Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

Лёшка задумался. Стихов он никогда не писал. А тут вроде всё само собой складывается… Он зашёл во двор, но не пошёл в дом, а сел в машину (пока вдохновение не покинуло!), нашёл в бардачке листок и принялся писать. Строчки сами собой ложились на бумагу. Иногда он что-то зачёркивал, исправлял, переписывал, но, в общем, получилось целое стихотворение. Он перечитал его, удовлетворённо хмыкнул, улыбнулся: «Ну ты, Лёха, даёшь! До чего любовь доводит!» Спрятал бумажку в карман, решил: «Потом начисто перепишу», и тут увидел Лизу. Она подошла совсем близко, уже наклонилась к окошку, улыбнулась.

– Ты что, тёплую постель с женой на машину променял? – покачала головой. – Вылазь.

Лёшка выбрался наружу, подумал: «Хорошо, стишок успел спрятать», пожал плечами, стал врать:

– Понимаешь, я ещё вчера заметил, что лампочка давления масла мигает. Вот с утра решил проверить.

– Ну и что, проверил?

– Не совсем.

Лиза вздохнула.

– Лёш, ты же больше часа назад ушёл. Всё лампочку проверял? Да так и не проверил?

Алексей с укоризной глянул на неё.

– Время засекала? Больше часа я по посёлку гулял. Потом, когда возвратился, будить тебя не хотел. Вот и решил лапочкой этой несчастной заняться.

Лиза не унималась.

– Будить не захотел? Или с горя, что Танюшка тебя отшила?

Ясное дело, Лиза не спала и сверху, со второго этажа, видела, как он пытался увязаться за Таней. «Слава богу, Таня, как чуяла, что нельзя мне за ней идти. Отшила от греха подальше». А вслух сказал, уже с улыбочкой:

– Отшила, отшила. – Потом добавил: – Я, правда, больше часа по посёлку гулял. Потом, уже возле дома, вижу – Таня в лес идёт. Хотел её остановить, я ведь, когда из дома вышел, тоже в лес идти собирался, да куда там: трава мокрая, кустарник тоже весь в росе. Вот и пошёл по посёлку. А тут вижу: Танька в лес собралась, хотел остановить, промокнет ведь. Уже и догнал было. А она вдруг обернулась, зыркнула строго как-то: «Не ходи, мол. Чапай думать будет!» Ну я и развернулся. – Он пожал плечами. – Вот такие дела.

Лиза задумалась, тихонько как бы сама себя спросила:

– Чего она в лес пошла? Да ещё в такую рань? – Помолчала, потом добавила: – Ладно, не девочка, значит, надо было. – И мужу: – Пошли в дом. Пора и завтраком заняться.

А ближе к вечеру Лёшка таки выбрал момент и сунул Тане в ладошку своё стихотворение. В таком виде, как было: с исправлениями, зачёркнутыми словами… «Ничего, – подумал он, – разберётся».

Отпраздновали день рождения хорошо, весело, как в старые времена. А на следующий день, уже дома, Алексей заметил:

– Да, всё здорово у Тольки было. Но тесновато теперь нам всем там стало. Ещё одной комнатушки не хватает.

Лиза пожала плечами.

– Не хватает. С чего ты взял? Таня с Олегом на даче теперь практически не бывают.

– Ну так что? А ты подумала, почему не бывают? – Он-то знал, как Таня любит дачу и почему теперь там не бывает. Очень тяготился этим. – Не бывают, потому что мы бываем. Мешать нам не хотят.

Лиза рот открыла, да так и замерла на какое-то время. Лёшка усмехнулся:

– Рот закрой. Ты об этом не думала?

Лиза покачала головой.

– Даже представить себе не могла. Что ж Лена? Сказала бы. Или Толька тебе?

– Ну как ты себе это представляешь? Я эту дачу вместе с Толькой его родителям строить помогал. Тогда ещё решили: общая будет. Столько лет прошло, всегда вместе туда ездили, а теперь они скажут: «Хватит, ребята. Нам тут самим места мало». Так, что ли?

– Да… – протянула Лиза. Молча походила по квартире, о чём-то задумавшись. Потом вдруг оживилась. – А знаешь, Вера Сомова, ну, наш завуч, дачу продаёт.

Мне-то было ни к чему, я так, краем уха слышала, внимания не обратила. А теперь… Подумать надо. Может, вариант?

– Сомова? – засомневался Алексей. – Помню. Так мы ж там однажды были. Зачем им продавать? У них дача небольшая, но классная, всё есть и от Москвы недалеко.

– Всё есть, – фыркнула Лиза. – Да у неё теперь муж торгует чем-то, богатым бизнесменом заделался. Они в коттеджном посёлке дом покупают. Газ, охрана, канализация и всё такое…

– Ну, раз канализация… – протянул Лёшка.

Так у них появилась своя дача.

Теперь всё лето они с Юрьевыми мотались каждый на свой участок, и общаться стали всё реже и реже. Как-то незаметно они и вообще почти перестали встречаться. Лёшка понимал почему: он помнил данное Тане слово, вот и придумывал разные причины, чтобы избегать так любимых им ранее посиделок. Лиза сначала удивлялась этому, потом смирилась и лишних вопросов не задавала. Вот так «просто» всё и получилось.

