Данияр Сугралинов - Кирпичи 2.0

«А если он уже закрыт, тогда что?»

Правильный ответ: «Тогда это твои проблемы». И уносить ноги. Не факт, что уйдешь благополучно. Но такая линия поведения снижает риск быть битым. Некоторые советуют сразу бить и убегать.

А обычно жертва выбирает неверную линию поведения. Она начинает суетиться и покрывается испариной. Запинаясь, сообщает адреса всех известных ей магазинов. Жертве хочется убежать, но ноги подкашиваются, она боится, что не сможет и ее догонят. Ей хочется все решить мирным путем. Но как общаться с шакалами – не знает.

Шакал, ухмыляясь, делает вид, что слушает. Ему уже все ясно. Дождавшись конца монолога, он вопрошает: «Э, ты че, дерзкий, что ли?»

Жертва теряется. Начинает мямлить: «Ну почему… Ты спросил, я ответил… Не дерзкий…»

Далее идет малоконструктивный диалог, состоящий из оправданий жертвы и все более нелепых наездов шакала. Потом шакал бьет жертву кулаком в глаз, лбом в нос, ногой в пах – в зависимости от личностных предпочтений.

Когда жертва падает, прибегают остальные шакалы и начинают ее бить ногами. Дальнейшее зависит от усталости группы шакалов и удаленности от мест людских скоплений. Иногда жертву бросают. Если место безлюдное, иногда куражатся дольше. Правда, предварительно обчистив карманы, отобрав мобильник, бумажник и всякую ценную одежду.

Шакалы среди нас. Днем они маскируются под нормальных людей: где-то учатся, работают. Родители в них души не чают. Ночью они оборачиваются шакалами.

Я выговорился и почувствовал, как пересохло в горле. Левон предложил выпить за «хороших, настоящих людей», и мы выпили. Я прикурил сигарету и глубоко затянулся. Не знаю почему, но эти парни, Левон с Михой, вдруг стали мне близки, и я без тени стеснения или зажатости, как обычно, общался с ними.

– Сережа, ты, наверное, очень близко к сердцу когда-то это принял? – спросил Левон. – Теория шакалов и жертв по Резвею?

Спросил серьезно, без намека на подтрунивание или издевательство. Я со школьных времен такие вещи очень хорошо чувствую.

– Да, было такое. Прямо клинило меня, чуть ли не сам пытался влиться в подобную шакалью компанию, своим стать… – ответил я. – Не вышло. Расскажу как-нибудь.

Тут заговорил Миха:

– У меня был друг Дима. Хороший парень, всегда выручал, жил небогато, но на ногах стоял твердо. Женился, работал на семью. Правда, иногда позволял себе выпить с нами или сходить в компьютерный клуб. Но редко, имел человек четкие ориентиры в жизни: обеспечить родителям старость и поднять свою семью, купить к зиме жене Светке дубленку, матери с отцом на даче помочь, к лету холодильник поменять, а то старый совсем уже не морозит. А был еще один знакомый, Семен. Учился на юриста, был шумным и компанейским парнем. Сказать по правде, видел я его гораздо чаще, чем Диму. Вот. А потом случилась та же ситуация, что и у тебя, старик, только это были не абстрактные жертвы и шакалы, а вполне реальные. В роли жертвы – Дима, задержавшийся на работе и спешащий домой. В роли одного из шакалов – Сема, хорошо выпивший и жаждущий продолжения банкета. Оставив окровавленного и бездыханного Диму на снегу, Семен и компания пошли в ближайший бар, выпить под хорошую закуску на Димины деньги. Там живо обсуждали детали этого легкого приключения, словно футбольный матч какой-то, понимаете? А Дима умер.

– Поймали? – спросил я.

– Семен стал юристом. Вину повесили на двух самых беззащитных из всей шакальей стаи. Сему отмазал папа, – невозмутимо закончил Миха. – Такие дела, старик.

– Сволочи, – выматерился Левон. – Какие же сволочи!

Выпили не чокаясь. Не знаю, что за аналогия вдруг сыграла, но мне вдруг вспомнился мой сокурсник Илья.

– В Питере было дело, – начал я. – Одно время жил с нами в общаге парень один, Илья. Учился хорошо, денег куры не клевали. На втором курсе его родители купили ему хорошую квартиру. Внешность Илья имел смазливую, и отбоя от баб у него не было. Проще говоря, у него все было хорошо. Многие ему завидовали, чего скрывать. А потом Илья повесился. Отчего, почему? Фиг знает. Смотришь на студенческие фотографии с Илюхой – жизнью веет. А человека почти лет десять как нет – это его выбор.

– Жизнь – полоса черная, полоса белая, – изрек Миха.

– А вы не замечали, ребята, – спросил я, – что обычно такая банальность про полосы приходит в голову после каких-то жизненных проблем и неудач? В счастливые моменты ведь о таком даже не задумываешься! Тьфу! Что же теперь, с покорностью овцы на заклание ждать, пока закончится черная полоса? Или молиться, чтобы белая подольше не заканчивалась?

