Зухра Сидикова - Актриса

Ровно в час начинается вторая смена в школе. Нужно бежать, Мария Николаевна, классный руководитель, не любит, когда на её уроки опаздывают.

В школе Таня старается быть незаметной. Она стесняется своего мешковатого школьного платья с вытертыми локтями, своей стоптанной обуви. Ей всё время кажется, что одноклассницы во главе с Алёной Резниковой смеются над ней. Поэтому она быстро пробирается в класс и тихонько садится за свою парту – последнюю в ряду. Она сидит одна. Бывшая соседка и единственная Танина подруга Маринка Скворцова в этом году перешла в другую школу, её отцу дали новую квартиру, и теперь Таня осталась совсем без поддержки в этом классе, который за шесть лет учебы так и не стал ей родным.

На первом уроке Мария Николаевна объявила, что двенадцатого апреля состоится торжественный сбор пионерской дружины, посвящённый дню космонавтики, и что их шестой «А» должен достойно выступить на этом торжественном мероприятии. Нужно нарисовать стенгазету, и подготовить какое -нибудь выступление. Лучше, если это будет песня о наших мужественных и героических космонавтах.

– Алёна, – говорит Мария Николаевна отличнице и активистке Резниковой, – петь, конечно, будешь ты.

Конечно, кто бы сомневался? Как всегда Резникова со своей командой подхалимов и подлиз. В каждой бочке затычка. И петь она, и рисовать она. И на сборы пионерских активистов в Москву тоже она. А её, Таню, Мария Николаевна только дежурить оставляет в классе – полы мыть вместо кого-нибудь заболевшего, да цветы поливать на подоконнике. Она и не знает, что Таня поёт не хуже Алёны, а может даже лучше. Мария Николаевна никогда не привлекает Таню к общественным делам класса. Всегда только Резникова и её команда. Но когда-нибудь и Таня сделает что-то выдающееся и замечательное. Такое, что даже Серёжа Беляев скажет: Молодец, Васильева!

– Итак, ребята, – говорит Мария Николаевна, – первым делом нужно найти хорошую песню. Даю вам на это два дня. Алёна, ты слышишь меня?

– Слышу, Мария Николаевна, – важничает кривляка Резникова.

– Но только песня не должна быть заезженной. А то окажется, что на сборе её будут петь все классы. Послезавтра проведем классный час, выслушаем все предложения.

Вечером, укладывая Катюшку, Таня пропела ей первый куплет и припев новой песни. Это была песня о Валентине Терешковой. О том, что Валя была обыкновенной девчонкой, которая мечтала о звездах. О том, как мечта помогла ей стать самой бесстрашной женщиной в Советской стране. Таня восхищалась Терешковой и считала, что и песня об этой необыкновенной женщине должна быть необыкновенной. Катюшка засыпала, а Таня пела о звёздах, которые сияли высоко и звали к мечте.

– Не вой! – крикнула мать из кухни. – Укладывай ребенка. Поздно уже.

Через два дня на классном часе Мария Николаевна спросила:

– Ну что, ребята, как дела с песней? Времени осталось совсем немного.

Все молчали.

– Алёна, выходи к доске. Какую ты песню подготовила?

Алена спела «Земля в иллюминаторе».

– Ну что ты, Резникова, – удивилась Мария Николаевна. – Эта песня не подойдет, её все знают. И 7 «Б» будет петь эту песню. Ну, есть ещё у кого-нибудь варианты?

Стрельцов и Малютин спели о том, что и на Марсе будут цвести яблони. Толстая Маша Веретенина грустно спела колыбельную медведицы.

Мария Николаевна была чрезвычайно расстроена.

– Нет, ребята. Всё это не подходит. Нужно что-то совсем другое. Что же делать?

Таня робко подняла руку.

– Чего тебе, Васильева? Выйти нужно? Ну, иди, только по коридору не слоняйся. Иди, не отвлекай класс.

– У меня песня… – чуть слышно проговорила Таня.

– Что ты там бормочешь? Говори громче! – Мария Николаевна не любила Таню. Таня это знала, и поэтому обычно старалась быть тише воды ниже травы. Но сейчас был особенный момент.

– У меня песня… – прошептала она. Все взгляды устремились на девочку. Таня почувствовала, что у неё загорелись уши.

– Она говорит, что у неё песня! – хихикнул низкорослый, очень вредный Славик Малютин.

– Песня? Ты песню подготовила? – удивилась Мария Николаевна.

– Да! – горло у Тани перехватило. Теперь она не была уверена в том, что сможет петь на глазах у всего класса.

– Ну ладно, – развела руками Мария Николаевна. – Иди к доске. Пой. Или ты просто слова принесла?

– Нет.. Я.. спою… – Таня совсем съежилась.

Алена Резникова перешептывалась с соседкой по парте Зойкой Толмачёвой, которая бегала за ней как собачка. Обе хихикали.

– Ну ладно, Васильева. Пой уже, как можешь. Не задерживай нас, скоро звонок.

Таня встала у доски. Откашлялась. Помолчала. И запела. Она отвернулась к окну и старалась не смотреть на класс. Сначала голос срывался, не слушался. Но с каждой новой строчкой всё более крепчал, становился выше, звонче. Она забыла обо всех и обо всём. В окно заглядывал кусочек совсем уже весеннего голубеющего неба, а Таня пела о звёздах, которые сверкали в тёмной бездне и звали к мечте обыкновенную девочку Валю.

Закончила она песню в полнейшей тишине. Было слышно, как звенит под потолком первая весенняя муха. Прошло несколько секунд. Наконец заговорила Мария Николаевна.

– Васильева, ты меня удивляешь. Я и не знала, что у тебя такой хороший голос. Как красиво ты поешь! Вот уж никогда бы не подумала. Почему ты никогда об этом не говорила? И какая замечательная песня! Что-то я никогда её не слышала. По радио передавали?

Таня взглянула на Резникову и Толмачёву, глядевших на неё во все глаза, перевела дыхание и сказала.

– Я сама сочинила.

– Как это сама? – Похоже, мир Марии Николаевны рушился. Таня Васильева, которая мыла полы в классе за всех болеющих и тихонько сидела за последней партой сочинила песню! И какую песню!

– Да врёт она! – сказала Толмачёва. – Сама сочинила, как же! Эту песню вчера по радио передавали.

Таня от возмущения не знала, что сказать.

– Это ты врёшь, Зойка! – вдруг сказал Гарик Оганесян. – Она сама песни сочиняет. Мамина подруга тётя Лиза говорила моей маме, что Танька сочиняет песни, и что она – талант.

Таня удивилась, потом поняла: тётя Лиза – это Елизавета Петровна, а мама Гарика – это полная женщина с усиками, тётя Маргарита, которая тогда приходила к ним домой слушать, как поёт Таня.

– Замечательная песня! – Мария Николаевна в волнении заходила по

классу, стуча каблуками. – Нужно обязательно отправить её в комитет советских женщин. Валентина Терешкова – председатель этого комитета, думаю, ей очень понравится песня, которую написала наша Таня.

Мария Николаевна приобняла за плечи девочку, которая вдруг из просто Тани – тихони с последней парты – стала нашей, совсем как в детском стишке.

– Итак, Таня, на сегодня ты освобождена от уроков. Сейчас мы пойдем с тобой к Петру Кузьмичу. Он подберёт нам музыку. И на празднике ты сама споёшь эту чудесную песню. Остальные все на математику! Резникова, Толмачёва, вы сегодня дежурные! Вымоете полы в классе! И не забудьте полить все цветы!

Растерянные девчонки уныло переглянулись. А Таня вспомнила, как однажды Елизавета Петровна, поругавшись с соседкой бабой Аней, ехидной старушкой с первого этажа, вечно сующей нос не в свои дела, сказала, подняв вверх палец: «Справедливость когда-нибудь восторжествует!»

Пётр Кузьмич – аккордеонист, аккомпанирующий на всех школьных праздниках, – быстро подобрал музыку к Таниной песне, похвалил её за хороший слух.

Таня репетировала два дня. Это были самые счастливые дни за всю её двенадцатилетнюю жизнь.

И вот этот день – день её триумфа – настанет завтра.

Таня очень волновалась. Но была уверенна – всё будет хорошо. Голос звучал как никогда чисто, подружка Маринка Скворцова, к которой она съездила вчера вечером, одолжила ей свою белоснежную кружевную блузку, а Екатерина Петровна, у которой был очень маленький размер обуви, чёрные лакированные туфельки на невысоком каблуке. Шел последний урок. Таня сидела как на иголках. Сейчас она сбегает за Катюшкой в сад, покормит её, уложит спать, и будет готовиться к празднику. Нужно помыть голову, погладить юбку и пионерский галстук. В Танюшином сердечке прочно поселилась радость, которая тоненько звенела и лопалась маленькими пузырьками как малиновая газировка. Несмотря на неодобрительные взгляды и насмешки Алёны Резниковой и Зойки Толмачёвой.

Катюшка как будто нарочно никак не хотела уходить из группы.

– Танечка, можно я ещё чуть-чуть поиграю?! Пожалуйста! Мы с Наташкой кукол кормим. Ну, пожалуйста, посиди в коридорчике! Ну, пять минут!

Таня посидела пять минут, потом ещё пять, потом ещё…

Если бы не это её получасовое сидение – в душноватом детсадовском коридоре, пахнущем тушёной капустой, на маленьком детском стульчике с нарисованными на спинке вишенками, – возможно, всё сложилось бы по-другому. Лучше для Тани, но хуже для того мальчика…

По дороге домой сёстры обогнали Алёну с Зойкой, которые шли из школы. Таня услышала за спиной смех и что-то о старых калошах. Наверное, смеются над Таниными резиновыми сапогами, слишком широкими в голенищах и, действительно, не очень новыми – их дала Ольга Сергеевна, бухгалтер с маминой работы, часто приносившая маме вещи, из которых выросла её дочь-студентка.