Алексей сидел, сгорбившись, нюхал сорванные цветочки. Вздохнул, снова подумал: «Теперь их можно только Лизе подарить. Заслужила. – И тут же: – Почему заслужила? Это родине служат. А Лиза – достойна! Достойна не букетика, а охапки! Нет, не охапки – вагона цветов! – Усмехнулся. – Вагона цветов… Конечно, достойна… Но что это я о Лизе? Таня улетела, а я о Лизе»…

Мысли путались в голове. Вспомнилось вдруг, как Таня читала Пушкина: «Унылая пора, очей очарованье…».

«Вот и настала унылая пора, – подумал он, – только летом. Осени не дождалась… А очи улетели… Улетели, и как будто жизнь моя с ними улетела… Вытекла из меня и улетела…».

Он вдруг услышал за спиной резкий скрип тормозов. Решил: «Лихач какой-то. Молодёжь резвится, тут и до беды недалеко». Обернулся. Лена! Она поспешно выбиралась из машины.

– Лёша? – Её удивлению не было предела. Повторила. – Лёша? – И уже с тревогой: – Что с тобой? Что ты тут делаешь?

Он пожал плечами.

– Что делаю? Таню провожаю.

Он показал ей свой букетик, потом обернулся к лётному полю, махнул рукой.

– Видишь? Вон она полетела.

Лена с ужасом смотрела на него.

– Провожаешь? Здесь? Ты можешь объяснить, что произошло? Авария? Ты разбил машину? Ну, скажи мне наконец, что случилось?

Лёшка глянул на неё, пожал плечами.

– Кроме того, что Таня улетела, ничего не случилось.

Он не спеша выбрался на дорогу, поцеловал её в щёчку (наконец-то) и сказал:

– Давай в машине поговорим. Подустал я сегодня что-то.

И они сели в машину. Лена сразу набросилась на него с расспросами. Лёшка не стал оправдываться, а сам упрекнул её:

– Что ж ты раньше не могла сказать, что Таня с Олегом уезжают? Нужно было до последнего момента, до утра тянуть? И муженёк твой хорош, мы что, уже не друзья? Скоро на улице встретишь, не узнаешь!

Лена вздохнула.

– Длинный это разговор, не сейчас. Поговорим ещё. В другой раз. Толя не позвонил, потому что обижен на тебя. Это ведь ты пропал, а не он. А я? Я тоже в недоумении: то у вас с Татьяной любовь – водой не разольёшь, то вдруг видеться не желаете. А я виновата…

У Лёшки засосало под ложечкой. Он сглотнул слюну. Мелькнуло: – «Знает, что ли, про любовь? – Но тут же. – Нет, не может быть». А вслух сказал:

– Ну с Толькой я как-нибудь разберусь. А ты что же? Какая с Татьяной любовь?

– Какая… Не хотела она тебе говорить, что уезжает. А сама переживала. Я же мать, я вижу. Вон и в аэропорту всё головой вертела. Ожидала.

Лёшка хмыкнул.

– Чего ж ожидала, если говорить не хотела?

Лена пожала плечами.

– Говорить не хотела, потому что гордая! Но, – она слегка улыбнулась, – уверена была, что я скажу.

Алексей подумал: «Вон оно как. Гордая. Значит, Лена ничего не знает и не догадывается». И сказал:

– Видишь, правильно она была уверена. Только ты не совсем правильно сделала. Так Таня ждала меня?

– Ещё как ждала! Только виду не подавала. Да разве материнское сердце обманешь? Когда окончательно поняла, что тебя не будет, шепнула мне на ушко: «Ты Лёше передай, что листочек кленовый я сохранила, он со мной едет». Я и переспросить не могла при мужчинах, что это за листочек. Может, ты скажешь?

По телу Алексея разлилось тепло, как будто он вновь почувствовал ласку Таниных рук, взгляд любимых глаз, мягкую податливость её сладких губ, шелковистость родного тела. Как будто Таня на миг оказалась рядом и обняла его. Сердце защемило. В глазах появились слёзы. «Не дай бог, ещё увидит». – Он опустил боковое стекло, высунулся из машины. Решил: «Надо переключиться, срочно переключиться, подумать о чём-нибудь постороннем, а то ещё не выдержу, заплачу. Этого только не хватало». Всё же одна слезинка скатилась по щеке, Лёшка не мог её смахнуть – Лена непременно заметит. И он, всё ещё глядя в окно, бросил как можно небрежнее:

– Листок? Да это так… детская игра.

Замолчал. А мысли-то, мысли вихрем: «Значит, ничего не забыла. Значит, любит». И сразу тише и спокойнее стало на душе.

А Лена встрепенулась.

– Так ты всё-таки поехал, но не успел? А где же машина?

– Не успел, – передразнил её Лёшка. – Ты бы после отлёта ещё позвонила! – И, увидев её расстроенное лицо, добавил: – Ладно, сам я виноват. Машина с пустым баком в гараже стояла. Вот я и не дотянул. Бросил по дороге. Сюда только и добрался. Дальше бежать не было смысла.

О том, что он был в аэропорту и видел их, Алексей не сказал. Зачем? Помолчали. Потом Лена со вздохом и печалью в голосе сказала: