Александр Моралевич - Пиф-паф

Тогда как оно есть чистая дуплогнездность, которую после войн не изжить в себе: не доходя метров пять до угла — не сворачиваешь сразу за угол, а, сгруппировавшись и отмобилизовавшись, выписываешь ногами вокруг угла некий клеверный лист: а вдруг неведомый и вооруженный ОН, притаившись и подстерегая тебя, как раз прячется за углом? И только иногда — во взглядах мужчин от тридцати и старше — ловишь на себе сочувственный и понимающий взгляд: э-э, отец, когда-то какая-то война вышколила, обкатала тебя! Война, на которой господа и товарищи офицеры, отходя в мир иной, в отличие от маканинского Жилина, не журят ласкательно и всепрощающе изрешетившего их солдатика: "Ты же убил меня, дурачок стриженый!"

Ах, прикоммунистический Союз писателей со всего-то скудным отрядом в девять тысяч штыков! Ныне трудно углядеть нам штукатура, обрубщика литья или овощевода — но несметные орды граждан и гражданок, никогда не ходивших "в люди", споро вовлеклись в писательство. И возлетольяттинский аферист Дубов, ушмыгнувший в Лондон под сень Березовского — романист. И адвокаты Барщевский, Астахов — писатели. О.Робски, М.Арбатова, И.Хакамада — невероятно писательницы. Что там Гоголь: "Курьеры, курьеры, десять тысяч одних курьеров". У нас теперь писатели, писатели, десятки тысяч сплошных писателей. Так что самое время нынешний Союз писателей переименовать в Союз изготовителей.

И О.Славникова (преподает в Литературном институте. Единственное в мире учебное заведение, где УЧАТ НА ПИСАТЕЛЯ) — отгрохивает роман "2017". В котором — а чего там! — самолет оставляет за собою в небе "КОНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД". При этом никто не надоумил даму, что конверсионность — это когда оборонный завод по выпуску авиапокрышек для перехватчиков переходит на выпуск презервативов из того же самого сырья, а все самолеты в мире оставляют за собою в небе не конверсионный, а ИНВЕРСИОННЫЙ след.

И у опять же писателя Липскерова пилот на парашюте покидает падающий пассажирский "Боинг", тогда как известно: ни один в мире пилот пассажирского самолета не укомплектован парашютом.

И у писательницы Л.Малюковой некто "вылезает из кабины танка". Так что вскоре нам следует ждать, что кто-то выйдет в вестибюль самолета, а аистятя в гнезде будут бурно сосать вымя аистихи, а на ферме найдут бездыханного зоотехника, забоданного взбесившейся свиноматкой.

И писатель Ю.Рост фотографирует аппаратом Цейс Икон", тогда как было оно извечно "Цайсс и Кон".

Вперед, господа и дамы, не отличающие просеку от пасеки и полевой стан от девичьего! Да отнерестятся у нас коровы и отелятся судаки. Восславим российское: "Слышал звон, да не знает где он". И невероятной писчебумажной и радиоволновой энергетики дама Ю.Латынина (её, её портреты надо бы размещать на упаковках батареек "Энерджайзер", которые "работают до десяти раз дольше") отгрохивает роман "Охота на изюбря". Тут главное — чтобы заманность и броскость были в названии. И отстаньте, жужжа, что у промысловиков и охотоведов принято называть зверя "изюбр", а не "изюбрь". В конце концов, не написано же, что "Охота на сентября" или "Охота на декабря". И зачем авторессе знать про какие-то стации, гольцы, мари, ерники, солонцы и скальные отстои от волков? Зачем знать, почему бы в Мензе и Красном Чикое унтята из камуса с ног изюбра стоят много дешевле унтят из какой-то барловой кожи, снятой с того же изюбра. Вперед, шампанское невежество, долой книгу — источник знания, да здравствует книга — источник благосостояния, пусть даже в ней вместо "юнкерсов" летают "памперсы".

Хотя — позвольте, ведь в конце каждого романа обозначено: "Редактор — Такой-то". Иногда даже: "Ответственный редактор — Такая-то". Почему же они не выставили рогатки авторскому невежеству и не пропалывали его?

Потому, что Такой-то — сам невежествен, но шурин, зять, племяш, сын или деверь издателя. А Такая-то — она, конечно. не семи пядей во лбу, но до чего у неё обольстительные бюст и задик!

А уж это, из нашего золотого запаса пословиц и поговорок: "Для красного словца не пожалеет ни мать, ни отца"? Сотканные из красных словец — видимо. неуважительно относились к матерям и отцам Ильф и Петров, Олеша, Шварц, Булгаков, Бродский и еще десятки отошедших. Теперь же красным словцам положен конец.

Однако, писал ведь сиятельный Александр Борисович Раскин о каком-то ныне безвестном поэте:

"Поэму выткал ты. И пряжи

Вполне хватило для холста:

Поэма так длинна, что даже

В ней есть удачные места".

