Чадравалын Лодойдамба - Прозрачный Тамир

- Куда хочешь.

- А ты не выстрелишь в спину?

- Уходи!

Павлов, оглядываясь, медленно побрел к видневшейся впереди сопке. Затем он зашагал торопливо и вскоре скрылся из виду.

Вечером Эрдэнэ рассказал Петру о встрече с Павловым.

- Отпустил я его, жаль мне его стало, - сказал Эрдэнэ.

- Смотри, отпустишь бешеную собаку, она заразит других, - сказал Петр.

- Он стоял на коленях, просил пощадить его ради жены и дочери.

- Знаешь, Эрдэнэ, революция - это не шутка и не игра. Тут или сам гибнешь, или губишь врага. Этот Павлов оружие не сложит, уже завтра он снова пойдет против тебя и твоих товарищей, и уж от него пощады не жди.

- Не может быть!

- Увидишь. Гуманно относиться к злобному и коварному врагу не следует, запомни это.

На следующий день на рассвете после артиллерийской подготовки на позиции монголо-советских войск пошли в наступление главные силы Резукина. Однако, встретив пулеметный огонь, они залегли.

Не имея достаточно боеприпасов и не желая ввязываться в затяжной бой, Резукин решил разбить неприятеля внезапной кавалерийской атакой. Скрытно он отправил на правый фланг более тысячи кавалеристов, которые лавой пошли на позиции монголо-советских войск. Однако при первой же контратаке они разбежались. Офицеры пытались удержать солдат силой оружия, но солдаты их перестреляли.

Вечером перед заходом солнца соединение Резукина было разгромлено, часть его была уничтожена, часть разбежалась, а часть попала в плен.

Жамбал убегал без оглядки. По дороге его догнал Павлов, он посадил незадачливого ламу на своего коня, и они поскакали вместе.

- Ничего, мы еще повоюем, - цедил сквозь зубы Павлов. - Нам жить с ними под одним солнцем нельзя.

Жамбал молчал, он не знал, что ему делать дальше.

"А что, если я этого русского сдам красным? Может, тогда и жизнь свою спасу, да и награду еще получу, - подумал Жамбал. - Но как это сделать? Не справлюсь я с ним".

Они сделали привал в лесу - надо было дать коню отдых. Изредка до их слуха доносились выстрелы. Павлов присел по нужде, и тогда Жамбал сзади ударил его прикладом по голове. Павлов потерял сознание, и Жамбал связал его. Когда Павлов очнулся, Жамбал взвалил его на седло, а сам пошел пешком, ведя коня в поводу.

- Что ты хочешь делать? - задыхаясь, спросил Павлов.

- Сдать тебя красным.

- Мы же с тобой единомышленники!

Жамбал не ответил.

- Пощади мою жизнь, не делай этого! - взмолился Павлов.

Жамбал продолжал молчать.

- Ведь красные убьют и тебя, - попытался Павлов припугнуть Жамбала. Лучше уж ты меня здесь сам расстреляй!

Жамбал разгадал замысел Павлова.

- Эх, дружище, не хитри, я же не ребенок, - сказал он.

- Я хочу служить верой и правдой Народной власти, поэтому я и привез вам этого белогвардейского офицера, - сказал Жамбал, повстречав разъезд Народно-ополченческой армии.

Допрашивал Павлова Петр, тут же находились Жамбал и Эрдэнэ. Павлов понял, что сейчас ему уже не уйти.

- Жаль, что я тебя не прикончил в свое время, - глядя на Петра, зло проговорил Павлов.

- Всех-то не прикончил бы, голубчик, - спокойно ответил Петр.

- Вы уничтожили лучших людей России! Уничтожайте и меня! Просить вас о пощаде не собираюсь, не ждите! - И Павлов плюнул.

- Это ты правильно сказал, на нашу милость не надейся, таких, как ты, надо уничтожать, - ответил Петр.

- Они погубили Россию, а теперь собираются погубить и Монголию. А вы, темные бараны, пошли за ними, - сказал Павлов, обращаясь к Эрдэнэ.

- Помолчи лучше! Я видел, как вы у нас хозяйничали. Мы хоть и темные, но умеем отличить белое от черного! - крикнул Эрдэнэ.

Вечером Павлова расстреляли.

- Вот видишь, Эрдэнэ, - говорил Петр, когда они укладывались спать, он ведь сегодня не одного нашего солдата уничтожил. А ты его тогда отпустил.

Эрдэнэ тяжело вздохнул. Опять Петр оказался прав.

20

Загнав овец, Дулма решила поужинать. В задумчивости она съела чашку простокваши, сидя у очага. Из головы не шел Тумэр. Куда он пропал? Ведь обещал же скоро вернуться, но прошло уже около двух лет, а его все нет и никаких вестей не шлет. В первые дни она каждую ночь прислушивалась, не едет ли муж. Когда лаяла собака, она каждый раз выходила и, опечаленная, вновь возвращалась в юрту и плакала. Но потом она и плакать перестала.

