Гавриил Кунгуров - Оранжевое солнце

Эрдэнэ зовет в Гоби. Мысли Сундуя оборвались и перекинули его на поле боевых учений, оглянулся, а рядом Эрдэнэ. По рассказам друга, у Гоби все впереди, и можно поверить. Разве мало на свете чудес? Уткнувшись в подушку, беззвучно рассмеялся: «Пусть чудеса Эрдэнэ оставит себе, а я и без чудес проживу в степи. Отслужу в армии, уеду, выберу для юрты местечко возле реки или озера; вокруг зеленые холмы в густых травах и цветах». Утопая в степных просторах, столь радостных для монгола, Сундуй уснул.

Эрдэнэ тоже не спал. Размахивая рукой в темноте, хвалился: «Увезу его в Гоби! Знаю, степи хороши, там и люди и скот живут легче, но Гоби возвышает, закаляет, крепнут люди, становятся сильными...»

Каждый монгол знает, что гобийские породы верблюдов, лошадей, коров, баранов выносливее, жирнее степных. А дикие? Эрдэнэ охотился на горных коз; красавицы, осторожные, стремительные, птицами перелетают через пропасти и кручи — нелегко добыть.

Эрдэнэ повернет упрямого Сундуя, уедет с ним в Дзун-Баин. Толковый парень, на руднике такие нужны. В подразделении едва ли кто лучше знает мотор, чем он. Умело водит автомашину. Недавно вручили ему поощрительную грамоту за образцовое управление танком на боевых учениях.

Под размеренный стук мотора Эрдэнэ и заснул...

Халтар, муж Хухэ, никогда не охотился на горных козлов. Заправские охотники из водонапорного цеха уговаривали его поехать с ними на охоту к югу от Дзун-Баина, в горы Красного перевала. Увлеченный заманчивыми рассказами бывалых охотников-любителей. Халтар стал готовиться к охоте. Подбросила огонька в угасающий очаг и Хухэ:

— Поезжай, ходячий бензин пополам с маслом, — смеялась она, — забудь хоть на несколько дней машины. Ни одна из них никуда не убежит. Кроме цеха, нигде не бываешь. Прокиснешь, как молоко в жару...

Слова Хухэ направили Халтара в другую сторону. На охоту он не решился ехать; вчера три машины, как сказал младший механик, беспричинно зачихали. Но увлекли и рассказы охотников, да и жена подталкивала. Халтар попытался сам себя перехитрить, ему удалось оттянуть поездку на два дня, чтобы отрегулировать машины. Подумал: и Хухэ права, надо проветриться, голова забита чертежами и выкладками. После встряски и работаться будет лучше.

Сговорились ехать втроем: он, техник Цэвэн, механик Палам. В соседнем худоне достали верблюдов, уговорили старого Балсандоржа быть проводником.

...Ранним утром в серой мгле Гоби скрылся маленький верблюжий караван. Вокруг пустынная тишина. Бодрит утренняя прохлада. Размашисто шагают верблюды. Проводник чуть слышно напевает дорожную песенку. Между горбами удобно сидеть; под размеренные шаги верблюда, покачиваясь, как в люльке, Халтар дремал. Поднялось солнце, мгновенно исчезла прохлада. От жары не спасала широкополая шляпа, щеки у Халтара начало пощипывать. Охотники ехали, курили, изредка перебрасывались короткими фразами.

В полдень солнце разъярилось. Гоби томилась от зноя, пески дышали сухим жаром. Вокруг ничего живого. Даже быстрых ящериц, этих сверкающих молний гобийских песков, нигде не встретили. Только у серого валуна верблюд неожиданно шарахнулся в сторону: ползла змея ослепительного блеска. Халтар и рассмотреть не успел, потерялась среди камней. Жара угнетала. Халтар вздыхал: «Хотя бы легкий ветерок...» Отвинтил пробку термоса, чтобы глотнуть воды. Цэвэн ожесточился:

— Брось, брось! Воду надо беречь... Ты не дома, а в Гоби!

К вечеру остановились у отвесной скалы. Проводник заставил своего верблюда опуститься на колени, он послушно выполнил его волю. Охотники хотели понудить и своих верблюдов сделать то же, но попытки неумелые, верблюды не повиновались. Помог проводник. Слезли, прошлись, разминая отекшие ноги. Огляделись. Из палящих под солнцем песков попали они в угрюмое царство великанов.

Громоздились причудливые утесы, склоны гор залиты зеленью, снежно-белые пики воткнулись в безоблачное небо. Покорила всех отвесная, отполированная ветрами гранитная стена, у подножья которой разбили они свой лагерь. Стена невиданной расцветки, солнечные блики беспрерывно оживляли и обновляли ее краски. Природа позаботилась, соткала такое живописное многообразие, что каждый, кто смотрел на эту едва уловимую игру света и тени, тонов и полутонов, творил в своем воображении желанные ему картины. Цэвэну и Паламу виделись пестрые птицы, крыльями рассекающие облака, скачущие кони, серые козлики и даже танцующие красотки. Халтару ничего такого увидеть не посчастливилось, его удивила щедрая россыпь красок, набросанных и мудро и бездумно — кружевное сплетение многоцветных узоров, ломаных линий, небрежных мазков акварели и масла, загадочных рисунков-намеков. Однако в целом перед глазами завершенное произведение — ковер, который человеку сотворить не дано...

