Ринат Валиуллин - В каждом молчании своя истерика

– Выходи, проказник, я тебя не буду ругать, только поглажу! – стал я вглядываться в темноту коридора через открытую в спальне дверь. Наконец, я стал разбирать очертания какого-то странного существа, это был еж, на иголках его спины лежала рука, в ее ладони – телефон напевал Love Me Tender, кто-то мне звонил.

…Оказалось, утро, оно протянуло ко мне свои холодные пальцы. Достало. Неутомимый будильник нудно повторял один и тот же припев, я заткнул ему говорливый рот пальцем. Рука моя затекла, затекла под голову, я попытался ее вытянуть, и тысячи иголок зашевелились в ней, будто это не была не рука, а игольница. В течение нескольких минут я пытался проснуться и устал. Мысли снова завернули меня в одеяло сна. Какое счастье уснуть вновь, это даже приятнее, чем повторный секс. Однако будильник был на стреме и разбудил меня повторно через 15 минут. Медленно встал, посмотрел на любовь, та еще не ушла, благоухала в постели в виде тебя, и мирно нюхала сны, укутавшись одеялом. Холодная белая гусеница проползла мне в рот и растворилась в душистую пену, я сплюнул ее жгучую горечь вместе с водой, положил зубную щетку в стакан. Скользнул сквозь полотенце на кухню. Встретил там кота, который облизывал свои лапы. Я вспомнил свой сон и насыпал ему той самой рукой. Уложил в себя чай, два бутерброда, ветчину, сыр и его дырки, прошел через брюки, рубашку, пальто, ботинки, последние привязал шнурками к ногам. Зонт брать не стал, взял с собой только силу воли и вышел из дома вон.

– Уже вернулся? – встретила меня на пороге Кира вместе с котом, который с недоверием принюхивался к моим ботинкам.

– Соскучился.

– Я думала, телефон забыл, – обняла она меня. Я даже через пальто почувствовал ее тепло.

– Это одно и то же, – поцеловал я ее в нос.

– Это как?

– Я хватаюсь за него всякий раз, когда вспоминаю тебя. Что ты там прячешь?

– Где?

– За этой дурацкой улыбкой. Точнее, зачем ты это сдерживаешь?

– Что именно?

– Что ты дико рада меня видеть?

– Боюсь, что ты возьмешь этот ход на вооружение и начнешь возвращаться всякий раз, не успев уйти. По правде говоря, я даже не слышала, как ты ушел.

– А я не слышал, как проснулся. Представляешь, проснулся сегодня, а меня нет. Начинал беспокойно искать, в кофе, потом в сигарете, снова в кофе, нигде нет. Потом стал рыскать по дому, зашел в спальню, посмотрел на тебя спящую, понял – я в тебе. Ждал, пока проснешься. Не дождался. Ушел.

– А чтобы вернуться, тебе пришлось забыть телефон. Красивый предлог. Знаешь, почему женщину нельзя оставлять одну?

– Она может привыкнуть?

– Хуже: она может привыкнуть к другому.

– Ладно, буду напоминать о себе чаще. Дай мне, пожалуйста, телефон.

Пока я гладил Тома, Кира сходила за телефоном.

– Что будешь делать?

– Не знаю пока, – ответила мне плечами и поднятыми бровями Кира.

– Кофе?

– Нет, кофе тебя не запьешь. И шоколадом не заешь. Ты теперь навечно в меню моего сознания.

– Блюдо дня?

– Десерт ночи.

– Какая грустная мелодия. Ты чем-то расстроена? – подошла Лара сзади к дочери, которая выдавливала пальцами из фортепьяно медленную музыку.

– Нет, пианино расстроено, я нет. – Я скучала по одному человеку, а он оказался другим.

И тут Фортуна не выдержала, из глаз ее покатились бриллианты слез, она всхлипнула, потом развернулась и найдя глазами грудь матери, приклеилась к ней всей своей невысказанной влагой.

– Что может женщина без мужчины? – задыхалась она плачем в ситце ее платья.

– Тут только два варианта: все или ничего, – гладила ее по спине бережно Лара.

– Правду говорят, что все мужики козлы?

– Нет, не все, только те, которых сильно любили.

– Раньше ты так не выражалась.

– Я могла бы быть лучше, но это затягивает. Не хочу играть в хорошего человека.

– Не хочешь быть хорошей?

– А как можно быть хорошей, когда тебе плохо?

– Расстроилась, что Оскар не поздравил тебя с днем рождения?

– Думаешь, мне нужны его поздравления? Нет, они нужны моей памяти: чем чаще он будет обо мне вспоминать, тем быстрее я смогу его забыть. Молчание телефона – самое отвратительное из всех молчаний, когда находишься в режиме ожидания.

– Да, часто начинаешь думать о человеке, только когда он что-то не сделал. Часто люди уходят не оттого, что они хотят от вас уйти, а оттого, что так к вам и не пришли.

– Надо же было так влипнуть с первого взгляда.

– Влюбиться с первого взгляда не сложно, сложнее жить с ощущением, что ты уже не первая. Когда ты поняла, что влюблена?

– Стоило ему только не позвонить.

– Зачем он тебе нужен был, он же взрослый, да и красавцем его не назовешь.

