Клайв Льюис - Кружной путь, или Блуждания паломника

- Я умру, лишь бы ее услышать, - сказал Джон.

- Хорошо, - сказал певец. - Тебе виднее. Он мягко улыбнулся, покачал седыми кудрями, и Джон, сам того не желая, подумал, что после пения речь его немножко глупа. Но волна дивных звуков смыла все мысли. На сей раз Джон наслаждался еще больше и подметил много нового, и решил: "Теперь я не забудусь и выжму из этой песни все". Он уселся поудобней, Лирия взяла его руку, и ему было прятно, что они увидят остров вдвоем. Наконец, остров явился, но Джон едва его заметил, ибо у самой воды стояла златокудрая дева в сверкающем венце. "Ну, вот! - обрадовался Джон. - Совершенно светлая кожа!..", и протянул руку к сияющей золотом деве. Любовь его была так чиста и прекрасна, что он пожалел себя, и даже деву, за то, что они так долго томились в разлуке. Когда он собрался ее обнять, песнь оборвалась.

- Спойте еще, спойте еще! - закричал он.

- Что ж, если хочешь, - сказал старец. - Приятно, когда тебя ценят, - и запел снова.

Теперь Джон обратил внимание на самый напев, и заметил, какие пассажи лучше, какие хуже. Обнаружил он и длинноты. Остров виднелся еле-еле, да он о нем и не думал. Лирия совсем приникла к нему, и когда, взрыдав напоследок, отец ее кончил песню, он увидел, что дочь его и гость целуются. Тогда он встал и сказал:

- Вы нашли свой остров...

И вышел на цыпочках, отирая глаза.

Глава 6

Ихавод

- Никому не понять нашей любви, - вздохнул Джон.

Тут раздались быстрые шаги и, стуча подошвами, вошел молодой человек с фонариком. У него были черные волосы, а рот походил на щель. Увидев их, он громко фыркнул. Они отскочили друг от друга.

- Опять твои штучки? - спросил он.

- Да как ты смеешь! - вскричала Лирия, топая ножкой. - Сколько тебя просить?

Молодой человек повернулся к Джону.

- Вижу, старый дурак вас обработал, - сказал он.

- Не смей так говорить о папе! - воскликнула Лирия, густо краснея и тяжело дыша. - Все кончено! - она посмотрела на Джона. - Нашу мечту растоптали... Нашу тайну опошлили... Мы должны расстаться. Уйду и умру! - и она выбежала из комнаты.

Глава 7

Его здесь нет [3]

- Ничего, не умрет, - сказал молодой человек.

- Много раз пугала. Кто она такая, в сущности? Темнорожая девка.

- Как так! - вскричал Джон. - А ваш отец?

- Они его кормят, темнорылые, а он и не знает. Зовет их музами, душой и тому подобное. Обыкновенный сводник!

- А как же остров? - спросил Джон.

- Утром потолкуем. Я с ними не живу, я живу в Гнуснополе, и завтра туда еду. Возьму-ка я вас и покажу, что такое поэзия. Без дураков. Первый сорт.

- Спасибо вам большое, - сказал Джон. И молодой человек отвел его в другую комнату, и все легли спать.

Глава 8

Большие надежды

Проснувшись, они позавтракали вместе, чтобы скорее уехать. Отец еще спал, а сестра всегда завтракала в постели. Потом, когда они вышли, сын лорда Блазна показал Джону свою машину.

- А? - сказал он. - Вот она, поэзия. Красота! Джон промолчал, ибо машина никак не наминала об острове.

- Да ты пойми! - настаивал сын лорда Блазна, носивший имя Болт. Предки творили кумиров, богов и богинь, но все это были темнокожие девки, только припудренные. Фаллический культ, и больше ничего. А уж в ней похоти нет, верно?

- Еще бы! - сказал Джон, глядя на открытый мотор. - Какие уж тут девушки! Скорее змеиное гнездо или логово ежей.

- То-то! - сказал Болт. - Сила! И заметь (он понизил голос), сколько денег на нее ухлопано.

И они сели в машину, и Болт долго нажимал на какие-то штуки, пока она не сорвалась с места и не ринулась вперед. Джон опомниться не успел, как они пронеслись через дорогу, на Север, и проехав какие-то пустоши, разделенные проволокой, оказались среди стальных домов.

----------------------------------------------------------------------

[1] Псалом 13,1

[2] Virtus (лат.) - добродетель

[3] Мт 28,6

КНИГА ТРЕТЬЯ

ДУХ ВРЕМЕНИ

Чем меньше люди знают, тем тверже верят, что их приход и их часовня - истинные вершины, к которым карабкаются в муках цивилизация и философия.

Бернард Шоу

Глава 1

Гнуснополь

И мне приснилось, что Болт привел Джона в большую комнату, вроде ванной, такие гладкие были в ней стены, и столько стекла и металла, и все пили какой-то напиток, похожий на лекарство. Видимо, люди эти были молоды, и девушки походили на мальчиков, а мужчины - кроме тех, конечно, у кого росла борода - на женщин.

- Почему они сердятся? - тихо спросил Джон.

