Виктор Конецкий - Дополнительный том. Лети, корабль!

Англичанин чувствует себя в любой стране как дома, потому что у них мышление старой морской нации. Нельзя забывать, что Россия — держава континентальная, но омывается морями пяти океанов.

И, друзья-товарищи, не будем забывать, что будущий год объявлен ООН и ЮНЕСКО Годом Океана.

Виктор Конецкий.

25.09.97

Друзья!

Куда докатились: границы секторов в нашей Арктике сейчас втихаря переделываются. От Новой Земли до Певека шуруют уже не только янки, но десятки второстепенных стран. Из печати практически вовсе исчезли упоминания о функционировании СМП, а на этот путь 70 лет вкалывала вся страна, моряки не жалели животов во льдах, сотни судов погибли, без числа погибло полярных пилотов и гидрографов.

Здесь у меня в Питере обанкротилось и пошло по миру крупнейшее в стране Балтийское морское пароходство.

В разных странах мира сейчас арестованы сотни наших судов, уцелевшие шатаются по миру под чужими флагами.

Я больше говорю о торговом флоте, ибо ближе с ним связан.

Приветствуя участников Собрания Большой кают-компании, уверен, что Всероссийское движение поддержки флота будет жить и драться. Россия без моря — ничто.

Удачи всем вам, родные мои!

Ваш Виктор Конецкий.

03.06.98.

Я долго молчал. Прежде всего, потому, что в последние годы, с тех пор как перестал плавать, почувствовал себя безмерно усталым, старым человеком. Возможно, и мои оценки происходящего сегодня нужно рассматривать как мнение человека с большой степенью амортизации души.

Всегда считал: дело писателя — работать с художественными образами, к публицистике относился не слишком серьезно. Но как-то не пишется сегодня проза.

Я серьезно убежден, что бумага, как ничто другое, впитывает все болячки и проблемы, настроения, горькие размышления и все это передает читателю.

Полного удовлетворения от того, что я сделал к 70 годам, у меня нет, но есть благодарность судьбе за то, что я не бросил моря. В страшные застойные времена оно меня спасало. Море — это стихия, а стихия требует правды, если я буду обманывать экипаж, то мы все погибнем. Я могу врать на собраниях, но не могу врать на капитанском мостике. Это впитывается в плоть и кровь. Море мне помогало и в литературе держаться ближе к правде.

На море я с шестнадцати лет. И все это время был в коллективе. А когда так тесно живешь с людьми, надо уметь их понимать, прощать мелкие недостатки, стараться подладиться под них, если что-то в тебе раздражает. То есть все время находишься как бы в режиме саморегулирования по отношению к окружающему миру.

Для писателя это очень важно, потому что связано с психологией. Допустим, пытаюсь понять: почему я вас раздражаю. Почему чувствую, что вам со мной на вахте как-то неуютно? Или, наоборот, мне с вами? Беспрерывный психологический тренинг. А необходимость — по званию и должности — командовать людьми, которая опять же требует от тебя постоянного понимания тех, кем командуешь? Тем более, что сразу после училища я попал на спасатель, и не раз приходилось посылать людей на смерть. Там я с первого дня обязан был показывать достойный пример — от этого никуда не денешься… И еще: невозможно долго и удачно командовать матросами, если не будешь их любить. Работа не пойдет, и твой пароход обязательно сядет на мель… Не говорю о том, что ты можешь «случайно» поскользнуться на трапе, особенно темной ночью и в хороший шторм, и совершенно «случайно» оказаться за бортом…

(())

В Нахимовском училище. 1996 г. Справа налево: В. Конецкий, вице-адмирал В. К. Селиванов, преподаватель музыки в училище, контр-адмирал Н. Н. Малов

Только Северным морским путем я прошел около тридцати раз. Ну и раза три — полная кругосветка. Из континентов не был лишь в Австралии.

Развал нашего флота — самая большая трагедия моей жизни. Эта тема для меня более болезненная, чем положение дел в литературе. Иностранные лодки шуруют по всему Северному пути. Политики делят наш шельф в Арктическом секторе. Арктику осваивали Седов, Колчак, Челюскин. А мое поколение превратило Северный морской путь в нормально действующую морскую магистраль.

Сейчас многие морские капитаны без работы. Полгода-год сидит опытный моряк на берегу и умирает. Не может пережить, что суда ржавеют, стоят у причалов или арестованными где-нибудь в иностранных портах. Мрут мои друзья.

