Ричард Бротиган - Генерал Конфедерации из Биг Сура

Засунь свой литературный стиль себе в жопу! Я набил себе брюхо оленьим мясом и булками с соусом. Цинтия? Ну ты и мудак! Цинтия? Значит, эти сопливые эпистолы ты писал про Цинтию? Ты серьезно думаешь, что мне может понравиться Цинтия? Могу себе представить: Цинтия? Да, Ли. Сегодня твоя очередь ловить моллюсков. Моя очередь, Ли? (С дрожью в голосе.) Да, Цинтия, моллюски тебя заждались. Ах, Ли! Неееееееет!

Дорогой Ли Меллон,

Я не понимаю, почему ты так настроен против Цинтии. Ты же никогда ее не видел. Она очень спокойная девушка, и легко сможет привыкнуть к любому образу жизни — и потом, что плохого в имени Цинтия? Кроме шуток, я уверен, что она тебе понравится.

Чтоб я так жил, она мне понравится! Особенно, если вспомнить, что всех училок английского, 2/3 библиотекарш и 1/2 американских завучих зовут Цинтиями. Одной Цинтией больше, одной меньше, бздырь несчастный. Лягушки квакают в пруду. Я пишу под керосинкой, потому что здесь нет электричества. Провода протянули за пять миль отсюда и правильно сделали. Кому вообще надо электричество? В Окленде я прекрасно жил без электричества. Я читал Достоевского, Тургенева, Толстого и Гоголя — всех русских. Кому надо электричество, но когда приедешь, не забудь захватить Цинтию. Я ее жду не дождусь. У нее нет усиков? У меня была знакомая библиотекарша из ГВ — это такой город, Гора Войны, Невада. У нее были усики, и ее тоже звали Цинтия. Она перлась на автобусе в Сан-Франциско, чтобы вручить свою целку гениальному поэту. Она его нашла. Меня! Может это та самая баба? Спроси ее что-нибудь про Гору Войны, про какие-нибудь ГВ-шные секреты, типа «Антологии ГВ». ГВ! ГВ!

Дорогой Ли Меллон,

Самое ужасное, что могло случиться в моей жизни, случилось. Никогда не предполагал, что скажу эти слова. Цинтия меня бросила.

Что мне делать? Она ушла, и все кончено. Сегодня утром она улетела в Кетчикан.

Я разбит. Лишнее доказательство тому, что учиться никогда не поздно. Хотел бы я знать, что это значит.

Очнись, быстро! У тебя есть будка и старый Ли Меллон — и они ждут тебя в Биг Суре. Очень хорошая будка. На высокой скале над Тихим океаном. Внутри печка, а стены стеклянные. Утром будешь лежать и смотреть на морских крыс. Очень познавательно. Лучшее место в мире. Что я тебе говорил про Цинтию? Может она из Горы Войны, а не из Кетчикана. Всегда слушай старого друга. Одна Цинтия в библиотеке лучше, чем две Цинтии в койке.

Дорогой Ли Меллон,

От Цинтии ни слова. Пчелы у меня в желудке умерли и успели с этим смириться.

Значит все. Так тому и быть.

Как мы будем жить в Биг Суре? У меня есть пара баксов; но можно там что-то заработать, или как?

У меня здесь круглый год огород! Винчестер 30:30 для оленей, и 22 калибр для зайцев и куропаток. Удочки и «Журнал лунного света над Альбионом»(13) 2. Все будет ОК. Что тебе еще нужно — жилетка, чтобы рыдать о своей большой и чистой любви к Цинтии, этой кетчиканской и/или горновоенной лапочке? Хватит, быстро в Биг Сур, только не забудь виски. Я хочу виски!

— Не хочешь ли ты кинуть в огонь полено? — спросил Ли Меллон. — Я думаю, лишнее полено ему не повредит. А ты как думаешь?

Я смотрел на огонь. Я думал об огне. Наверное, я думал об огне слишком долго. Биг Сур тому способствует.

— Да, пожалуй, — сказал я, дополз до другого конца будки, потом через дыру в кухонной стене выбрался наружу и вытянул из связки полено.

Полено оказалось сырым, и один его конец кишел жучками. Через дырку в кухонной стене я заполз обратно и сунул полено в камин.

Жучки помчались к самому краю полена, а я долбанулся головой о потолок.

— Скоро привыкнешь, — сказал Ли Меллон, указывая на потолок, который был 5 футов и 1 дюйм высотой. Жучки остались на полене, и сквозь огонь глядят на нас.

