Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон

– Да, шеф! От объекта номер 1 «центральный вход», двигаюсь строго на юго-запад. Пятьдесят шагов. Так… У объекта номер 2 «гардероб» называю пароль: «Бобровский».

Бобровский спросил строго:

– Отзыв?

– «Проходите, пожалуйста!» – засмеялась женщина.

– Не перепутайте! Затем?… – сторожил Бобровский.

– Ничего я не перепутаю. Конечный пункт – объект номер 3, с конспиративной вывеской «Заведующий отделением патологии Бобровский В. Н.». Так?

Бобровский хмыкнул:

– Именно так: Бобровский В. Н.! Даю вводную: передвигаться только в спецодежде. Цвет – белый. Это важно! Повторите!..

…Разговаривая по телефону, Кира Алексеевна собирала большую сумку с едой, термосом, теплым свитером…

– Связь прервана? – спросил Бобровский.

– Ни в коем случае! – закричала Кира. – Стучу условным стуком, открываю дверь объекта номер 3, вхожу. Говорю: «Владимир Николаевич, разрешите полить цветы и вымыть пол! У вас урна полная!»

– Ну, нет, – воспротивился хозяин кабинета, – так не пойдет! Операция «Свидание» под угрозой провала! Пароль назван не точно!

Кира растерялась:

– Так! Сейчас-сейчас, вспомню… Вот! «Полставки нянечки отделения патологии еще вакантны?» И сразу обнять. И поцеловать.

– Вот! Правильно! – с облегчением отметил Бобровский.

Кира продолжала играть:

– Подожди, а отзыв?

А вот Бобровский говорил вполне серьезно:

– Отзыв будет… Еще какой отзыв…

Спустя полчаса Кира вышла из машины. Стояла и какое-то мгновение смотрела на больницу, которая так круто изменила всю ее жизнь. Вернула ей дочь. Обещала внука… И много еще чего обещала впереди!

Кира подошла и открыла дверь. Эта дверь никогда не была закрыта.

…Вера Михайловна уже облазила все полки стеллажа, друг за другом обследовала все ящички своего стола, пытливо посмотрела в потолок, но… Справочник испарился. Вера вернулась к стеллажу: где-то он же должен был стоять… Открылась дверь, в ординаторскую вошла энергичная и свежая, как девушка из рекламы, Наташа.

– Привет, Верочка. Потеряла что-то?

Вера отошла от стеллажа:

– Да, никак не могу найти справочник-классификатор по гистологии.

– По-моему, его Бобровский позавчера забрал. На пять минут, как всегда. Ну и не вернул, конечно, как обычно. Я видела: у него уже целая библиотечка из наших справочников и классификаторов.

– Я даже подумать на него не могла: у него же их и правда, вагон… Что ж, пойду изымать законное имущество. Библиофил!

Бобровский сидел за своим столом в какой-то странной задумчивости. Вера зашла и застала на его лице блуждающую улыбку…

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – приветливо обратилась она к завотделением. – Судя по поэтическому выражению вашего лица, вы только что перечитывали свои любимые фрагменты справочника-классификатора по гистологии, не правда ли?

Бобровский крутанулся на своем кресле, не глядя, протянул руку к полке и достал нужную книгу:

– Вера… Какая проза: гистология… Да, я взял справочник. У вас их два. Зачем вам два? Вы же не будете его с Наташей, как клавир, на два голоса читать?

Вера подняла брови:

– Слушай, мне это нравится! У нас, действительно, когда-то их было два! До тех пор, пока ты один не стянул, а потом посеял на курсах повышения квалификации.

Ничто не могло разрушить лучезарного настроения Владимира Николаевича:

– Хм. Пусть так. Я посеял, а из него выросли побеги добра… Кто-то пожнет. Ты сомневаешься, что ли? Кто-то же его нашел и читает до сих пор. Использует его на благо…

Вера махнула рукой:

– Ты – начальник, я – не прав. Все, некогда. Пошла работать. Сегодня двоих выписываем, а поступило четверо.

– Пятая на подходе, – информировал Владимир Николаевич.

– Предчувствие? – спросила Вера.

– Интуиция, – подтвердил Бобровский.

Вера Михайловна зашла в двенадцатую палату:

– Здравствуйте, девушки! Чем сегодня порадуете? Начнем с вас… Козельцева.

Села на краешке кровати, достала слуховую трубочку…

– Ну и как, по-прежнему икает после яблок?

Мамочка Козельцева кивнула:

– Икает и толкается. Мне даже кажется, он специально толкается, потому что яблоки кислые. Вот только съем – через силу, и тут же начинается…

– Предложите ему сухофрукты. Но тоже – наши: сушеные яблоки и груши. Ему понравится.

Вера столкнулась в коридоре с Наташей, тормознула подругу и сказала:

– Слушай, волнуюсь – страшно… Сережка с вечера с мужиками уехал на рыбалку и до сих пор не отзвонился.