- Они не сердятся, - ответил Болт. - Они спорят об искусстве.

И он поставил Джона посреди комнаты, и сказал:

- Глядите! Вот этого типа обработал мой папаша. Надо вправить ему мозги. Начнем с чего-нибудь такого... ну, этакого...

Присутствующие посовещались и решили, что первой споет Викториана. Когда она встала, Джон подумал было, что это школьница, но, приглядевшись, понял, что ей под пятьдесят. Она надела маску с красным носом и одним прикрытым глазом, словно подмигивающим раз и навсегда.

- Великолепно! - закричала половина гостей. - Чистая Пуритания!

Но другая половина, в которую входили все бородатые, поджала губы и подняла носы. Викториана запела, подыгрывая на игрушечной арфе, издававшей чрезвычайно странные звуки, и перед Джоном мелькнул было остров, быстро сменившийся людьми, похожими на его отца, и на лорда Блазна, и на управителя, только все они кривлялись и были в клоунских костюмах. Потом появился цветок в вазоне, и песня оборвалась.

- Превосходно! - сказали гости, носившие имя Снобов.

- Ну, как? - спросил Джона молодой Болт.

- Понимаете... - начал Джон, не зная, что ответить, но Викториана сбросила маску и ударила его по щеке.

- Так ему! - сказали Снобы. - Что-что, а удаль в ней есть! Мы не всегда согласны с тобой, Викки, но в смелости тебе не откажешь.

- Преследуйте меня! - визжала тем временем певица. - Бейте меня, садист! Мещани-и-ин! - и она зарыдала.

- Простите, - начал Джон, - я, собственно...

- А пела я хорошо! - рыдала Викториана. - Всех великих людей преследуют, пока они живы... меня пре-пре-преследуют... значит, я великая!

- Что, нечем крыть? - возликовали Снобы, а Викториана выбежала из комнаты.

-- Надо сказать, - промолвил один из них, - песенка ее... тогось...

- Да уж, слушать противно, - поддержал его другой.

- Ей бы и съездить по морде, - предложил третий.

- Избаловали! - пояснил четвертый. - Перехвалили, вот в чем беда.

- То-то и оно! - откликнулся хор.

Глава 2

Южный ветер

- Может, кто другой споет? - сказал Болт. - Я! - закричали человек тридцать, и тот, кто кричал громче всех, вышел на середину комнаты. Он был из бородатых, в красной рубахе, в шортах крокодиловой кожи, и держал большой барабан. Ударив в этот барабан, он стал извиваться, глядя на всех огненным взором. На сей раз Джон острова не видел. Ему показалось, что он в зеленой тьме, среди переплетенных корней и мохнатых лиан, шевелящихся, как змеи. Тьма сгущалась, дышало жаром, корни сплелись в огромный непотребный комок, и песня оборвалась.

- Да, - сказали все Снобы, как один, - истинно мужское искусство.

Джон огляделся и увидел, что сами Снобы, холодные, как огурцы, спокойно курят и пьют свое лекарство. "Какие, однако, чистые люди", - подумал он и устыдился за себя.

- Ну, как? - спросил бородатый певец.

- Я... я не все понял... - отвечал Джон.

- Ничего, поймешь! - сказал певец и грохнул по барабану. - Крутись, не крутись, а этого ты и хотел.

- Нет, нет! - вскричал Джон. - Вы ошиблись, честное слово. Это выходит, у меня всякий раз, а хочу я другого.

- То есть как?

- Если бы я хотел этого, я бы не горевал, когда так выходит. Ну, скажем, если ты голоден, ты же не огорчишься, когда тебя накормят. И я не пойму...

- Не поймешь? Давай объясню.

- Я думал, вам не нравится лорд Блазн потому, что его песни вызывают этих... темнокожих.

-- Так оно и есть/

- Чем же лучше с темнокожих начинать? По лаборатории пронесся тихий свист, и Джон догадался, что ляпнул глупость.

- Ты что? - грозно спросил бородатый. - Значит, я пою про этих девок?

- Мне... мне померещилось... - залепетал Джон.

- Ясно, - сказал певец. - Не отличает искусства от порнографии, - и, подойдя к Джону, он плюнул ему в лицо.

- Так его, Фалли! - воскликнули Снобы. - Поделом!

- Грязная тварь, - сурово определил один из них.

- Что говорить, Пуритания! - вздохнула девица.

- Чего вы хотите? - сказал Болт. - Он доверху набит запретами. Любые его слова - только рационализация подавленных влечений. Спела бы ты, Глагли?

Глава 3

Свобода мысли

Глагли немедленно поднялась и оказалась длинной как телеграфный столб. Выйдя на середину комнаты, она подбоченилась, умудрившись так вывернуть руки, словно в них нет суставов, и пошла боком, завернув носки внутрь. Подергав бедром как будто оно вывихнуто, она хрюкнула и сказала:

- Глобол обол укли огли глобол глугли глу, - после чего издала губами тот неприятный звук, который издают младенцы. Потом она села на место.

- Спасибо большое, - вежливо сказал Джон.

Но Глагли не ответила, ибо говорить не умела, ударившись обо что-то в детстве.