Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам

Бату был коварен с младенчества. Он умел создавать западни и затаскивать в них жертв. Он и сам, собственно, был одной длинной западней. И кое-кто на поляне уже в нее попал, догадалась Сперо.

Тело Бату так и оставалось в кустах, но недалеко от его головы из листьев высунулся кончик хвоста, словно Бату делал вид, что их двое (охотника, кстати, он мог бы без труда в этом убедить). Сперо увидела на кончике его хвоста вымазанную глиной кисточку – эта анатомическая деталь позволяла Бату заметать следы.

Теперь все стало ясно. Ну или почти все…

– Зачем? – спросила она, глядя Бату в глаза.

– А почему ты со мной не поздоровалась, женщина с палкой? – спросил Бату глухим тихим голосом. – Может, ты не хочешь, чтобы я здравствовал? Тогда не проси у меня яблок, хо-хо…

– У тебя нет никаких яблок, – сказала Сперо. – У тебя есть только черные мысли, Бату. Из-за них твоя шкура скоро пойдет на абажур какого-нибудь очень похожего на тебя любителя охоты.

– Может быть, мы сами успеем кого-нибудь пустить на абажур, – сказал Бату.

– Угу, – вздохнула Сперо. – Я вижу, ты уже начал. Что ты делаешь в этом секторе Леса? Ты охотишься?

– Нет, – сказал Бату, тщательно выбирая слова. – Нет, я не охочусь. Я провожу время со своими друзьями. У меня ведь могут быть друзья, пока мою кожу еще не пустили на абажур?

Сперо посмотрела ему в глаза, и Бату наморщился, словно от боли.

– У меня должна быть возможность защищать свой ум, – сказал он. – Иначе выходит просто подло. Абажуры достаются вам слишком дешево… В этом нет никакого свершения, никакой красоты…

Серж, Гуго и Агенда слушали разговор с напряженным недоумением – они, похоже, не понимали, о каких абажурах речь.

Сперо повернулась к ним.

– Я уже знаю, что здесь произошло, – сказала она. – Знаю все или почти все. Сейчас я вам это расскажу, а если я ошибусь, вы меня поправите. Остальное вы объясните сами. Только не врать и не юлить. Хорошо?

Она посмотрела на Гуго.

– Мы никогда не врем и не юлим, – с достоинством ответил тот. – Всю правду без утайки говорим.

– Отлично, – кивнула Сперо. – Итак, у нашего друга Гуго начался экзистенциальный кризис. Он перестал понимать, зачем он живет и как ему жить дальше. Ему стало казаться, что его жизнь – жестокая и бессмысленная шутка. Наслушавшись его горьких стишков, то же почувствовал Серж и даже временно свободные от революционной работы головы Агенды. И никто в Лесу не смог вас переубедить. Так?

– Так, – подтвердил Серж.

– Потом из леса приполз Бату. Он объяснил вам одну вещь, которую знает, как профессиональный охотник. Система надзора за этим миром контролирует не пространственные границы и не материальные события. Она следит за всплесками эмоций, замечая в первую очередь страдание и боль. Поэтому, сказал ваш друг Бату, если вы хотите, чтобы высшие небесные власти обратили на вас внимание, выслушали вас и выполнили ваши требования, вы должны создать фонтан сильного страха. Это будет, сказал он, как дым костра, видный из крепости на горе. Верно?

– Верно, – ответил Серж. – Он сказал, что великие древние владыки делали так во все времена, и тогда боги спускались к ним поговорить. Но он обещал, что в нашем случае это будет дым без огня. Страх будет просто страхом. В нем не будет боли… И мы не совершим никакого преступления.

Сперо кивнула.

– Бату умен, – сказала она. – Он знает, как строить ловушки и избегать ответственности. Он сумел убедить нескольких золоторунных овечек, влюбленных в Гуго за его стишки, стать приманкой. Он предупредил их, что им придется испытать сильный страх, и они согласились на это ради Гуго. Тогда он запер их в пещере и велел не шевелиться. Потому что, сказал он, в пещере живет гадюка, которая действительно может укусить…

– Он говорил, гадюки не будет, – ответила одна из голов Агенды. – Их надо было просто напугать…

– Я знаю, – сказала Сперо. – В пещере живет уж. Но овечки думают, что там гадюка. Этот уж то и дело проползает мимо овечек, а их трясет от страха, когда они слышат шуршание в сухой траве… Ужу не хочется никого пугать, ему самому жутко. Он не понимает, в чем дело, и просто мечется по своей пещере от страха. И вместе они создают такой выброс ужаса, что его невозможно не заметить издалека. Мне непонятно другое…

Она обвела зверей глазами.

– Почему вы это сделали?