Так прошел год. Трудно было жить одинокой да еще красивой женщине. Разве ее оставят в покое? Того, кто особенно приставал к ней, она гнала палкой, доходило дело и до ножа. И ее возненавидели, стали мстить, притеснять, стали обвинять в том, что она незаконно живет на чужой земле.

Она уже совсем собралась уехать, но ее остановила мысль, что Тумэр вернется сюда, а ее здесь не будет. Но дни шли, а Тумэр не возвращался. Чувство горькой обиды порой охватывало Дулму. Почему он бросил ее? Неужели оказался таким, как все? Но обида быстро проходила, она не верила, что Тумэр мог бы поступить так подло, наверное, с ним что-нибудь случилось. Но и эта мысль не приносила утешения. Так она и мучилась каждый день, то веря, что счастье ей вновь улыбнется, то опять приходя в отчаяние.

Она встала, чтобы приготовить постель. В это время залаяла собака. Послышался топот лошадиных копыт.

- Эй, отгони пса! - крикнул кто-то басом.

Дулма вышла из юрты. Она узнала сына местного богача, Балдана, с ним было еще двое.

- Здравствуй, красавица! Как живешь?

- Здравствуйте, как вы поживаете?

- Что, о муже ничего нового не слышно?

- Нет.

- Тогда принимай нас, втроем мы утолим все твои печали!

Насильники спешились и поволокли Дулму в юрту. Она сопротивлялась, кричала, кусалась, но что она могла поделать одна с тремя сильными мужчинами? На крики пришли две соседские старушки, но их легко выставили за дверь.

Всласть натешились над Дулмой незваные гости.

- Мы еще приедем, не беспокойся. Только встречай поприветливей! Если мало троих, захватим четвертого! - со смехом сказал Балдан и хлестнул коня плетью.

Больше терпеть Дулма не могла. На следующий день она запрягла двух коней в телегу и уехала. Домашний скот отдала соседям - пусть пока пользуются, а там видно будет.

Ехала Дулма, сама не зная куда. Нет у нее ни родных, ни знакомых, которые приютили бы ее. Поехать к Итгэлту? Нет, ли за что. Два дня бесцельно кружила она по степи, пока не решила отправиться на родину Тумэра, в Засагтханский хошун.

В дороге один конь пал, другой совсем выбился из сил. Пришлось заночевать. Закончился третий день ее безнадежного путешествия. Всю ночь Дулма проплакала, а утром снова двинулась в путь.

К полудню она доехала до небогатого айла и решила здесь передохнуть. Хозяин встретил ее приветливо, а когда узнал про ее злоключения, предложил остаться у него - и сама отдохнет, да и ему по хозяйству поможет.

Измученный человек легко верит доброму слову. А тут и выхода другого не было. И Дулма осталась. Поручили ей пасти овец. Что ж, для Дулмы это дело привычное, а за стол да приют человек работает усердно. Понравилась Дулма хозяину, и решил он женить на ней своего младшего брата, у которого недавно умерла жена.

Младший брат хозяина был человек тихий, незаметный, но старательный. Старшего брата он побаивался и беспрекословно слушался его всегда и во всем. Послушался и на этот раз. Прожила Дулма здесь одну зиму, а весной и свадьбу сыграли. Пошла Дулма замуж так, бездумно. Приютили ее, приласкали, и ответила она на добро добром. Но мужа не любила.

Летом старший брат должен был нести уртонную службу, но вместо себя отправил Дулму с мужем.

На уртонной станции Дулма готовила обеды, помогала седлать лошадей, иногда ездила и ямщиком. Все будто стало забываться, но все-таки часто она вспоминала Тумэра. Хорошо ей было с ним, да коротким оказалось счастье, словно сон. Иногда он ей снился, и тогда она вскакивала среди ночи и плакала. Муж спрашивал, что с ней, и она, не таясь, отвечала: "Не могу я забыть своего Тумэра, что хочешь делай. И почему я такая несчастная?" Муж обижался, но терпел. Да и что он мог сделать?

Как-то с запада через станцию проходили войска. Это были передовые части Магсаржава, которые сражались с белогвардейцами в Западном крае. Услышав, что прибывает сам Магсаржав, уртонщики засуетились, заранее приготовили обед, вскипятили чай, почистили коней.

На исходе дня часть подошла к станции. Впереди колонны гарцевали два человека на белых конях со знаменами в руках. Одно было красное, другое желтое.

За ними на вороных конях с обнаженными саблями ехали в ряд шесть человек. И только потом на рыжем коне ехал сам Магсаржав. Перед уртонной станцией колонна остановилась. Кавалеристы спешились. Уртонный начальник в форменном дэле подошел к Магсаржаву и пригласил его пожаловать в специально приготовленную для него юрту. Перед юртой поместили знамена и к каждому выставили караул. Бойцы расположились полусотнями. Полусотня Хояга заняла одну юрту и одну палатку.