Сто рассказов из русской истории - Алексеев Сергей Петрович

— Где? У кого?

— У него, — зашептал Уклейка. — Рядом с домом, в амбаре.

Все было ясно. Речь шла о декабристе, бывшем подполковнике Андрее Васильевиче Ентальцеве. Отбыв каторгу, Ен- тальцев жил на поселении в городе Ялуторовске.

— Да — с, — протянул исправник, а сам подумал: «Молодец Уклейка. Все совпадает. Не зря и начальство о том говорило».

Как раз в это время предполагалось, что Сибирь посетит наследник русского престола, будущий царь Александр II. Наследник должен был проехать и через Ялуторовск. Предупредили об этом исправника, а заодно и о том, чтобы зорко следил за городом. Прежде всего за ссыльными декабристами. (Кроме Ентальцева, здесь жили Якушкин, Пущин и Оболенский.) Чтобы был начеку. Не убавилось, мол, у злодеев мятежного духа. Всякое может быть.

В ту же ночь, взяв отряд военного караула, исправник окружил дом и амбар Ентальцева.

Наставлял:

— Тише, чтоб взять живьем!

— Если будет стрелять из пушки, не разбегайся. Падай на землю, ползи пластом.

Крадутся солдаты к амбару. Вдруг раздался какой‑то шорох — то ли в амбаре, то ли за ним.

— Ложись! — закричал исправник.

Упали солдаты на землю.

— За мной!

Пополз исправник, за ним солдаты.

Снова шорох.

— Замри!

Замерли все. Уклейка лежит, трясется. Пролежали минуту, две, снова исправник командует:

— Вперед!

Поползли солдаты. Опять шорох.

— Стреляй! — закричал исправник.

Пульнули солдаты по двери амбара. Тут же вскочили в рост. Помчались к амбару. Выбили с ходу дверь.

Осмотрели амбар: два старых лафета, труба от самовара, шары от крокета, мешок с овсяной крупой. Фитилей никаких, конечно, не видно. Даже ничего похожего.

Вдруг снова в амбаре шорох.

— Ложись! — закричал исправник.

Упали на пол солдаты.

«Мяу», — раздалось в темноте.

— Ты что же, — закричал исправник на Уклейку, — шутки шутить вздумал? Ну, где твой порох, где ядра, пушки?

— Да тут они были, тут, в щелку я видел, — уверяет жандарм. — Были, были. Вот тут стояли. Доложу вам — нюхом учуял мятежный дух.

— Нюхом, — ругнулся исправник. — Не в щелку смотри, болван, а в душу. Вот где мятежный дух.

Стояла весна. С окрестных сопок сбежали ручьи. Загомонили, закричали веселым криком птицы. С востока, с Тихого океана подул ветер, понес тепло.

Идет Николай Бестужев по привольной сибирской степи. Небо синее — синее. Чиста и прозрачна даль.

Идет Бестужев. Мысли его о друзьях, о России. Много минуло лет. Спят в могилах друзья боевые. Но не о прошлом — о том, что будет, думает декабрист.

Россия, Россия!.. Нет крепостных в России. Между людьми — равенство. Нет на престоле царей в России. Да и сам‑то престол в музее.

Идет Бестужев по привольной сибирской степи. Мысли бегут, как реки. О том, что придет, что непременно будет, думает декабрист.

Россия, Россия!.. Не в стонах, не в криках лежит Россия. В весеннем стоит цвету.

Царь разгромил декабристов. Сгноил в Сибири. Лишь через тридцать лет, уже после смерти царя Николая I, декабристам разрешили вернуться с каторги. Дожили до этого времени лишь несколько человек.

Декабристы погибли. Но не утихла борьба в России. На смену одним героям, как волны в открытом море, девятым валом пришли другие.

Все теснее, теснее ряды борцов. Поднимаются новые силы. Шагает, шагает время.