– Мы все несчастны, – сказал Серж. – И я, и Агенда, и Гуго. У Бату та же проблема. У нас возник вопрос о цели нашего существования. На такой вопрос может ответить только Бог. Все знают, что он где-то здесь, совсем рядом – потому что это Эдем. Но мы не знаем, как обратить на себя его внимание. Бату утверждал, что взять заложников – единственный способ. И он, похоже, был прав.

– Почему ты так думаешь?

– Ангел нас уже заметил, – сказала одна из голов Агенды. – А раньше нас не замечал никто вообще. Если ты захочешь, Сперо, нас заметит и Бог. Может быть, нас самих он не услышит, мы для него слишком мелки. Но вот собственного ангела он заметит точно. И если ты захочешь, он ответит на наш вопрос.

– Я не могу давать указания Богу, – сказала Сперо.

– Но ты можешь ему помолиться, – ответил Бату. – От чистого сердца. На твою молитву он откликнется обязательно. А если нет, это будет значить, что он отвернулся от Эдема.

– Ты хорошо соображаешь, – сказала Сперо. – И очень осведомлен. Но Бог не отвечает тем, кто совершает зло, даже если они молятся. И не показывается им.

– Никто не совершил зла, – ответил Бату. – Нет состава преступления, ангел.

– Страх – это зло.

– Но это зло само совершило себя, – сказал Бату. – Не мы.

– Угу, – кивнула Сперо. – А ты, Бату, просто в очередной раз невинно обслуживаешь этот процесс. У тебя большой опыт, я знаю…

– Ты помолишься за нас? – спросил Серж. – Ты-то в любом случае ничего дурного не сделала, женщина с палкой. Тебе можно.

Сперо чуть подумала.

– Хорошо, – сказала она. – Но сначала Бату должен выпустить заложников. Никакая молитва не будет услышана, если она будет исходить из этого фонтана страха.

Звери повернулись к Бату. Тот смешно кивнул и исчез в кустах. Прошло несколько минут тишины.

– Это рядом, – сказал Серж. – Он быстро.

– Я знаю, – ответила Сперо. – И о чем мне молиться?

– Пусть Бог покажет, что он действительно есть, – сказала левая голова Агенды.

– И ответит Гуго на его вопрос, – добавила центральная.

– Какой вопрос? – спросила Сперо.

– Гуго сам его задаст.

Сперо почувствовала, что разлитый в воздухе страх исчезает – ступеньками, будто его выключали в несколько поворотов невидимой ручки. Видимо, Бату по очереди выпускал овечек из пещеры, и, выходя на свет, они переставали бояться. Удивительно все-таки простые и здоровые существа.

– Хорошо, – сказала Сперо. – Я попробую.

Она закрыла глаза, подняла лицо к небу и, стараясь не улыбаться, беззвучно сказала пульсирующему в ее голове синему свету:

«А почему бы не сделать как они просят?»

Еще не успев открыть глаза, Сперо услышала трехголовый вой Агенды – можно было подумать, что на небо одновременно выскочили все луны ее будущего мира. Тревожно заклекотал Серж. Даже Гуго, забыв про свою экзистенциальную скорбь, издал испуганное и совершенно не зарифмованное мычание.

Земля под ногами вдруг словно превратилась в палубу попавшего в шторм корабля – тяжело накренилась сначала вправо, потом влево. А затем над стоящими на поляне разверзлись небеса.

На самом деле вверху ничего не произошло. Просто всем показалось, что небо стало прозрачным – и откуда-то издалека, с неизмеримо высокой заоблачной горы, на поляну кто-то поглядел. Луч внимания был направлен на собравшихся только один миг – но за это время каждый успел вспомнить про себя и самое хорошее, и самое плохое.

А потом все заметили, что на поляне стало гораздо светлее. Оказалось, Лес впереди расступился. В широкой просеке появилась окружающая его дорога – и, сразу за ней, синяя лента Реки. Дорога была далеко, но каким-то образом ее стало очень хорошо видно, словно воздух впереди сгустился в линзу. На дороге не было заметно никакого движения. Но стоящие на поляне ощутили, что там кто-то есть.

– Задавай свой вопрос, Гуго, – сказала Сперо. – И побыстрее.

Гуго зажмурился и помотал своей большой головой, как бы пытаясь собрать раскатившиеся по черепу шарики. Это, похоже, удалось. Открыв глаза, он решительно прошествовал вперед и встал в таком месте, где между ним и появившейся в просвете Леса дорогой не было никого. Несколько секунд он влажно глядел вдаль – и Сперо заметила большую слезу, скатившуюся по его лиловой коже.

Потом он открыл пасть и трубно прокричал:

Вопрос прозвучал настолько громко, что его невозможно было пропустить мимо ушей – и непостижимое Присутствие явно услышало.