Мы все выкинули за борт: гидрографы, гляциологи, биологи, прогнозисты величайшего класса в Певеке, Диксоне, Воркуте, на Зеленом Мысе, Колыме — всюду сидели потрясающе образованные люди, которые гениальные прогнозы выдавали. Мы освоили эту дорогу и шлялись там, как по кухне. Из Европы везли продукты на Диксон, а мы брали их там и волокли в бухту Провидения снабжать Камчатку, Чукотку. И все это рухнуло…

Теперь, когда нас прижало, до Аляски рукой подать. Там морем прошвырнуться при хорошей погоде — и вся лавочка, нежели тащиться таким длинным путем. А в Мурманске стоят без дела пять атомоходов — миллионеров возят на Северный полюс. У них реакторы еще на десятки лет, они могут в районе Норд-Капа брать любые суда и за несколько недель проводить на Дальний Восток вместо месяцев вокруг Евразии. Надо только своего капитана и рулевого посадить на мостик, которые знают, как с ледоколами работать. Ведь можно стричь огромные купоны. Так даже этого не могут наладить…

Стоит учесть, что наш флот куда больше внес в мировую науку об океане и о земле, нежели в военно-морское искусство. В каждую кругосветку обязательно ходили и ученые, а сами мореплаватели оставляли после себя настоящие, добротные книги, описывали открытые ими земли. Ведь даже Антарктиду открыли русские…

После поражения при Цусиме, когда многие русские моряки испытали глубочайшее чувство стыда за свою малую умелость, неправильный маневр, Россия возродила флот и не предала своих погибших.

После Великой Отечественной войны у нас был создан мощный атомный, ракетоносный Флот, обеспечивающий паритет в мире. Я видел наши военные корабли в любой акватории Мирового океана… Вот только огромные корабли эти в конце концов оказались нам не по карману.

Гибнут подводные лодки. Три года я служил на аварийно-спасательных судах Северного флота. И в блокаду многого насмотрелся. Но от этого не легче. Очень страшная вещь смерть. Помимо всего прочего, она еще и очень некрасива.

Главное, над чем сегодня надо думать, — это безопасность мореплавания, профессиональный уровень моряков, их умение принимать грамотные решения в определенной обстановке, дисциплина на флоте. Нередко после таких трагических событий, как гибель ПЛ, например, мы начинаем действовать чересчур поспешно, пытаясь в короткий срок сделать то, на что не обращали внимание длительное время.

Пришел в состояние шока после гибели ПЛ «Курск», узнав из газет, что еще в середине 90-х годов расформирована АСС СФ (аварийно-спасательная служба). Теперь ее вроде хотят восстановить в виде отделов МЧС. Но море — как космос — это особая стихия.

Раз проникнувшись мелодией моря, ему уже нельзя изменять. Море и небо неразрывно связаны. И человек, каким бы прагматиком он ни был, когда-то чувствует потребность посмотреть на звезды. А они лучше всего видны с корабля.

Да, время совершенно другое. А я остался в том, своем. И не жалею об этом. Ведь оно было замечательное, то время, несмотря на все его издержки. Витте как-то сказал: «Я вступил в управление империей при ее если не помешательстве, то замешательстве». Россия была и в помешательстве, и в замешательстве, как теперь. Но я верю, что прожитые годы не были бессмысленным падением в пропасть, это скорее был путь на Голгофу, но ведь на этом пути Христос обрел бессмертие.

Я верю в Россию, но меня очень тревожит, что в последнее время многие, слишком многие потеряли или вовсе не нашли свою звезду. Причина ясна: нас слишком долго держали в стоячем бассейне, где каждый имел свою дорожку. Сойти с нее было практически невозможно. Теперь каждый, попав «в океан», должен выплывать сам, не утонуть и не заблудиться. Для этого нужны четкие ориентиры.

Я глубоко убежден в том, что фасад России был, есть и будет обращен на Север, к Северному полюсу. Флот возродится, ибо Россия великая океанская держава. И тот, кто не понимает этого, — обязательно проиграет, хотя расплачиваться, конечно, будет народ.

Это же парадокс — но у великого народа отсутствует чувство простора! Ощущение огромности мира и своего в нем достойного места. Отсюда, я уверен, тоже проистекают наши экономические беды.

Страна, осознающая себя великой морской державой, не довела бы себя до необходимости закупать зерно за границей. Если вдруг, не дай бог, человек упадет в зерно, засыпанное в трюм, его никто не спасет. Засосет оно человека, как трясина. Вот и нас засасывает ущербная психология собственного величия на фоне удручающей зависимости от других стран.