Готфрид Келлер - Новеллы

С этими словами, сказанными необычайно веско, он так быстро вышел из комнаты, что ни одна из женщин не успела что-нибудь сказать в ответ. Оторопев от неожиданности, сидели они, словно пятеро членов государственного совета, на своих стульях и молча переглядывались. Они были так изумлены, что ни одна не решалась заговорить. Наконец Саломея, первая придя в себя, воскликнула:

- Этого нельзя допустить! Если ландфогт хочет жениться, нужно найти невесту, которая была бы достойна его. Сейчас он человек с положением, и я быстро подыщу ему подходящую жену; но от такого безрассудства его нужно отговорить!

- Я тоже так считаю, - задумчиво сказала Аглая, - нужно выиграть время.

"Вот оно что! Ты, наверно, сама не прочь стать его женой, - подумала Саломея, - но из этого ничего не выйдет, уж я знаю, кого ему сосватать". Вслух она сказала:

- Да, прежде всего мы должны выиграть время. Давайте позвоним и скажем ему, что сейчас не вынесем решения, а отсрочим его!

Она уже взялась было за колокольчик, как вдруг самая младшая из всех, Барбара Тумейзен, отвела ее руку и громко вскричала:

- Я возражаю против отсрочки: он должен жениться, этого требует благопристойность, и я голосую за старуху; неприлично, чтобы в свои годы он женился на девчонке!

Тут вмешалась Вендельгард:

- Фи! Жениться на старой карге! Я голосую за молодую. Она очень мила, и он ее перевоспитает на свой лад, она, видать, скромница. А раз она бедна, значит, век будет ему признательна!

Саломея и Аглая в один голос с раздражением возразили, что сейчас речь идет о том, выносить ли решение сегодня или отсрочить его. Барбара еще более резко заявила, что она за то, чтобы решить вопрос немедленно и в пользу старухи; если же все выскажутся за отсрочку - она оставляет за собой право сама выбрать среди целомудренных и добродетельных девиц города Цюриха наиболее достойную; в кругу дочерей священников найдется не одна, чьи нравственные качества и твердые жизненные правила окажутся весьма полезными для господина ландфогта, у которого все еще слишком веселый нрав и слишком необычайные причуды.

Разгорелся спор; все говорили разом, перебивая друг друга. Одна только Фигура все еще молчала. Она была очень бледна, сердце у нее сжималось так сильно, что она слова не могла вымолвить. Обычно она мигом разгадывала все веселые выдумки и проказы ландфогта; но именно потому, что он все еще был ей дорог, она эту шутовскую затею приняла за чистую монету и решила: наконец произошло то, чего она давным-давно желала для Ландольта и страшилась для себя. Однако ценою большого усилия она овладела собой и попросила слова.

- Дорогие подруги! - сказала она. - Я думаю, отсрочкой мы ничего не выиграем, напротив, я считаю, что сам он уже решил вопрос, притом - в пользу девушки, а нашего утверждения домогается из утонченной вежливости и по давнишнему своему пристрастию к веселым проказам. Я никогда в жизни не поверю, что он женится на Марианне, да и она, видно, не такого склада, чтобы дать ему согласие, - старуха слишком умна для этого! А если мы ничего не решим или, что сводится к тому же, откажем ему в милостивом согласии, которого он ожидает, то я уверена: он завтра же объявит нам свое собственное решение!

Подумав, женский совет признал это предположение весьма вероятным.

- В таком случае я предлагаю приступить к голосованию, - сказала Саломея. - Сколько ему сейчас лет? Никто не знает?

- Без малого сорок три, - отозвалась Фигура.

- Сорок три! - повторила Саломея. - Хорошо, я голосую за молодую.

- А я - за старуху! - вскричала дочь господина секретаря комиссии по делам о новообращенных, хрупкая Малиновка, проявлявшая в этом деле не меньшее упорство, чем некогда участники памятного, обагрившего себя кровью, народного собрания в окрестностях Грейфензе.

- Я голосую за молодую! - решительно заявила прекрасная Вендельгард, легонько стукнув рукой по столу.

- А я - за старуху! - неуверенно сказала Аглая, потупив взор.

- Значит, теперь у нас два голоса за молодую и два за старуху! воскликнула Саломея. - Фигура Лей, тебе решать.

- Я за молодую, - молвила Фигура.

Саломея тотчас взялась за колокольчик и громко позвонила.

