Когда зацветут тюльпаны - Юрий Владимирович Пермяков

меня продуктов побольше, разве бы я такой ужин состряпала? Да я такое приготовила бы, что ты вовек не едал… Но я о другом спросить тебя хочу, мастер, — что мы завтра делать будем? Все наши расчеты по боку летят… Кто-то тянет продукты вовсю — я удостоверилась нынче… Как смотришь на это?

Алексей тяжело опустился на другой табурет и начал крутить папиросу.

— Да-а, задачка, — Алексей послюнявил самокрутку и погладил ее пальцами. — Просто голова кругом идет. А ты это… Точно знаешь?

— Куда еще точнее…

Помолчали. Алексей погремел коробком со спичками, прикурил.

Тетя Шура спросила:

— Что надумал-то?

— Что тут надумаешь? — ответил Алексей и поднялся. — Пойду опять к радисту…

Тетя Шура поднялась тоже.

— Да какой радист тебе поможет сейчас? Кто примет там твою депешу в эдакое время? Весь народ, поди-ка, гулять собирается.

— Дежурный радист примет.

Тетя Шура махнула рукой и отвернулась, прикрыв глаза уголком шали. Алексей растерянно затоптался рядом, забормотал:

— Да ты что… что это взялась? Это что ж ты, а, тетя Шура?.. — Он обнял ее за вздрагивающие плечи. — Успокойся… Реветь-то зачем?

Алексей ушел из кухни расстроенный вконец. Действительно, что они будут делать, если даже послезавтра не подвезут продукты?

Дойдя до комнаты, в которой жил Ибрагим Альмухаметов, Алексей постучал. Дверь открыл Ибрагим.

— Можно к вам, Ибрагим Алексеич? Не помешаю?

— Заходи, пожалуйста, — приветливо улыбнулся татарин. — Заходи, заходи…

Ребята из вахты Альмухаметова уже переоделись, умылись. Саша Смирнов лежал на постели и перелистывал книгу, Клюев брился, Миша Рыбкин ножницами обрезал ногти на толстых пальцах, Степан Игнатьевич Еремеев чистил щеткой брюки.

— Ужинать собираетесь, Ибрагим Алексеич? — подсаживаясь к столу, спросил Алексей.

— Собираемся. Я давно готов, да вот малайки… чистим-блистим… — Ибрагим засмеялся, сверкнув щелками раскосых глаз. — Тетя Шура хороший ужин подготовила — носом нюхаю. Пойдем сейчас.

— Ну, а как самочувствие? Устали сильно?

— Досталось, — буркнул немногословный Клюев, уткнувшись в зеркало.

— Значит, очень устали? — переспросил Алексей.

Саша Смирнов бросил на стол книгу.

— Спать хочется, — проговорил он. — Промерзли. Мороз сегодня такой был, аж дыхание перехватывало.

Алексей забарабанил пальцами по столу.

— А спать нынче придется мало. Вот привезут трактористы воду — и начнем заливку скважины. Обязательно нам нужно сделать это как можно скорее… Заливочный агрегат уже наготове, ждет. Спасибо Вачнадзе, не пожалел, оставил его у нас… Зальем, а тогда и отдохнем.

Миша Рыбкин щелкнул ножницами и недовольным голосом сказал:

— Отдохнем… А кто за нас глинистый раствор будет готовить? Бурить-то нечем.

— На первое время хватит. В ямах есть еще.

В это время в коридоре раздался топот ног и голоса.

— Тетя Шура! — закричал кто-то. — А как там насчет пожрать?

— Пашка Клещов орет, — кивнул головой в сторону двери Степан Игнатьевич Еремеев. — За версту узнаю его.

— Наконец-то приехали, — облегченно вздохнул Алексей.

А Пашка вдруг запел на весь барак:

— Да прикройся ты! — прогремел голос Никуленко.

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

— А что? Новый год встречаем, стал быть, имею полное право веселиться!..

— Да тише ты!.. Вот разошелся, — успокаивал кто-то Пашку. — Мастер услышит.

— Хо, мастер! А этого он не хотел?..

