Иван Алексеев - Повести Ильи Ильича. Часть первая

Летний студенческий лагерь был тем очевидным местом, где проще всего было познакомиться и сойтись с девушкой.

Жить предстояло в летних дощатых домиках с верандами и наклонными шиферными крышами. Домики были двух размеров: небольшие, из одной или двух комнат на два-три человека каждая, и длинные, трех или четырехкомнатные. Ивана Антоновича поселили в длинный домик, одна комната в котором была для ребят, а две другие – большая пятиместная и маленькая – предназначались девушкам. Веранда домика была разделена перегородкой на мужскую и женскую половину.

Соседями Ивана Антоновича оказались галичанин Володя с географического факультета и историк Юра из дальнего Подмосковья. Парни были его ровесниками, но выглядели взрослее. Смуглый Володя походил на мужика: высокий, широкоплечий, с отливающими синевой бритыми скулами. Только по скромной манере общения можно было сделать правильный вывод о его возрасте. Юра тоже давно брился, он был выше среднего роста, с завораживающими карими глазами и щегольскими усами.

Пока устраивались, познакомились с девчонками-соседками из большой комнаты. Иван Антонович и Юра помогли им занести недостающую кровать и растерялись среди их вещей. В комнате был очаровательный беспорядок, а на веранде, куда перенесли мешающую тумбочку, уже сушились их купальники и полотенца. На веранде ребята встретились с девушками из соседней с ними маленькой комнаты. К удивлению Ивана Антоновича, он увидел грудастую красавицу Аллу со своего курса, которая славилась умением притягивающе краснеть полными щечками и решительно всем отказывать. С ней была светленькая девушка с чубчиком и широко открытыми голубыми глазами, юная и застенчивая.

Когда они шли через комнату обратно, лежавшая на кровати Лариса, в очках с вычурной оправой и цепочкой, показавшаяся самой приставучей, пригласила их заходить почаще. Двое ее соседок смеялись над ее шутками, а две другие молчали. Одна из молчаливых, маленькая, остроносенькая, причесанная под каре, в синих джинсах, подчеркивающих стройную фигурку, зацепила Ивана Антоновича взглядом на выходе.

Сердце Ивана Антоновича постукивало, возбуждая сладкие догадки о том, что собравшихся в лагере девчата имеют схожие с ним желания, и он легко достигнет поставленной цели.

С этим воспоминанием первая созданная его воображением картинка закрылась и поднялась на уровень восприятия.

Разные чувства рождались и умирали в Иване Антоновиче, и, пока не умерли, создавали разные картинки, каждая из которых по отдельности с непонятной очередностью то четко фокусировалась, то расплывалась маревом или казалась миражом. Все эти картинки просвечивали и виделись вместе. Поочередная расфокусированность их оживляла, но путала очередность событий.

Одна из сфокусировавшихся картинок показала веранду столовой, на которой толпа отдыхающих веселилась на празднике открытия смены душным вечером, переходящим в теплую влажную ночь. Студентов разделили на отряды, как в пионерском лагере, и организовали между ними спортивные и культурно массовые соревнования. Иван Антонович не любил самодеятельность и на праздник не пошел. Он гулял по опустевшим асфальтированным тропинкам и смотрел, как в южном небе зажигались все новые комбинации звезд, красота которых его завораживала. Неподалеку от входа на импровизированную сцену, в кустах, он неожиданно наткнулся на Юру в позе охотника, поджидающего дичь.

– Ты слышишь, как поет? – спросил у него Юра. – Она у нас комсомольский секретарь. Выделывается, конечно, но человек очень хороший. Она на всех концертах выступает. Сейчас будет танцевать.

– Стой, – Юра крепко сжал его руку.

По ступенькам с веранды сбежала девушка. До нее было не меньше двадцати метров, но Ивана Антоновича опахнуло ее энергией азарта, страсти и волнения. Замолчавший Юра сдавил его руку и поблескивал глазами.

Девушка оглянулась по сторонам, быстро сняла через голову платье, оголив крепкие груди, и нагнулась, доставая из сумки другую одежду. Из тени кустов переодевание на фоне освещенной сцены было хорошо видно.

– Не смотри, – давящим шепотом потребовал Юра, и они отвернулись. Иван Антонович затылком увидел девушку уже убегающей на сцену, в блузке и цыганской юбке, сказал об этом соседу, и только тогда смог от него вырваться.

Южные картинки всплывали в памяти Ивана Антоновича, собираясь в многослойный фильм, дополняемый звуковым фоном приглушенного шума моря, пляжного гула и медленных мелодий Джо Дассена и итальянцев. Изредка звук фильма подскакивал, подхлестываемый модными песнями про плохой барабан и бога-барабанщика или про голосок малиновки, которые поочередно, день ото дня, напрягали утреннюю тишину ущелья и плохо просыпающийся по утрам мозг студентов.