Минуты, предшествовавшие появлению Ландольта, прошли в глубокой тишине. Женщин волновали самые различные чувства. На ресницах Фигуры повисли крупные слезы - ведь она сжилась с мыслью, что Ландольт останется холостым, а теперь поняла, что бремя одиночества ей придется нести неразделенным. Скрыть свою скорбь ей удалось благодаря забавной выдумке Вендельгард, которая, прервав гнетущее молчание, заявила: прежде чем сообщить ландфогту решение, нужно предложить ему поцеловать старуху; отсюда он заключит, что женский совет высказался за Марианну, и по выражению его лица будет видно, в самом ли деле он намеревался жениться на ней. Предложение было принято, хотя Фигура резко возражала против него: она не хотела, чтобы ландфогт очутился в неловком положении.

В эту минуту отворилась дверь, и он вошел величавой поступью, ведя под руку Марианну, которая с уморительными ужимками раскланивалась на все стороны, расточая улыбки, словно хотела заранее расположить всех к себе. При этом, чтобы всласть себя потешить, она устремляла пронизывающим взгляд то на одну, то на другую из прелестных судей, вызывая в них страх и угрызения совести. Наконец ландфогт сказал:

- С уверенностью предвидя, что мои советчицы укажут мне тот путь, который отвечает и велениям трезвого ума и моему почтенному возрасту, я привел избранницу с собой и готов тут же обручиться с ней!

Тут Марианна снова раскланялась на все стороны, а женщины, сидевшие вокруг стола, еще более смутились и притихли. Ни одна из них не решалась вымолвить хоть слово; ведь даже Аглая и Барбара, голосовавшие за старуху, побаивались ее. Одна только Фигура Лей, потрясенная мыслью о глубоком падении, которое означал бы для ландфогта брак с видавшей виды старухой, матерью девятерых детей, поднялась и дрожавшим от негодования голосом молвила:

- Вы ошибаетесь, господин ландфогт! Мы решили, что вам следует жениться на юной родственнице этой достойной женщины, и надеемся, что вы с уважением отнесетесь к нашему совету, если только вы не задумали подшутить над нами.

- Боюсь, что дело обстоит именно так, - с улыбкой сказал ландфогт, подошел к столу и позвонил в колокольчик. Марианна громко расхохоталась, когда на зов Ландольта вошел - теперь уже в обычной своей одежде подросток, изображавший камеристку, и был представлен дамам как сын священника села Фелланден.

- Поскольку мне запретили жениться на старухе, да и она, судя по ее смеху, не склонна к этому браку, а молодая в мгновение ока стала мальчиком, - я думаю, мы пока что оставим все как было! Простите мою дерзкую шутку и примите благодарность за доброе ко мне расположение, которое вы доказали тем, что не сочли меня недостойным теперь еще вступить в союз с молодостью и красотой! Но разве могло быть иначе, когда сами судьи являют образец вечной молодости и красоты?

С этими словами он поочередно подал всем им руку и каждую из них поцеловал в губы, и ни одна не отказала ему в этом. Фигура первая выразила овладевшую всеми веселость, радостно воскликнув: "Значит, он все-таки потешался над нами!".

Звонко щебеча, прелестная птичья стайка выпорхнула из замка на небольшую пристань, где их ожидала красивая лодка, украшенная шатром из зелени и множеством разноцветных флажков. Все было готово для увеселительной прогулки; двое гребцов взялись за весла, ландфогт сел у руля. Впереди, на некотором расстоянии, плыла другая лодка, где сидели музыканты, - то были стрелки Ландольтова полка, игравшие на валторнах. Духовая музыка сменялась пением женщин; их голоса звучали задушевно и радостно, ведь теперь они знали, как милы они сидевшему у руля ландфогту, и вместе с ним наслаждались его тихим счастьем. Время от времени эхо доносило из лесов Цюрихберга едва слышный отголосок музыки и пения, величавые снежные вершины Гларнских Альп отражались в застывшей зеркальной глади озера. Когда вечерний свет окутал все вокруг прозрачным золотистым покровом, а синие воды озера потемнели, ландфогт повернул лодку назад и причалил к пристани под стройные звуки песни, которую женщины допевали, сходя на берег.

В замке их дожидались четверо приятных молодых людей, которых Ландольт на этот вечер пригласил к себе. Состоялся небольшой бал; Ландольт сам прошелся в танце с каждой из тех, кого он некогда любил, и каждой из них дал в провожатые одного из юношей; сопровождать Фигуру Лей он поручил учтивому мальчику, который ранее изображал камеристку. При разъезде он снова велел палить из пушек, а когда стемнело - распорядился спустить флаг на башне.

- Ну что, Марианна, - спросил он ключницу, когда та принесла ему прохладительное питье на ночь. - Как вам понравился этот конгресс былых возлюбленных?