...Ночь провели у подножья стены, утром проверили ружья, оставили лишнее снаряжение, направились в горы. Первый выстрел испугал Халтара, не ружейный выстрел, а пушка ударила, прокатился сильный гул, эхо вторило мучительно долго. Только сейчас он увидел на каменном выступе гордого, как изваяние, рослого козла. Халтар не успел вскинуть ружье, козел взлетел ввысь, птицей перемахнул на другой выступ и глядел на озадаченного охотника возвышенно, спокойно, вызывающе. Халтар прицелился. Выстрелил. Козла будто ветром сдуло. «Неужели попал?!» — взыграло разгоряченное сердце Халтара, но не успел он шагнуть, у него над головой, совсем близко, на узеньком каменном карнизе, возвышался козел,— еще с большей наглостью глядел он на охотника. Подняв рогастую голову, уперся он ногами в каменную кручу, готовый броситься в атаку. Халтар возмутился: «Смеешься, черт! Я тебя сейчас срежу!» Прицелился, но выстрел сделал не он, а кто-то справа. Козел пошатнулся; перед ним обрыв — расщелина в три-четыре метра ширины между двумя отвесными скалами. Козел прыгнул вниз и упругими прыжками, касаясь рогастой головой то одной стенки, то другой, проделывал немыслимые виражи. Халтар залюбовался. Козел достиг нижней площадки, перепрыгнул через каменистую россыпь и кинулся бежать по едва приметной тропке. Цэвэн ругался:

— Почему не стрелял? Эх, охотник!..

Сошлись у родника. Спорили. Сердились. Удачи не было. Подошел проводник:

— Надо возвращаться. Может накрыть ночь.

Цэвэн загорячился:

— Просмеют!.. Где же добыча?!

Проводник замигал, подвигал морщинами на лбу, примиряюще сказал:

— Одного я добыл. Хватит. Пойдемте, принесем. Тяжелый, мне не под силу...

На площадке выступа лежал, вернее, висел, зацепившись рогами за ствол какого-то узловатого горного деревца, жирный козел, глаза заплыли кровью, пуля попала в голову.

...Горел маленький костер. Попили чаю. Торопливо уложили вещи. Проводник пошел за верблюдами. Охотники услышали шум. Вскочили. Цэвэн увидел двух козлов, они стояли на недосягаемой высоте, а по склону шли цепочкой горные косули. Схватили ружья и кинулись преследовать. Халтар отстал, сел на валун зеркальной полировки, закурил. У подножья горы, где он сидел, среди тощей зелени пугливо выглядывали синие и желтые цветочки, стрекотали кузнечики, у самого уха надоедливо пищал комар. К ногам упал камень, второй... Халтар взглянул вверх; по крутому склону пробежали козлы. Сосчитал — девять штук. Поспешно схватил ружье. Нет, далеко!.. Из-за темного утеса вынырнули козлы, их еще больше; впереди матерый, рогастый вожак. Из-под их ног и посыпались камни — преддверие беды! Горный обвал рождается мгновенно, и поток камней, обрушившись, как водопад, сокрушает все на своем пути. Халтар заметался. Увидел черную впадину в скале — пещера; бросился к ней, путь преградил громыхающий поток, сбил Халтара с ног...

Охотники вернулись в лагерь с достоинством; удалось добыть горную косулю. Нес ее Палам; Цэвэн, размахивая руками, хвастался, как он с одного выстрела попал в косулю, когда она ласточкой летела над провалом. Его рассказ о том, что было и чего не было, — острое блюдо, сдобренное соусом охотничьих небылиц. Он пришелся не по вкусу даже Паламу, увлеченному охотой.

— Брось! Заврался!.. Что ж, моя пуля продырявила только небо. Так, да?..

Цэвэн умолк. Проводник привел верблюдов. Пора бы уже и ехать. Где же Халтар?

— Зря царапается по горам. Какой из него охотник? Козел бежит к нему, а он в сторону, — смеялся Цэвэн.

Пошли искать Халтара. Кричали. Стреляли. Эхо вторило, а ответного выстрела так и не дождались. Проводник увидел свежие россыпи камней. Догадался: обвал. Нашли шляпу Халтара, ружье с разбитым прикладом. Отыскали и пострадавшего: он лежал без сознания, бледный, с окровавленной головой. Осторожно перенесли в лагерь, обмыли раны, перевязали. Сознание к нему возвращалось и тут же угасало. Друзья растерялись. Как спасти товарища? Привести в сознание его не удалось, с трудом усадили на спину верблюда. Проводник заставил Палама ехать на одном верблюде с пострадавшим, чтобы поддерживать его.