Проявилась новая картинка, на которой Иван Антонович и сосед Володя увлеклись турниром по минифутболу. Кряжистый Володя был лучшим в их команде, его усилиями она дошли до финала. Иван Антонович мог обвести и дать пас, но не умел плотно бить по воротам, особенно в контактной борьбе, и поэтому почти всегда был запасным. Когда его выпускали на поле, он старался, потому что за них болели почти все девушки их отряда, которых собирал на матчи самый высокий в лагере воспитатель – сорокалетний бывший баскетболист.

Другим развлечением был волейбол, где у Ивана Антоновича, несмотря на невысокий рост, получалось лучше. В волейбол приходили играть две плечистые пловчихи. Одна, поменьше ростом и помладше, когда играла в команде Ивана Антоновича, смотрела на него с интересом, улыбаясь уголками красивых губ. У нее была короткая стрижка, открытое лицо, широкие плечи и прямой взгляд. Иван Антонович приосанивался и поднимал подбородок, чтобы компенсировать пару сантиметров не хватающего ему до нее роста. В каждой партии он искал удобный момент, чтобы заговорить с ней, но не решался и откладывал на следующий раз. В игре он старался отличиться, и, подавая изо всех сил, перестарался и потянул плечо, которое всю жизнь потом напоминало ему об этом.

А к компании девушек из домика Ивана Антоновича примкнули два парня, работавшие спасателями. Особенно активничал Гоша – невысокий, на прямых крепких ногах, цыганистого вида, говоривший, что в нем течет армянская кровь. Гоша много смеялся и двигался, успевая поговорить с каждой девчонкой и приобнять томную Ларису, которая снисходительно отводила его руки. У Ларисы было худое, но не тощее тело с бледной кожей, краснеющей на солнце. Она загорала в экстравагантном пляжном наряде – белом вязаном шерстяном купальнике, привлекающем взоры парней. Через ее плавки светилась попа, показывающая натуральную белизну кожи. Такими же белыми были ее небольшие груди с вялыми сосками, плохо прячущиеся в просвечивающем лифчике.

Молодые женские тела, открытые солнцу, переставали волновать к одиннадцати часам дня, когда пляж полностью заполнялся, и начинало сильно припекать. С этого момента и до обеда можно было просто греться, лежа на гальке с закрытыми глазами, и часто и подолгу плавать около буйков, наслаждаясь мягкостью легкой морской воды.

Полный восторг Иван Антонович испытал от купания в шторм. Их пляж был закрыт спасателями, и они с Юрой отправились в сторону Первого ущелья на дикие узкие пляжи под отвесными скалами. Пасмурное небо гнало на берег двухметровые волны, которые казались не страшными, если отплыть от берега. Полдня они катались на них, с замиранием сердца проваливаясь вниз, как на огромных качелях, и подныривая под особо грозную волну. Когда возвращались обратно в лагерь, рассчитывая успеть к ужину, встретили Володю на пару с Аллой. Хохол смутился и сказал, что они идут в бар. Про этот бар на окраине Пицунды, с живой музыкой и коктейлями, в лагере были наслышаны. Сводить туда девушку стоило денег, которых у большинства парней не было, и представлялось высшим шиком. Неприступная Алла пунцовела. Она убрала волосы ленточкой и собрала свои большие груди за блузкой круглыми шарами. Иван Антонович подумал так про ее груди, потому что видел их накануне. Мужские и женские умывальники и душевые в лагере были под одной крышей и делились тонкими перегородками, в которых были дырочки от вылетевших сучков. В одну из таких дырочек Иван Антонович увидел умывающуюся Аллу, голую до пояса, и ее груди, висевшие почти до пупка.

Самые интересные дырочки были в душевых. Подсматривать в них было грешно и сладостно. Чтобы не попасться, надо было оказываться в них взглядом как бы случайно, не приближаясь близко. Из-за этого было не рассмотреть лиц и того, что ниже живота, чего особенно хотелось и что должно было дорисовывать воображение. Но два раза он видел больше обычного. Один раз – тело стройной загорелой девушки, упругость которого ощущалась на расстоянии. В движениях ее рук по груди с набухшим соском и плоскому животу и в ровном голосе, которым она переговаривалась с подругой, чувствовалась женская уверенность. Разговаривая, она отошла назад, и Ивану Антоновичу приоткрылась не загоревшая часть ее живота. Он напряг глаза, но в решительный момент девушка развернулась, показав ему только белый треугольник ниже спины.