Александр Рей - В поисках настоящего

– Ты точно сумасшедший… – качает она головой. – Ты наоборот будешь слабаком, если постоянно будешь оглядываться на мнение о тебе и гоняться за всеобщим признанием. Тебе нет нужды что-то доказывать. Ты не становишься ни лучше и не хуже от того, кем тебя считают.

– Тут не только это! – явно не желая слушать возражения Мари, перебивает ее Алан. – Еще есть люди, которые без меня не смогут. Мать, например. С отцом наедине она вообще в считанные дни загнется. Вместе со мной она потеряет всякий смысл жизни. Так нельзя – это жестоко с моей стороны. Если я буду находиться рядом, то постепенно смогу научить ее не зависеть ни от кого, стать счастливой и без меня. Поверь, она достойна счастья. Она сможет…

– Хватит!!! – заорала на него Мари, так что Алан отшатнулся. – Как ты не понимаешь?! Ты взялся за игру, в которой невозможно выиграть. Хочешь угодить всем? Стать для всех хорошим? Спасти мать? Не много ли ты на себя берешь?! Ты собирался уехать, а значит, приобрести будущее, где ты чего-то стоишь. Но вдруг вспомнил, что уехав многое теряешь. И это нормально, пойми. За свое будущее ты расплачиваешься незавершенным прошлым. И тут ничего не поделаешь.

Завоевав популярность и став богатой, я потеряла определенную свободу в отношениях с людьми – в том, что всегда считала само собой разумеющимся, но при этом приобрела свободу в другом, о чем мечтала – возможность помогать, путешествовать, творить. По-другому не бывает.

Ты хочешь сделать мать, самого близкого для тебя человека, счастливой. Что ж, похвально. Только это все равно, что метать бисер перед свиньями – бес-по-ле-зно! Возможно ли заставить другого быть счастливым, богатым, успешным, если он сам этого не хочет – не имеет значения это твоя мать, ребенок или кто угодно?! Нельзя за другого сделать то, что человек должен сделать самостоятельно…

Как ты думаешь, почему люди, и в частности та, ради которой ты собираешься остаться, чего-то не могут? Например, быть счастливой лишь с твоим отцом, а? Единственная причина по которой кто-то чего-то не может сделать или добиться – это потому что он не задавался целью достичь этого. Твоя мать хоть когда-нибудь старалась что-то изменить, или ей просто было легче жить ради тебя?

Тебе вот-вот стукнет восемнадцать, и ты уже не мальчишка. Может пора, наконец, сделать то, что давным-давно пора – разлюбить своих родителей, как родителей, сделав их равными. Отделиться от них, чтобы стать самим собой, а?!

Алан ничего не отвечал, молча опустив взгляд себе под ноги, но Мари это не волновало. Она чувствовала, что он слушает и еще лучше – слышит смысл. Ей очень хотелось, чтобы этот талантливый парень, совсем еще ребенок, выбрал свою мечту.

Глубоко вздохнув, и взяв его руку в ладонь, она продолжила:

– Я понимаю, насколько тебе тяжело принять совсем непростое решение. Лежащий перед тобой выбор – не из легких. Уехать в другой город, почти наобум, доверившись незнакомым, и даже часто непонятным людям – сложно. Но этот риск стоит того, чтобы последовать за своей мечтой. Начать делать то, о чем мечтал, всегда страшно… Да что уж говорить, любое новое действие лежит через преодоление страхов. Новые поступки всегда напрягают и тело, и дух, но нужно решиться и рискнуть. Преодолев своих демонов двинуться дальше, или выбрав привычное остаться на месте. Не многие решаются на дорогу мечты, и еще меньше готовы идти до конца.

«Послушай, воин… – сами собой всплыли в памяти слова деда Азамата, – Иди вперед сколько хватит сил, никого не слушай, тогда сможешь быть там, где сам захочешь.»

– Если ты рискнешь и начнешь действовать, как велят желания и чувства, не прогадаешь, – убеждала его Мари. – Просто действуй и все получиться.

Алан все так же стоял, не отрывая взгляда от земли. По его щекам текли слезы.

– Иногда мне кажется… – тихим голосом, говорил он. – Кажется, что я вот-вот что-то пойму… что-то важное… о себе… и о людях… Что-то, после чего любое решение будет приниматься легко… без единой капли сомнений… И тогда… сразу и жить станет проще… жизнь понятнее… все поступки будут верными… и даже самое малюсенькое решение не подвергнется ни малейшему сомнению… ни единому… И больше не будет тяжкого сожаления о былом… не будет груза прошлых поступков, думая о которых, всегда наворачиваются слезы… Чертово прошлое! Хочу чтобы оно исчезло !!!