Послышался новый взрыв смеха. Алексей сцепил на столе пальцы рук и сжал их. На него смотрели и ждали. Он опустил глаза на свои большие тяжелые руки с толстыми вздувшимися жилами.

В коридоре висел гул голосов. Алексей оттолкнулся от стола, резко поднялся и шагнул к двери.

В коридоре сразу наступила тишина. Алексей исподлобья смотрел на красные от мороза, на растерянные от неожиданной встречи лица трактористов.

— Прибыли, голубчики? — тихо заговорил Алексей. — Интересно знать, почему вы приехали так рано?

Все молчали — молчали Пашка Клещов и Грицко Никуленко, молчали другие трактористы и рабочие.

— А вы знаете, — голос мастера задрожал и угрожающе стал набирать силу, — а вы знаете, что буровая стоит, что мы уже несколько часов ждем воду? Знаете?!.

— А ты, мастер, не кричи на нас, — ответил наконец Пашка Клещов. Круглое лунообразное лицо его налилось кровью, маленькие глазки, запрятанные в жирные складки кожи, сощурились, ноздри широкого носа раздулись. — Мы не лошади, чтобы кричать на нас. Работаем — сил не жалеем. И командовать собой не позволим!

— Во-первых, я не кричу, а во-вторых, требую ответить, где вы были?

Из соседней комнаты вышел Климов. Он остановился за спиной мастера и показал здоровенный кулак Никуленко. Но Грицко только упрямо насупился и всей своей огромной неповоротливой фигурой надвинулся на Алексея. Глухим застуженным голосом загудел:

— Раскупорь путя, мастер, задавить могу… Геть, геть!

Алексей посторонился.

— Вот так-то лучше, — сказал Грицко и тяжело прошагал мимо. И опять кричал Пашка Клещов:

— Айда, ребятушки! Переоденемся, да на кухню! Тетя Шура сегодня отличный закусон приготовила! Иван Иванович, наше вам почтеньице… Присоединяйся — не прогадаешь!.. Ха-ха-ха!

Они гурьбой ввалились в комнату Никуленко, и дверь за ними с треском захлопнулась.

Алексей спросил Альмухаметова:

— Как думаешь, что все это значит?

Ибрагим не ответил. Редкие черные брови его были гневно сведены, глаза ярко поблескивали.

— А Никуленко-то каков? — спросил Клюев, стирая со щеки подсохшую мыльную пену. — Хорош тип.

— И Пашка не лучше, — подхватил Саша Смирнов. — Я видел, как он кривлялся, словно обезьяна.

Наступило неловкое молчание. Все с ожиданием и затаенным любопытством поглядывали на мастера. За стеной, в комнате Никуленко, гудели неразборчивые голоса, слышался хохот, топот ног.

— Да-а, — наконец нарушил молчание Алексей, — недаром говорится: заведется одна паршивая овца — все стадо перепортит… Ну, ладно, — он встряхнул головой, улыбнулся и осмотрел озабоченные лица ребят, — не будем падать духом. Идите ужинайте, а потом — на буровую…

Альмухаметов кивнул головой и потянулся к лежащей на столе пачке с махоркой. Рука у него, смуглая, тонкая, но крепкая, заметно дрожала. Алексей с удивлением посмотрел на Ибрагима. Он знал, что Альмухаметов не курит, а тут вдруг…

— Не нужно, Ибрагим Алексеич, — перехватил он руку татарина и крепко пожал ее. — Не нужно!

Ибрагим покорно согласился.

4

Метель началась сразу. Она налетела откуда-то из темной степи и запела, затянула на сотни голосов разбойный мотив, накрыв собой буровую, заливочный агрегат, людей.

Алексей ругнулся:

— Эх, черт, не успели!..

Но остановить заливку скважины ничто уже не могло, даже метель, которая свирепела час от часу все сильнее. Вихри снега крутились вокруг натужно гудевшего заливочного агрегата, подхватывали тучи цемента и уносились в белую муть степи. Ветер жутко выл в стальных переплетах буровой вышки, от его неистового напора жалобно скрипела ее деревянная обшивка, вздрагивали, потрескивая, маршевые лестницы, электрические фонари угрожающе раскачивались, и неровный свет от них метался по буровой, не в силах пробить летящую