– Да причем здесь красота… За красоту можно полюбить виртуально, актера или музыканта. Мама, разве за красоту любят своих мужчин?

– Нет, конечно, – после небольшой паузы ответила мать. – Для меня критерием мужской красоты всегда были сильные руки. Именно они являются вещественным доказательством поступков. А Оскар, он же так много говорит. И ты действительно рассчитывала на долгие отношения?

– Да, а что?

– Я давно для себя уяснила, что красноречие является первым признаком недостатка чувств.

– Погаси свет, я хочу, чтобы ты видел меня руками, – окутал комнату голос Киры, когда я вошел.

– Я еще не так близорук, но попробую, – посмотрел я на бра, который освещал пространство. – Когда ты успела купить новый светильник? Какой причудливый абажур.

– Нет, трусики новые, абажур нет. Я про тебя. Ты же мой абажур. Я тебя обожаю.

– Это не опасно?

– Для тебя нет. Луна закурила, – сказал Кира, указав на тучу в небе, съевшую часть бледно-желтого лица ночи.

– Ты действительно про луну? – не поверил он ей и тоже поднял голову.

– Да. Даже у Земли есть свой спутник, – вздохнула она.

– Который приходит к ней только по ночам.

– Разве это плохо?

– Не знаю, я вот пришел, а тебе лучше не стало.

– Так ты не спутник, ты любовник.

– Чего же должно быть больше во мне – мужа или любовника?

– Мужчины.

– Этого добра во мне достаточно.

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда.

– Не верю.

– Ну почему?

– Будь все так серьезно, давно бы на мне женился.

– Это не проблема.

– А в чем проблема?

– Во мне.

– Ты не готов.

– Нет, я-то готов, но будет ли это вкусно?

– Понимаю. Все мужчины хотят любить девушек красивых, добрых и умных. Вот я не отношу себя ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.

– Я давно отдал тебе все три места, однако если бы дело было только в этом: я понятия не имею, как теперь преодолевать ту пропасть, которая образовалась между мною и твоей матерью, не говоря уже о Фортуне. Если с Антонио мы как-то можем понять друг друга как мужчины, как старые друзья. По крайней мере, в клубе он не подавал никаких признаков отчуждения. Все как обычно. Послезавтра, кстати, с пятерки будем прыгать.

– С пяти километров? Я бы тоже хотела.

– Ты же высоты боишься?

– Боюсь, но страх еще сильнее подогревает желание.

– Помашу тебе сверху. Так что следи, буду держать тебя в фокусе. Да, вот еще что, завтра ко мне племянница приезжает, всего на день, на день открытых дверей. Потаскаю ее немного по городу.

– Маша?

– Да, я тебе про нее рассказывал. Может, ты с нами?

– Не, завтра никак. Курсовую надо писать, завтра буду в библиотеке целый день. А куда собирается поступать?

– В театральный.

– Ух ты, я тоже когда-то хотела в театральный.

– Чего не пошла?

– Дома театра хватило.

– Мне кажется он еще продолжается, благодаря моей постановке.

– Не присваивай. Это наша общая пьеса.

– Пусть так, только как я теперь смогу общаться с труппой, если каждая встреча, даже упоминание моего имени будут излучать радиоактивные лучи, способные вызвать не только мигрень, но и психическое расстройство актеров?

– Только через меня, – ответило за Киру само спокойствие. – Я буду твоим противогазом, через который ты сможешь дышать чистым воздухом, твоей ватно-марлевой повязкой, только бы отгородить тебя от микробов неприязни, переходником, который сможет гасить высокое напряжение, бегущее по линии моей родни.

– Я знал, что для меня есть ты.

– Я-то для тебя есть, но в таком случае, почему нет тебя для меня? – улыбнулась Кира.

– Что ты имеешь в виду?

– С тобой я стала слишком чувствительна. Ты – мой выходной день. Сколько бы ни выходил, хочется, чтобы непременно вернулся. И когда тебя нет рядом, меня может встревожить любая ерунда.

– Например?

– Телефонный звонок.

– И что в этом страшного?

– Вдруг это не ты.

– Я, я, кто же еще? Как только я оказываюсь вне дома, я начинаю испытывать к тебе дикий голод. Может, это и есть привязанность?

– Нет, это и есть любовь. Просто звони мне чаще, не только когда проголодаешься.

Лара ушла на свидание со своей давней подругой Софией, Антонио, не зная куда себя день одному в целой квартире, где ему предстояло прожить еще три недели отпуска, открыл ноутбук своей жены. Не то что бы он боялся техники, совсем нет. Просто его большие пальцы не были приспособлены для маленьких кнопок. И ему стоило нескольких вахт научиться печатать в четыре пальца, после рабочих смен, находясь в своем вагончике, где заняться было абсолютно нечем, кроме телевизора и Интернета. Мир последнего для него оказался действительно виртуальным. Несмотря на то, что он был огромен, Антонио долго не мог найти себе места в нем. Он тыкался среди горстки своих знакомых, читая те или другие новости, рассматривая фотографии и ролики и оценивая, кто кем стал и как изменился. Даже завел виртуальный роман с бывшей однокурсницей. Но все это было как-то искусственно, наигранно и главное – бесперспективно, так как самое большее, на что могли рассчитывать неслучайные встречи, так это на случайную связь.