Олег Агранянц - Все женщины немного Афродиты

ИНДЕЙКИН. Это – эмоциональный подход. Меня интересуют причины реальные, земные.

РЖАВЦЕВ. Реальные? Нелюбовь к милиции. Это вполне реальное чувство каждого порядочного человека.

ИНДЕЙКИН. Увы, опять эмоции.

РЖАВЦЕВ. Как она умерла?

ИНДЕЙКИН. Упала с балкона. С пятого этажа.

РЖАВЦЕВ. В нетрезвом виде?

ИНДЕЙКИН. Экспертиза утверждает – в нетрезвом.

РЖАВЦЕВ. Есть показания?

ИНДЕЙКИН. Да. Гвоздева Герасима Ивановича.

РЖАВЦЕВ (крайне удивлен). Гвоздь! Этот как туда попал?!

ГВОЗДЕВ отвечает на вопросы следователя, которого не видно.

ГВОЗДЕВ. В прошлый раз растормошился я здесь. Молодость припомнил, армию, Славку, зазнобу его. А с месяц назад звонок. Эта самая его зазноба. Приезжай ко мне в Питер, важное дело есть. Пригнал я маршрут в Питер после майских. Сдал груз – и к ней. Пятиэтажка с балконами. Пятый этаж без лифта. Звоню и жду. Сейчас, думаю, увижу. Открывает. Мать моя! Сразу домой захотелось. Вроде бы все, как Славка говорил, только наизнанку. Но удержался, вошел. Видать, поняла она мое расстройство и на меня всех собак. Потом посмотрела на мою дурацкую рожу и расхохоталась: «Дура я, дура, карася за щуку приняла! Лучше давай, парень, выпьем». «Найдется?» – спрашиваю. «У меня завсегда найдется». Вытащила из холодильника бутылку. «Сейчас, говорит, к соседям за закуской сгоняю». И через балкон на соседский балкон. Лифта нет, а перегородка на балконе по пояс. И потом тем же маршрутом назад с котлетами… Выпили, разговорились… Знаешь, командир, на бабу надо смотреть не на лицо, а вообще. Утром проснулся. Она уже в магазин сбегала. Завтрак на столе. Нормально. Это для человека, который по гостиницам да общагам… Вечером, говорит, опять заходи. Оформил я накладные и часов в шесть к ней. Поднимаюсь по лестнице. До третьего этажа дошел. И вдруг шум. С нижнего этажа бежит мужик в очках, солидный. Кричит, вроде бы человек из окна вывалился. Потом еще прибежали. Звонили, стучали. Я на дверь подналег, выбил. Вошли в квартиру. Никого. Дверь на балкон открыта. А внизу уже народ. Нашли ее… А на столе закуска всякая, питье, две тарелочки, все путем. Я потом в гостинице на слезу пошел. Меня ждала и опять к соседям полезла. Может, чего еще хотела, чтоб гостя получше встретить! Позавчера в Питере я все милиции рассказал. Вроде и знакомство у нас одноразовое, а, как-никак, свидетель. А сегодня, думаю, зайду к вам. Может, что для прояснения того дела сгодится.

ИНДЕЙКИН и РЖАВЦЕВ.

ИНДЕЙКИН. Показания подтверждены. Кульбицкий Виктор Аполлинарьевич, сосед со второго этажа, тот, который «солидный в очках», в тот вечер сидел у окна, ждал дочь. Увидав падающее тело, он, по его словам, сразу подумал о Зайчиковой: в доме была известна ее привычка лазить через балкон. Жена Кульбицкого побежала вниз, а сам он вверх, на третьем этаже столкнулся с Гвоздевым. Вместе поднялись на пятый этаж. Дальше вы знаете.

РЖАВЦЕВ. Гвоздь поднимался или спускался?

ИНДЕЙКИН. Поднимался.

РЖАВЦЕВ. Это все, что известно по делу?

ИНДЕЙКИН. Нет, не все. Я могу ознакомить вас с показаниями гражданки Смирновой Галины Андреевны? Это подруга Зайчиковой. Смирнова сообщила, что за несколько часов до инцидента Зайчикова была у нее. Казалась взволнованной, даже испуганной. И рассказала Смирновой следующее.

ЗАЙЧИКОВА рассказывает.

ЗАЙЧИКОВА. Ты знаешь, Галка, какая я дура. Могу взять да наболтать с три короба. Вот и наболтала, уж не знаю на какую беду… Случайно я с одним Славиком встретилась. Помнил он меня еще молодой, учились вместе. А потом отца посадили, я тебе рассказывала. Мать моя и до того не очень-то жизнь праведную вела, а тут совсем с цепи сорвалась. Убрались мы с ней из Москвы и загастролировали обе. В общем сама я себе и срок выхлопотала, и все остальное. А приятно рассказывать такое школьному дружку? И наплела я ему сорок бочек арестантов. А он всему верит. Пристал, кто на отца донес. Я – туда, сюда… Вспомнила, мы с матерью на одну ведьму грешили, литераторшу школьную. «Так вот она, – говорю, – продала отца, литераторша». Он замолчал и потом больше ни словечка. А где-то в начале лета появляется. Говорит, встречался с литераторшей. Та очень переживает, что так все получилось, и решила завещать мне кулон, цены непомерной. В порядке компенсации, что ли! Потом мы с ним поговорили о том, о сем. Остался он на ночь. Я ведь какая, меня приласкай, последний кусок отдам. Купила я ему путевку за границу. Сама знаешь, инженер, откуда у него деньги. А дальше получилось так. Поехать-то за границу он поехал, только вот назад не вернулся. Но про меня не забыл. Позвонил оттуда. И сказал, будто доподлинно ему известно, что ведьма отдала концы, но про меня не забыла. Кулон этот сейчас у его дружка Гвоздя, и тот имеет наказ привезти его мне. А потом туман. Пропал Славик, и дружок не объявляется. Дружка я сыскала, позвонила и спрашиваю, где кулон. Привезу, обещает. И вчера явился. Вручил мне вот эту стекляшку. Славик-то о голубом кулоне говорил, а этот, сама видишь, синий. Клянется, божится, кулон он сам от старухи получил. А я-то доподлинно знаю, убил старуху кто-то. Посмотрела я на него. Физиономия: в зоопарке обезьяна банан отдаст – за родного примет… Точно убить может. А он трясется, сам де из рук старухи получил. Ладно, думаю, может, правда, камень какой ценный. И его на пушку: «Завтра утром Славику в заграницу позвоню, если подтвердит, то я тебе за труды заплачу». Он поверил и говорит, зайду завтра. Ну, потом мы с ним выпили. Ты знаешь, я отходчивая. Ну, а сегодня пошла к ювелиру. Так тот меня на смех поднял. Стекляшка, изделие артели из какой-то деревни. Ты знаешь, Галка, я – не из шоколадного масла. Появится сегодня, я ему врежу.

ИНДЕЙКИН и РЖАВЦЕВ.

РЖАВЦЕВ (размышляет). Вышла ссора, и Гвоздь сбросил ее с балкона. Забрал деньги, но выйти из подъезда не успел. Когда спускался по лестнице, услышал шум и сообразил: нужно делать вид, что поднимается.

ИНДЕЙКИН. Мы тоже так решили. Но доказательств не было.

РЖАВЦЕВ. На мокрое пошел Гвоздь. Дурак!

ИНДЕЙКИН. Что это за история с кулоном, Ростислав Романович? Уж не о нем ли говорила старуха Кутафина? Помните? Зайчикова спросила ее: «А не забрал ли разбойник у нее чего?» И Кутафина ответила: «Сорвал с шеи стекляшку голубую».

РЖАВЦЕВ. От злости, что не нашел денег.

ИНДЕЙКИН (размышляя). Голубая стекляшка. Голубая стекляшка. Зайчикова интересовалась у Таганкина голубым камнем. Не та ли эта стекляшка? Вы не будете возражать, если мы вернемся к Шиллеру?

РЖАВЦЕВ. Я люблю Шиллера.

ИНДЕЙКИН. Я два раза перечитал второй акт «Разбойников».

РЖАВЦЕВ. Так понравилось?

ИНДЕЙКИН. Во втором акте Амелия поет песню, там есть такие слова.

(Мечтательно.) Гомер. Илиада. Патрокл был другом Ахилла. Гектор его убил. Ахилл отомстил за смерть Патрокла и убил Гектора…

РЖАВЦЕВ. И это имеет какое-то отношение к голубой стекляшке?

ИНДЕЙКИН. Что вы знаете о голубом патрокле?

РЖАВЦЕВ. Патрокл – голубой! А что? Скоро выяснится, что и принц датский… Однако какое это имеет отношение к голубой стекляшке?

ИНДЕЙКИН. Оставим на время Шиллера в покое и от древнегреческой истории перейдем к кристаллографии.

РЖАВЦЕВ. Здесь я не специалист.

ИНДЕЙКИН. Почему же?! Семь лет назад в Антверпене вы продали ювелиру Гоотмансу голубой бриллиант, известный как «голубой патрокл». Ведь так? Про лотерею вы придумали. Вам напомнить, сколько вы получили за камень?

Там же. ИНДЕЙКИН и РЖАВЦЕВ.

ИНДЕЙКИН. Семь лет назад в Антверпене вы продали ювелиру Гоотмансу голубой бриллиант, известный как «голубой патрокл». Вам напомнить, сколько вы получили за камень?

РЖАВЦЕВ. Меньше, чем рассчитывал. Окрашенные бриллианты не представляют ценности.

ИНДЕЙКИН. Неправда, Ростислав Романович, неправда. Цветные бриллианты ценятся очень высоко, на них не работают законы рынка обычных алмазов.

РЖАВЦЕВ. Однако бриллиант, который я продал в Брюсселе, был не чистой воды.

ИНДЕЙКИН. Небольшие вариации в окраске цветных, или как их правильнее называть, фантазийных бриллиантов действительно снижают цену. Для голубых бриллиантов нежелательным является серый оттенок. А у вас был камень с серым оттенком.

РЖАВЦЕВ. Где этот разбойник нашел серый оттенок?! Вот и получил я сущий пустяк.

ИНДЕЙКИН. Снова неправда, Ростислав Романович. Гоотманс действительно понизил цену за серый оттенок, но существенно добавил за принадлежность к комплекту. Ибо «голубой патрокл» ценен не только сам по себе, но и как часть сета из двух фантазийных бриллиантов: «голубого патрокла» и «желтого ахилла».

РЖАВЦЕВ. Подумать только!

ИНДЕЙКИН. Желтые бриллианты раньше ценились дешевле голубых, но в настоящее время сложно сказать, какой цвет камня более популярный. Кроме того, «желтый ахилл» почти в два раза больше «голубого патрокла».