Анна Коркеакиви - Нежданный гость

Эдвард сжал перед собой руки — знак того, что готов уступить. Заметив его жест, Клэр с трудом сдержала улыбку и на мгновение обрадовалась: Джейми останется в Международной школе в Париже и еще год проведет дома.

— Хорошо, — сказал Эдвард, — я думал, ему будет легче рядом со старшим братом. Пусть не Витас — но ему все равно придется менять школу. Мы скоро уезжаем из Парижа, а в последние годы перед университетом образование не должно прерываться. Кроме того… — он помолчал и протянул руку к номеру «Гардиан», — в британской школе все-таки безопаснее. Закрытая территория, строгий надзор… Не дело, чтобы сын дипломата разгуливал с рюкзаком за спиной по седьмому арондисману, в самом центре Парижа.

И тогда она предложила Барроу, потому что школа находилась в Лондоне, недалеко от аэропорта, и туда только что отправили друга Джейми с вашингтонских лет Робби Меривезера (его отца, сотрудника Всемирного банка, перевели в Джакарту). Она попросила отца Робби написать для Джейми рекомендательное письмо, а когда сына приняли, устроила так, что мальчиков поместили в одной комнате.

Однако, несмотря на воссоединение с Робби и на то, что от Лондона до Парижа всего час лету, Джейми скучал по дому. По дому? А где у него дом? Едва ли в Париже. Джейми родился, когда они жили в Каире, но этот город ни для кого из них не стал домом. Думая о двух каирских годах, Клэр не столько вспоминала Каир, сколько заново всем телом переживала свое пребывание там: тяжесть огромного живота, потом тяжесть Джейми на руках, когда она расхаживала с ним по квартире, стараясь успокоить. Глаза няньки, которые та прикрывала тяжелыми веками каждый раз, когда Клэр передавала ей ребенка; свистящий звук, с которым нянька втягивала воздух в щербинку между передними зубами. Палящее солнце на улице, обжигающее шею и плечи; въевшийся в воздух запах мяты, чая и экскрементов; надрывные автомобильные гудки, надсадные крики. И другие, причинявшие неменьшую боль звуки в священном оазисе их квартиры: телефонные звонки с последними новостями о войне в Персидском заливе, пронзительная тишина умолчаний и разговоров украдкой и ни на минуту не смолкавший плач ребенка. В первые полгода своей жизни Джеймс безостановочно плакал, сжав крохотные кулачки, будто вел какую-то собственную войну. Другие дипломатические жены спрашивали ее, почему она не поехала рожать на родину — свою или Эдварда. Выйдя замуж за британского дипломата, Клэр сохранила свое американское гражданство.

«Он не по дому скучает, а по поблажкам, которые с такой щедростью делала ему добросердечная мамочка», — внес поправку Эдвард, когда она в последний раз пыталась поговорить с ним о том, как трудно Джейми в Барроу. Подчеркнутое терпение, с которым он это произнес, больно задело ее.

Лучше бы они отправили Джейми в Витас. По крайней мере, там за ним присмотрел бы Питер. На Питера, как и на его отца, можно положиться. Если Эдварда все-таки переведут в Дублин, она будет чаще бывать в лондонской квартире и Джейми сможет приезжать к ней на выходные. Уж она-то ему поможет.

Эта мысль почти примирила Клэр с Дублином. Но в следующую минуту она вновь похолодела от нахлынувших воспоминаний.

В парк Сент-Стивенс-Грин она приехала раньше, чем было условлено, и быстро прошла мимо фонтана со стоическими фигурами Трех Судеб в центре, потуже затянув рукава обвязанного вокруг талии толстого синего свитера. Кто бы мог подумать, что в Дублине в августе такой холод? В Бостоне от жары даже розы никли. Дойдя до памятника Йейтсу, она села на скамью и надела свитер как следует. Вот показался какой-то мужчина — нет, не он, — и она тяжело опустила плечи вниз; живота у нее уже не было.

На скамейку к ней перепорхнул крохотный желто-зеленый зяблик. Почирикал, покрутил головкой, поглядел на Клэр и улетел. Она ждала. Мимо проходили пары, студенты вроде нее с рюкзачками за спиной, седовласые мужчины с зажатыми в руках газетами, женщина с тремя маленькими детьми. Она продолжала ждать, даже когда парк наполнился людьми, расходившимися по домам после трудового дня. Она не могла поверить, что совершила то, что совершила, но пути назад уже не было.

И она ждала.

Клэр сжала трубку в ладонях. Если Джейми еще не отстранили от занятий, он сейчас на уроке, а в классе не разрешается пользоваться мобильным телефоном, да и нигде, кроме спален, не разрешается. Позвонить ему сейчас — значит навлечь на него еще больше неприятностей.

Она поднялась с кровати и открыла дверь. Что-то происходит у входа в резиденцию — Амели с кем-то спорит. Нужно пойти и удостовериться, что подготовка к ужину идет своим чередом.

Амели стояла у входа в холл резиденции, а за ее спиной виднелась фигура невысокого роста мужчины в спортивном костюме.

— Madame, — произнес он, сложив руки на груди, — я следую правилам.

— Этот человек, — повторила Амели с тем презрением, которого не скрывала по отношению к разным доставщикам, говорившим по-английски еще хуже, чем она, — он хочет этот дом ему платить.

За доставку отвечал дворецкий, а не Амели и не Клэр; если бы он был на месте, он урегулировал бы ситуацию со свойственным ему апломбом. Но Жерара нет, и что толку в сожалениях? Амели не справится с его обязанностями, и ее нельзя винить за это — придется Клэр взять их на себя.

— Mais non, monsieur, je vous en prie…[7] — начала Клэр, пытаясь объяснить мужчине положение дел. Поскольку они выручали посла с ужином, счет за вино следовало отправить в посольство, хотя Клэр все равно придется учесть его в списке расходов.

— C’est pas normal[8], — перебил ее доставщик.

— Mais si, monsieur. — В отличие от жены посла, в резиденции которого был свой винный погреб с запасом шампанского, бордо и бургундских вин, Клэр часто пользовалась услугами этого поставщика, поскольку приемы в их доме были менее многочисленными и больших запасов вина они не держали. — C’est normal pour aujourd’hui[9].

Мужчина пожал плечами и, резко развернувшись, направился к двери. Не дожидаясь, пока Амели проведет его к служебному выходу, он повернул ручку входной двери.

— Très bien, Madame. Je sais où vous habitez[10], — пригрозил он, небрежно махнул рукой, словно отмахиваясь от них, резко толкнул дверь и вышел; дверь защелкнулась за ним.

Амели покачала головой и вернулась в столовую. Клэр мысленно напомнила себе заказать достаточное количество односолодового виски и несколько бутылок сомерсетского яблочного бренди пятнадцатилетней выдержки. Жаль, что она невнимательно слушала Джейми.

Все еще держа трубку в руке, она прошла в кабинет. В прошлый раз, когда они с Эдвардом пытались выяснить у Джейми, какое из школьных правил он опять нарушил, он упирался больше недели. Она села за большой дубовый стол и нашла в телефоне номер оператора Барроу. Нужно позвонить директору. Джейми это не понравится, но зато ей не придется выжимать из него подробности, и никто из школы не позвонит Эдварду. Если Джейми действительно отсылают домой, это не шутки.

— Телефон директора занят, — ответил ей оператор. — Подождете?

Клэр постучала ногтем по поверхности широкого стола:

— Нет, спасибо, перезвоню через пять минут.

Положив трубку на стол, она открыла крышку ноутбука. Пока компьютер загружался, достала из кармана джемпера блокнот и еще раз просмотрела список дел. Черт бы побрал эту школу! Зря они отправили туда Джейми. В Международной школе не происходило ничего подобного, хотя там он вовсе не блистал. Помигав, компьютер открыл рабочий стол, и она нажала на иконку почты.

На экране быстро поползли новые сообщения, похожие на муравьиные дорожки.

В самом верху:

Мадам Мурхаус, сообщите как можно скорее, известно ли Вам о том, что помощник министра выразил огромное желание встретиться с сыном мсье де Луриака Фредериком? Мсье Луриак-сын и его невеста Агата Гориан Д’Арси прибыли из Бордо в Париж всего на один вечер.

Жду Вашего ответа.

С глубоким уважением,

г-жа Жан, ответственный секретарь г-на Реми де Луриака,

Группа «Балло»

Клэр прокрутила сообщения и чуть ниже обнаружила письмо от секретарши Эдварда:

Доброе утро, миссис Мурхаус. Сегодня утром нам позвонила личный секретарь г-на де Луриака…

Матильде придется приготовить еще несколько порций рыбы… Почему Лидия просто не позвонила? Клэр пошарила в кармане джемпера — мобильника нет. Наверное, вчера вечером она забыла вынуть его из сумочки. После того как Эдвард ошарашил ее сообщением о Дублине, ей было не до проверки сообщений.

Подвинув к себе ноутбук, она начала писать по-французски:

Мадам Жан, сегодня вечером мы с большим удовольствием примем отца и сына Луриаков и мадам де Луриак и невесту г-на де Луриака-сына.