Да… да, потолок. Потолок — вина Ли Меллона. Известная история. Три бутылки джина, и они строят будку прямо в склоне горы, так что одна стена получается земляной. Потом в породе выдалбливается камин и выкладывается собранными на берегу камнями.

Был жаркий день, когда они строили эти стены; три бутылки джина; Ли Меллон все время прикладывается к одной; другой парень, из тех, кто двинулся на религии, тоже прикладывается. Конечно, это был его джин, его земля, его материалы, его мать, его наследство, и Ли Меллон сказал:

— Хватит копать, траншея получается слишком длинной. Я командую отбой.

Теперь картина проясняется. Главное — эти три слова. Я командую отбой. Тот парень сказал «ладно», потому что двинулся на религии. Солнце, джин, голубое небо, блики с поверхности океана отражаются в пустой голове: Точно, пусть старина Ли Меллон командует отбой. Какая разница, очень жарко… нет сил бороться, и у будки оказывается потолок высотой 5 футов 1 дюйм независимо от человеческого роста БУМ! бьется о потолок голова.

Вообще-то, забавно смотреть, как люди лупятся головой о потолок. И сколько бы здесь ни прожил, привыкнуть к такому потолку невозможно. Это за пределами человеческого разума и координации. Разве что научишься двигаться как можно медленнее, сведя таким образом шок от удара к локальному минимуму. Тут должен быть какой-то физический закон. С красивым названием, как у бутылки. Жучки остались на полене, и сквозь огонь глядят на нас.

Ли Меллон сидел на замусоленном коврике из оленьей шкуры, прислонившись спиной к дощатой стене. Сейчас очень важно правильно понять различие между стенами этого сооружения, поскольку они сделаны из совершенно разных по надежности материалов.

Есть стена из земли — со стороны горы, есть стена из дерева, стена из стекла и стена из ничего, просто часть пространства, смыкающаяся внизу с узкой балкой, которая, огибая дугой лягушачий пруд, соединяется дальше с чем-то вроде палубы, неустойчиво, словно аэроплан Первой Мировой войны, нависшей над ущельем.

Ли Меллон сидел, прислонившись к деревянной стене — единственной стене, к которой можно было без риска прислоняться. За все время жизни в Биг Суре я знал только одного человека, прислонившегося к стеклянной стене. Это была девушка, обожавшая разгуливать голышом; мы отвезли ее в Монтерей в больницу, и пока ее там сшивали обратно, заехали в магазин и купили новый кусок стекла. Жучки остались на полене, и сквозь огонь глядят на нас.

Еще я помню некую личность, которая, прислонившись к земляной стене, вовсю издевалась над Уильямом Карлосом Уильямсом (14) — до тех пор, пока вдруг не раздался громкий гул, потом треск, и часть горы не завалила личность по самое горло.

Личность, которая была на самом деле молодым поэтом-классиком, только что выпущенным из Нью-Йоркского университета, заверещала и запросилась на свободу. К счастью, обвал остановился, и мы быстро его откопали. С тех пор он не произнес ни одного дурного слова об Уильяме Карлосе Уильямсе. На следующий день он кинулся лихорадочно перечитывать «Путешествие к Любви».

Я не раз видел, как люди прислонялись к стене, которая была ничем иным, как частью пространства, и тут же падали в лягушачий пруд. И всякий раз случившееся подтверждало, что дух человеческий силен, несмотря на слабое, как у зайца, тело.

Единственной стеной в этом доме, к которой можно было надежно прислониться, была деревянная — к ней Ли Меллон и прислонялся, сидя на потертом оленьем коврике. Вид у коврика был такой, словно его не дубили, а содрав с оленя шкуру, натерли чесноком и сунули на неделю в не слишком горячую печку, поэтому… м-да.

Ли Меллон осторожно крутил сигарету. Привычка сидеть, прислонившись к деревянной стене — на самом деле единственное качество Ли Меллона, имеющее отношение к осторожности. Жучки остались на полене, и сквозь огонь глядят на нас. Bon voyage, жучки. Счастливого пути, не много же вам удалось рассмотреть.

Я прошел сквозь стену, которая была ничем иным, как частью пространства, встал на узкую балку и стал глядеть на лягушачий пруд. С нами оставался еще кусок дня, поэтому пока было тихо, но через несколько часов пруд превратится в инквизиторскую пытку. Аутодафе в Биг Суре. Лягушки в рясах с черными факелами — КВАК! КВАК! КВАК! КВАК!