Ныне такие тоннажи романов безнаказанно обрушиваются на страну, что просверки удачных фраз и красных словец всё же встречаются. И среди гектаров писчебумажной шелухи, нагроможденной той же Латыниной, вдруг лучезарно вспыхивает: "Петр Первый прорубил окно в Европу, но никак не предполагал, что на подоконнике будут сидеть китайцы".

И разве не величав Е.Попов, написавший: "Народ наш — говно, но вот люди — замечательные!"

И кто он, безвестный умница — диссидент, античную максиму "Я мыслю, следовательно существую" — переиначивший так: "Я мыслю, следователь, но — существую!"

России всегда было свойственно персонифицировать и визжать. Победу в мировой войне для страны выковал эффективный менеджер Сталин. А что-то для блага москвичей из-за пазухи вытащил лично Лужков. А от тягот всякой выборности страну рассвободил Путин.

Думается, скоро слова "А всё-таки она вертится!" и "Жребий брошен, Рубикон перейден!" — будут записаны на Жванецкого, телевизионного "дежурного по стране". Хотя, если ответственно подходить к вопросу, этому человеку позволительно было бы дежурить не по стране, а разве что по Покровско-Стрешнево или Фили-Мазилово. Но и этот ртутный человек иногда позволяет себе разродиться красным словцом. Ведь разве пустяково оно: "Свет-то в конце туннеля виден, да только туннель не кончается". Разве не первостатейно?

Тем не менее — катастрофически мало этих просверков. Можно как угодно относиться к Сергею Михалкову, но, бедуя на курганах отечественных современных романов — как не вспомнить слова, которыми кончается одна из михалковских басен:

"И вмиг в зеленый мир леска

Вошла зеленая тоска!"

Бессчетно было визгов, ахов и охов по случаю выхода в свет романа Л.Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик". Но в пухлой этой книге НЕТ НИ ЕДИНОЙ беллетристической красотинки, НИ ЕДИНОЙ вспышечной фразы. Ввиду чего автор данного текста вынужден был сочинить стишок:

Бумага — трут. Перо — кресало.

Пятьсот страниц тревог ума…

Она всё это написала -

Но прочитала ли сама?

Точно так, но уже вовсе неистовой любовью пылая к матерям и отцам, дабы не обидеть их красным словцом, сочинены маканинские "Асан" и "Андеграунд".

Отображал в этом эссэ автор, как он в 1944 году палил из смехотворной малопульки по люфтваффовскому бомбардировщику "хейнкель-111". Солидный летательный аппарат. Но не столько бомбовая нагрузка и точность бомбометания вызывали смятение у людей на земле, сколько звук двигателей "хейнкелей". Зудящий, нестерпимый, изматывающий, деморализующий. Будто барражирует над тобой нацеленная на тебя неотвратимая и садистская бор-машина.

Такой вот эффект деморализации и измота производит на мозг опрометчивого чтеца современная проза. И — дубаки были они, выходя в простецких обложках, всего-то с оповещением: "М.Шолохов". "В.Некрасов". "А.Куприн". "А.Чехов". "М.Горький" и пр. корифеи. Без всяких реклам, раскруток и заманушек на титуле и задниках

А книгоизготовительница Д.Донцова обещает в подарок преданным читателям:

1. Плюшевых мопсов.

2. Семейные поездки в Египет.

3. Даже золотой кулон с собственной шеи!

А романоизготовитель Б.Акунин грозится увенчать самого прикипевшего к нему читателя бриллиантовым перстнем.

А милиционерша А.Маринина, выпустив уже десятки заплесневелых романов о буднях нашей рабоче-крестьянскитй милиции, так понаторела в рекламах, что оторопь взяла бы и Анри де Тулуз-Лотрека, предтечу всех рекламистов. Хотя — тут нам повезло. Ведь страшно представить, кабы Маринина была не милиционершей, а служащей из треста очистки и канализации. Представляете, чем был бы тогда затоплен наш книжный рынок?

Да, нетленный Михаил Афанасьевич Булгаков, та сцена, где кот Бегемот проверяет киевский паспорт у экономиста Поплавского и говорит про отделение милиции, выдавшее паспорт:

— Я знаю это отделение. Там кому попало выдают паспорта.

Так и я с содроганием от книжек, выходящих в издательстве "ЭКСМО". Там кого попало…

"Мысль изреченная есть ложь", — так написано у классика. Но даже не мысль, а всего-то предмыслие в "ЭКСМО" оборачиваются завиральностью. Скажем, недавно вышла там антология о журнале "Крокодил", которому я отдал тридцать головоломных лет жизни. Нечто более неуклюжее, провальное и выхолощенное, чем эта антология — трудно представить.

А вскоре "ЭКСМО" дообрушит на читателей последний, третий том трилогии "Проект Россия. Выбор пути". Т-ссс, секрет! Авторы трилогии, опасаясь мести демшизы и всяких прочих, побирающихся возле иностранных посольств — предпочитают глубоко засекретиться и сохранять инкогнито. Тем не менее мы, "ЭКСМО", доводим до сведения россиян-патриотов, истерзавшихся по поводу несчастной судьбы страны — следите, когда выйдет третий том и поспешайте купить!