Борис Лапин - Подвиг

— Я был уважаемый человек, — жалобно заныл отшельник. — Это хамбо соблазнил меня. Я его проклял тысячу раз, пока сидел здесь!

— Жди своего хамбо! — насмешливо сказал Полосухин. — Он скрылся. И тугрики с ним…

— Я кричал, я звал на помощь… Я хотел уйти, но было поздно. Дверь завалили скалой, Никто меня не слышал… Я, наверно, полгода не видел света… Когда хамбо привел меня сюда, был декабрь тысяча девятьсот тридцать седьмого года… А сейчас, наверно, уже весна…

— Тридцатое сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года, — сухо сказал Полосухин.

— О Будда! — застонал тот.

— Совсем ничтожный человек, — с презрением отозвался на его стон Дагва-Тимен. — Удивляюсь, как такой человек смеет топтать почву народного Гоби… Скажи, как ты его узнал?

— У меня голова на плечах, — сказал Полосухин, — Это просто, как трава. Во-первых, замурованный лама умер, а кто-то берет его пищу. Второе — у его лохмотьев прямой ворот, а у монахов бывает круглый. И, наконец, вор не может скрыться в пустыне Гоби, разве что под землей… Ну, довольно возиться с ним, друзья. Берите лопаты! Надо вытащить машину из земли. Мне почему-то кажется, что она цела…

И Полосухин оказался прав. Под осколками камней и комьями глины наш «додж» был почти невредим. С помощью кочевников мы вытащили его из котловины и поставили на дорогу. Все стекла были разбиты, и отлетели ручки от дверцы. И все же нам удалось двинуть машину «своим ходом» без всякого ремонта. За сутки мы доехали до Баин-Тумени.

1941

В книге — разрядка (прим. верстальщика).

Русское правительство в прошлом веке назначало тойона — «чукотского короля» и все переговоры вело с ним. Однако тойон не пользовался у чукчей никаким авторитетом. Очень картинно описывает «двор тойона» Тан-Богораз в «Пьяной ярмарке».

Мужской язык

май!

каккумэ!

рээнут?

мэркиизкирген!

идлюдлеркин

тэыйенгыркин

яарат

мран-мран

Женский язык

нгауль!

кки-кки!

цээну?

мецкишхыцхыт!

путуцехизхин

тейенгищхин

яццат

миццан

Перевод

послушай!

удивительно!

что это?

(неопред. брань)

плясать

хотеть

очень

мошка

Уэлленская школа закрыта на летнее время. Товарищ Гребич дал мне книги, тетради и рисунки, по которым занимаются маленькие чукчата. Он сам, вместе с детьми, составляет задачи и упражнения, подходящие к местному быту. Вот одна из тетрадей:

«Уэлленский кооператив сдал Дежневской фактории 20 штук нерп по 3 рубля за 1 нерпу и 40 фунтов моржового клыка по 1 рублю фунт. Сколько рублей получил кооператив за все сырье?»

«Ачитагин купил в кооперативе 5 кирпичей чая по 1 рублю за кирпич, 10 метров ситцу по 1 рублю метр, 8 фунтов шанхайского чаю но 2 рубля фунт. На какую сумму Ачитагин купил товара?»

«10 охотников убили 30 моржей и 20 нерп и разделили их между собой поровну. Сколько моржей и нерп получил каждый охотник?»

«Из Уэллена ушло на охоту за китом 8 вельботов, в каждом вельботе находилось по 9 охотников. Сколько всего охотников ушло за китом?»

«Охотники селения Инчаун за декабрь месяц убили 135 нерп, а охотники Уэллена убили на 70 нерп больше. Сколько нерп убили наши охотники?»

«На Яндагайском лежбище летом было 2875 моржей, а на Инчаунском на 1120 моржей больше. Сколько моржей было у соседей инчаунцев?»

«Рермен продал кооперативу 1 лахтака за 15 рублей и купил 1 куль муки II сорта — 5 рублей, 10 кил. сахару — 5 рублей. Сколько у него осталось от проданного лахтака?»

«В прошлом месяце охотники селения Колючин убили кита, с которого взяли уса 300 кил., и продали весь ус фактории по 2 рубля за кил. Сколько рублей получили охотники за китовый ус?»

Он гаерничал и рисовался. Ему казалось, что он всецело захватил нас своим рассказом. Согнувшись в кресле, он покачивал головой с лицемерным отчаянием.

«Клуч» или «скво» — два слова, обозначающие эскимосок и индианок, взятых в жены белыми.

Он умел говорить девушкам: «Воздух — это стихи», «Летчик-самурай», «Военный летчик принят в каждом доме. Он — цвет нации».

Оказией называли в Туркестане обозы с почтой и с госторговскими товарами, двигавшиеся под вооруженной охраной.