэллоуэй, шестнадцатилетний убийца, к которому отец обратился в предыдущей нашей передаче...

Они затаили дыхание.

— ...вместе с сообщницей примерно в то время, когда звучало сообщение, явился в дом к мировому судье Браунстауна на границе штатов Индиана и Иллинойс и попросил сейчас же сочетать их браком. Судья незадолго до того случайно услышал по радио приметы преступников. Сделав вид, что идет за необходимыми документами, он вышел в другую комнату и бросился к телефону.

Но прежде чем его соединили с шерифом, он услышал шум мотора и понял, что молодые люди, разгадав его намерение, обратились в бегство.

Итак, известно, где их искать. Кроме того, установлено, что синий «олдсмобил» за последние двадцать четыре часа проделал куда более длинный путь, чем предполагалось, и Бен Гэллоуэй практически все время был за рулем.

Полиция штата Иллинойс установила наблюдение за всеми пересечениями дорог, и вскоре преступники будут наверняка задержаны.

Заметил ли Мьюзек, что, слушая передачу, Гэллоуэй в какой-то миг не сумел удержаться от легкой, чуть заметной улыбки? В ней не было ни удовлетворения, ни насмешки. Она вообще почти ничего не значила. Просто Дейв почувствовал, как между ним и Беном протянулась связь. Он прикрыл глаза, чтобы вернуть это ощущение, но оно уже рассеялось - эфемерное, неосязаемое, как ветерок. Только двое мужчин по-прежнему сидели в креслах.

Эта ночь прошла, как в поезде, когда то дремлешь, то забываешься беспокойным сном, сквозь который пробивается мерный стук колес и шум на остановках, шипение пара, звяканье молотка, которым смазчик простукивает оси, перекличка незнакомых голосов на платформах.

Когда Мьюзек тронул его за плечо, Дейв сразу понял, что он не в постели, а в кресле, и друг будит его, чтобы вместе послушать двенадцатичасовой выпуск новостей. Он подумал, удалось ли Мьюзеку тоже соснуть, но спросить не решился. Протер глаза. Виски в бутылке заметно поубавилось.

Лампы в приемнике уже накалились. Из тишины выплывали голоса, постепенно становясь все громче. Пришлось приглушить звук. Шел конец какого-то радиоспектакля: мужчина и женщина твердили, что надо как-то налаживать совместную жизнь. Рекламу Дейв пропустил мимо ушей.

— Леди и джентльмены, четверть часа назад, в специальном выпуске последних известий, мы уже сообщали...

Ни Мьюзеку, ни ему не пришло в голову, что могут передать специальный выпуск. Они слушали только то, что было в программе.

— ...что преследование шестнадцатилетнего убийцы Бена Гэллоуэя, длившееся почти сутки, сегодня около одиннадцати вечера, наконец, закончилось на одной из ферм штата Индиана, где беглецы, угрожая хозяевам оружием, хотели найти укрытие. Между преступниками и преследователями завязалась перестрелка. Сержант полиции получил пулю в бедро. Бен Гэллоуэй и его пятнадцатилетняя сообщница Лилиан Хоукинс, невредимые, отправлены в Индианаполис. Более подробная информация - завтра, в утренних газетах.

Наверно, его реакция несколько удивила Мьюзека. Гэллоуэй вздохнул с облегчением. Нервное напряжение спало. Он встал, протер глаза, огляделся с таким видом, словно ему отвратительно все, в чем он увязал с самого утра. С этим покончено - не надо больше ждать, маяться неизвестностью. Первой его мыслью было, что перед отъездом хорошо бы принять ванну и побриться. Ему казалось, что от него разит потом.