– Так тут есть и другая сторона, Сережа, – ответил Левон. – У меня тоже есть своя теория. Теория шоколадных конфет Гараяна! Помнишь «Форреста Гампа»? Фразу: «Жизнь – как коробка шоколадных конфет, никогда не знаешь, что попадется»… Так вот, жизнь подкидывает такую начинку, что впору вообще перестать есть эти конфеты! Еще утром все было хорошо, ты с оптимизмом смотрел в будущее. За день, наевшись всяких конфет, ты думаешь, что лучше бы этот день вообще не начинался! Следующий начинается как каторга, но, к счастью, весь день ты ешь только сладкие конфеты и вчерашние проблемы кажутся такой фигней, что и переживать-то не из-за чего! Только и сладость не всегда приятна, Сережа! И перманентное счастье имеет свойство перерастать в депрессии!

Гараян был взволнован, а в речи сильнее проявлялся кавказский акцент, который обычно незаметен. И я понял, что и ему эта тема близка, и он тоже об этом думал.

– Счастье перерастает в депрессии? – удивился Миха.

– Да, Миша! Счастье становится для тебя обычным состоянием, и, только когда жизнь подкидывает ворох конфет, горьких и отвратительных на вкус, ты понимаешь, что счастье-то было рядом, просто ты его не замечал! Поэтому никакие неприятности не могут добить меня: я знаю, что в любом случае черную полосу сменит белая!

Гараян глубоко вздохнул, выпил залпом водку и закусил помидором.

– А я боюсь белых полос, когда все гладко, хорошо и даже замечательно! – заметил Миха, разливая водку. – Всему этому рано или поздно приходит конец, а ожидание неприятностей всегда мучительнее самих неприятностей.

– Так что же делать, раз все так хреново? – спросил я. – И счастье вам плохо, и несчастье – каторга!

– Жить! – воскликнул Левон, второй раз за минуту поднимая рюмку. – Выпьем!

Остаток ночи мы пили, рассказывали истории, травили байки, обсуждали коллег, говорили обо всем, о чем говорят мужчины под тридцать и чуть за тридцать: о жизни, об увлечениях, о женщинах. Потом о работе, о студенческих годах и снова о женщинах. И только под утро, когда начало светать, ребята, вызвав такси, собрались по домам.

Перед тем как лечь спать, я проверил, остались ли сигареты: в пачке было еще две. Одну я выкурил, не переживая о том, что на утро не останется.

Лежа в постели, я размышлял: как же хорошо вот так, как сегодня, посидеть с друзьями. Мог ли я еще утром назвать Гараяна с Михой друзьями? Сомневаюсь. Здорово общаться с близкими тебе по духу людьми, слушать чужие и рассказывать свои жизненные истории, чувствовать искренний интерес к себе! То, как повел себя Левон в ситуации с Васей и его корешами, для меня стало откровением! Кто бы мог подумать, что наш толстый, немного инфантильный копирайтер, так жалко переживающий ссоры с женой, тот самый Гараян, который даже не может соблюдать диету и контролировать свой вес, поведет себя именно так? Да еще и обвинит меня самого в инфантильности, взглянув на мою книжную полку?!

Я долго не мог уснуть, размышляя о том, что такие вроде бы обычные вещи, как дружеские посиделки, делают нашу жизнь осмысленнее и лучше.

Есть маленькие радости жизни, которые я никогда не променял бы на одно большое счастье. Это радость гола в футболе – неважно, сам ли ты его забил, или твоя любимая команда; это когда рано-рано утром, сидя на берегу маленькой речушки с удочкой в руках, ты наблюдаешь восход солнца и неугомонную стрекозу, пытающуюся сесть на кончик удилища; это радость предвкушения встречи с девушкой, которая тебе нравится; это радость от дружеских посиделок за кружкой пива или чего покрепче, когда в какой-то момент ты понимаешь, как близки тебе все эти люди и как же, черт возьми, приятно быть с ними! Это радость предвкушения похода на концерт любимой группы или в кинотеатр; радость от того, что вечером после работы ты уединишься с интересной книгой или новым фильмом… Радость от того, что сегодня пятница и впереди выходные, и радость от того, что на дворе начало мая, впереди целое лето, а на улице все зеленеет, цветет и теплеет. Зимняя радость от того, что ты забрался под одеяло, а за окном вьюга, и летняя радость от заледеневшей бутылки пива после долгого жаркого дня.

И еще тысячу раз по столько же радостей. И ради этого стоит жить!

Мне приснился сосед Вася, внезапно разбогатевший, бросивший пить и вернувший мне долг; взрослый Саня Бородаенко, пытающийся выменять у меня кубинские марки; Левон Гараян, почему-то в облике Тома Бомбадила[9]; и Леха с отросшей белой бородой и посохом в руке, похожий на Гэндальфа в молодости. Образы чередовались, места действия тоже, пока внезапно я не оказался в лесу.