– Глупости. Без прошлого ты не был бы собой. А о решениях – все мечтают время от времени об идеальном выборе, но сам понимаешь, такого не бывает. Хотя некоторые и позволяют другим думать и решать за себя… Ведь ты не из их числа? Ведь ты не позволишь матери, и кому бы то ни было, решать твою судьбу?! Ведь ты не выберешь, как это делает большинство, посадить свои чувства на скотч, залепить им глаза и рот, и жить себе «спокойненько», оставаясь на месте и разлагаясь потихонечку?!

– Наверное, я просто еще не готов… – виновато промямлил он.

– Алан, ты просто позволяешь своим страхам одержать верх над желанием чего-то лучшего! – не сдается она. – Судьба никогда не ждет и не дает времени на обдумывание, раскачку… Никогда у тебя не будет возможности толком подготовиться… Никогда все гладко не бывает и не будет – ты или действуешь, или нет. Успешен тот, кто успел! Кто моментально среагировал… не спасовал… и успел воспользоваться моментом. Алан, прошу тебя, не упусти данный тебе жизнью шанс. Судьба ими не разбрасывается…

Когда Мари замолчала, Алан прижав к себе обнял ее, и долго так стоял, даже не шелохнувшись. Она чувствовала тяжесть выбора, многотонным грузом лежащим на совсем еще неокрепших плечах молодого творца. Мари хотела ему помочь, снять с него хотя бы часть бремени выбора, но понимала, что это невозможно – он должен выбрать свой путь сам .

– Если я поеду, – робко спросил он, отстранившись от нее, – мы ведь будем вместе? Вдвоем?

Задавая этот вопрос, Алан уже знал ответ – бьющая ключом из груди любовь подсказывала ему. Когда Мари сказала, что об этом не может быть и речи, в глазах потемнело, будто солнце погасло навсегда.

– Алан, тебе еще многому нужно будет научиться, многое понять, – продолжила она, пока мальчик стоял в полном оцепенении. – Ты мне кажешься наивным несмышленышем, совершенно не представляющим в каком мире живешь… Мою заботу о тебе, ты мог принять за любовь… лишь потому, что еще ни черта любви не знаешь. Мы уже говорили об этом. Я хочу помочь тебе, вывести в свет, дав возможность развиваться просто потому, что вижу твой талант и потенциал – не больше. Одна из привилегий богатства и известности – это возможность помогать тем, кому тебе хочется помогать. Ты мне нравишься, как человек и как художник – этого достаточно, чтобы желать добра…

Онемевшие мышцы постепенно начинали оживать, и Алан, наконец, смог проговорить:

– А то, что было… Разве это не любовь? Я хорошо обдумал, что ты тогда мне рассказала об отношениях, о твоей и моей зависимости… И… решил, что ты ошибаешься. Это настоящие чувства.

Мари тяжко вздохнула, помотав головой:

– Так и знала, что ты опять об этом вспомнишь… Но отвечая на твой вопрос, снова и снова готова говорить тебе нет – это не любовь. Благодарность, нежность, приступ тоски, жажда тела… да все что угодно, но не любовь. У меня уже есть любимый человек… пусть он бывает ужасной скотиной, и пусть я именно из-за него оказалась в горах, встретив тебя… и пускай чуть не умерла. Но я люблю его… живу с ним, и не хочу ничего менять. Любовь совсем другая, нежели та, что было у нас. Я на самом деле рада и благодарна нашей встречи – этого достаточно. Надеюсь, и для тебя тоже. Не думай о нас, думай о себе… Думай о шансе, что выпал тебе…

– Я уеду – мы не будем вместе… я останусь один… – Алан будто и не слышал слов Мари. – Не хочу ехать «вникуда» … зная, что ты меня оставишь. Что мне там делать? Зачем?

Его голос стал совсем тихим так, что Мари почти не различала слов.

Сейчас его жалкий вид, опущенные, погасшие глаза и лепет шепотом просто взбесили ее. Она видела перед собой не талантливого художника, готового через образы на бумаге делать мир ярче, интереснее, а маленького, брошенного мальчика, не способного и не готового к тем свершениям, к которым подталкивала его она.

– Боже… – выдавила она из себя с отвращением. – Только что лишившись одной мамочки, сразу ищешь другую! Алан, или ты понимаешь, что именно тебе нужно уехать, а уехав – будешь бороться… или ничего не выйдет.

Молчание. Из магнитофона играет какая-то задорная, совсем неуместная мелодия.

– Я не поеду, – сквозь зубы выдавил из себя Алан.

Мари еле сдерживала бушующий в ней гнев:

– Я думала, ты другой… – ее голос был наполнен разочарованием. – Думала, у тебя есть зубы, которыми ты вцепишься каждому, кто посягнет на твою мечту. Надеялась, что будешь сражаться, а не тупо откажешься от возможности, принесенной тебе на тарелочке. Я думала ты другой – не такой, как все… Правильно считает мой Эндрю – мир принадлежит посредственностям… Иди к черту… Слабак!