Наташа пожала плечами:

– Может, там связи нет?

Вера задумчиво кивнула:

– Да, это летом бывает. Когда большой водоем, тогда вода как-то экранирует… Сигнал отражает.

Верочка посмотрела на Наташу жалобно, но той версия очень понравилась:

– Вот, молодец, «рыбачка Соня как-то в мае»! Он же не один, да? Кстати, они рыбачат с берега или с лодки?

– А я не знаю, – удивилась Вера осведомленности подруги.

– Я про рыбу много знаю, у меня отец – любитель.

Вера покосилась на Наташу:

– Ну, а я не знаю. Мне еще только рыбалкой осталось заняться для полного совершенства. А я ремонт делать умею косметический. В смысле, в квартире. Роды принимаю. Сальсу танцую. А рыбу я вообще речную не люблю!..

Бобровский стоял рядом с врачом приемного покоя, нервно постукивал по столу карандашом. Врач вопросительно смотрел на него снизу вверх.

На кушетке сидела уже одетая пациентка и переводила тревожный взгляд с одного врача на другого.

Владимир Николаевич, поймав этот тревожный взгляд, высказался, наконец:

– Так, ну что. Формально я, конечно, могу направить мамочку в «шестерку», по месту жительства. Но могу оставить у себя, в конце концов, «скорая» привезла и привезла… Тогда что?

Врач переспросил:

– Тогда что?

Бобровский потер виски:

– Когда у нас Дворник возвращается?

Коллега перевернул листки календаря на столе:

– Да через пару дней где-то. Да, вот – двадцатого.

Завотделением патологии еще раз зорко глянул на мамочку, но разговаривал по прежнему с врачом:

– Ладно. Положим и будем ждать Дворника. Оформляйте.

Мамочка, заметно волнуясь, спросила, переводя взгляд с одного врача на другого:

– Извините, а дворник при чем? Если у меня случай трудный, дворник-то при чем?…

На этот вопрос врач приемного усмехнулся, а Бобровский развел руками:

– Вот, не повезло завкафедрой перинатальной хирургии с фамилией. По его талантам ему фамилия Академиков бы подошла. Но уж как есть, так есть. Дворник Илья Наумович!

У него зазвонил телефон. Бобровский еще раз показал жестом врачу, чтобы оформляла роженицу, и вышел из смотровой. В вестибюле он подошел к окну и увидел, как въезжает во двор машина Киры Романовой. И пошел встречать вновь прибывших…

Первой из машины вышла Кира Алексеевна, одетая почти так же, как в день их первой встречи, – в джинсы, легкий коттоновый свитерок… Легонько чмокнув ее в щеку, Бобровский протянул руку, и из машины осторожно вылезла совсем кругленькая Даша:

– Молодец, девчонка… Сама пришла… Умница. Все, Кира, ты можешь дальше ехать по своим делам.

Кира Алексеевна как-то не готова была к такой скорой «командировке»:

– Володя, все мои дела – тут. Мы рожать приехали.

Бобровский, никогда не упускавший случая пошалить, легонько обнял ее за талию, интимно прошептал на ухо:

– Кира Алексеевна, что касается вас лично, мы обсудим отдельно и не сейчас… Ну, неудобно как-то при дочери…

Даша начала смеяться:

– Не смешите меня, а то я рожу сейчас тут вам, прямо на газон…

– Э, э! Ты нам родишь планово, завтра с утра. Кира Алексеевна, еще какие-то вопросы есть?

Кира, уперев руки в бока, сказала руководителю медицинского подразделения:

– Да целая куча у меня вопросов к вам, Владимир Николаевич…

А он и тут не растерялся:

– А у меня ответов целый грузовик с прицепом. Но я сейчас на работе, если вы заметили. Вот, беременную принимаю…

Даша переводила улыбающиеся глаза с матери на Бобровского и обратно. Ей так нравилось, что эти двое ведут себя, как влюбленные подростки, – подкалывают друг друга, легонько толкаются, нежно кусаются… Еще не привыкли друг к другу, еще не нарадовались своей любви. Даша сказала:

– Ну ты, мама, уже на работу сюда не устраивайся, ладно? Я уже сама справлюсь…

Владимир Николаевич обнял девушку за плечи, прихватил ее небольшой багаж:

– Мы справимся! Пошли, Дашуня…

Сосновский стоял у Наташиного компьютера, грудью навалившись на хрупкую спину Наташи, рукой обхватив ее плечики, и всячески мешал ей работать: читал архивные записи, сверяясь с новыми показаниями анализов Даши Романовой. Он уже нажал кнопку на принтере, когда у Веры Михайловны, наконец, зазвонил телефон. Она с прояснившимся лицом заговорила, почти закричала в трубку: