Оксана Ткаченко - Облака не тают

– Во-первых, оно не наше.

– Оно почти наше. Ты же говорил по телефону.

– Ещё не наше. Да, и вряд ли будет.

– Франсуа, я теряю терпение. Я прилетел, чтобы решить задачу. А ты несёшь чушь какую-то.

– Месье Дюке, вынужден предупредить, что вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне.

– К чему эта официальность. Ты мой подчинённый. И право такого обращения у меня есть в связи с нелогичностью твоих мыслей.

– Ошибаетесь. Я больше не ваш подчинённый.

– Что?

– Что слышали. Вы мне не начальник.

– Франсуа, а позволь мне узнать, кто тебя уволил? Я ведь, кажется, был в командировке.

– Ладно. Формальности мы с вами решим позже. Но я у вас уже не работаю.

– Меня не было в Париже всего два дня. А ты ведёшь себя как властелин мира. Что это значит? Появился покровитель твоей лживой душонки?

– Да. Мадам Вуаре.

– Вуаре? Наша соперница? Она получила здание?

– Получила.

– Благодаря тебе?

– Это не относится к делу.

– Подлец. Ты проработал в моей команде семь лет. И последние два года ты вынюхивал всё, что мне известно про это здание и докладывал мадам Вуаре. Зачем? Тебе разве не нравилось у меня работать? Почему ты вёл двойную жизнь у меня за спиной?

– Мадам Вуаре – моя жена, – с достоинством заявил Франсуа.

Четыре секунды Бернар пережёвывал эту новость: «У него и, правда, душа подонка. Женился на женщине, которая годится ему в бабушки. И всё ради её огромного богатства. Надеется, показать себя любящим мужем, чтобы стать единственным наследником. А для Вуаре морали никогда не существовало. Для неё значение имеет видимость, а не какие-то там чувства. Да, старуха умом не отличается. Неужели полагает, что ей будут завидовать? Пора расстаться с этим двуличным типом».

– Едем в галерею. Я уволю тебя, – громко сказал Дюке.

– Я уже написал заявление по собственному желанию. Оно лежит в бухгалтерии. Я всё продумал. Бернар, мы были на «ты», теперь снова на «вы». Искусство – это не только благородное занятие, это ещё и бизнес. Причём, бизнес порою беспощадный. Сожалею, что прервал вашу поездку. Но я спешил. У нас запланирован шикарный медовый месяц.

– Сколько же в тебе честолюбия! – воскликнул директор галереи и вышел из машины.

– Я занимаюсь лишь тем, что приносит удовольствие мне, лично мне, а вы, Бернар, слишком благородны для нашего времени. Мой совет – плюньте на живопись и помощь художникам. Лучше сами тяните из них деньги.

– Знакомая речь. Где-то я уже её слышал. Ах, да! Мадам Вуаре. Кто же, как не она научит вас любить деньги вместо людей? Вы – отличная пара мошенников. Проваливай и никогда больше не попадайся мне на глаза.

Франсуа уехал. А Бернар поднял руки к небу и прошептал: «Дина была права. Работа не заслуживает столько самоотдачи. Любовь должна быть на первом месте и лишь потом всё остальное. Я зря приехал. Зануда Франсуа позвал меня, чтобы я увидел его триумф. А я не буду смотреть на него. Ведь таким образом я предаю любовь».

В галерее Дюке узнал много нового. Стоило ему на короткое время покинуть своё любимое детище, как случилось непредвиденное. К счастью, подлецом оказался один Франсуа. Остальные сотрудники – честные, порядочные люди, преданные искусству. Решив некоторые вопросы, Бернар отправился домой.

Гринчук только что закончила пражский пейзаж. Результат удовлетворил её. Впервые. Она могла бы чувствовать себя счастливой, как это было раньше. До поездки в Чехию. До знакомства с Бернаром. Когда откладывала кисточку, то прежде всегда испытывала неповторимую отраду в душе. Она смогла! Она сделала! Счастье разливалось по телу. Кроме счастья, конечно, имелось и какое-то особенное облегчение после проделанной работы. В эту же минуту она была просто довольна тем, что получилось. Дикий восторг отсутствовал. Её сердце по-прежнему не участвовало в жизни. Оно ненадолго пробудилось в момент неожиданного появления любимого француза. Но стоило ему исчезнуть, и художница вновь погрузилась в мрачное состояние. Нет, она не собиралась умирать. Она до сих пор не могла понять, как осмелилась на такой поступок. Уже несколько дней про себя Дина благодарила Мишу. Вслух она никогда не сказала бы ни ему, ни маме, что если бы он не оказался рядом, то случилось бы непоправимое. Слава Богу, что он всё-таки вовремя помешал ей.

– Почему я не пообещала Бернару ждать его? Почему? – озвучила тягостную мысль Дина. Она жалела, что прогнала Дюке. Жалела, что дала ему уйти без надежды. Жалела, что осталась одна. В настоящее время, кроме себя ей некого винить. В Праге её бросил он. Из Москвы она отпустила его сама. Неразумное поведение! Ведь он всё-таки прилетел к ней. «Я повела себя как капризная девчонка. Как Оксана из гоголевской „Ночи перед Рождеством“. Мол, достанешь черевички, которые носит царица, тогда выйду замуж за тебя, Вакула. Я выдвинула фактически подобные условия. Если уедешь снова по делам, то я тебя не буду ждать. Меня твой полёт не касается. Разве поступила бы нормальная девушка так, как я? Разве сказала бы любимому то, что сказала я?» – рассуждала Гринчук.

– Дин, почему грустное лицо? – в комнату вошла Вероника Васильевна.

– Мам, я всё время думаю об этом вопросительном слове, – ответила художница.

– Что? Дина, ты меня пугаешь. Какое вопросительное слово?

– Вопросительное слово «почему». Почему я отпустила его?

– Ты имеешь в виду Бернара Дюке?

– Кого же ещё. Бернар Дюке – похититель моего сердца.

– Значит, судьба у вас такая. Любовь на расстоянии.

– Расстояние разрывает отношения. Нельзя любить, находясь в разных городах. Очень скоро можно забыть, как выглядит твоя половинка.

– Нет. Наоборот. Очень скоро можно забыть, как выглядит твоя половинка, когда вы живёте вместе. Когда же вы далеко друг от друга, каждого из вас греет образ любимой и любимого.

– Думаю, к нам это не относится, – вздохнула Дина.

– А я уверена, что это про вас, – настаивала мать. – Прошло почти полгода, а он не забыл тебя. И ты его тоже. Разве это не доказательство любви на расстоянии?

– Но почему тогда он так легко принял мою фразу: «Прощай, Бернар!»?

– Он даёт тебе время для размышлений. Ты итак преподнесла ему «сюрприз». Он явно не ожидал подобной выходки от тебя. Он летел к тебе с целью. А когда узнал, что с тобой случилось, он был ошарашен. Ты не видела его выражения лица, когда я открыла дверь. Он дрожал от неуверенности. Он боялся, что ты не захочешь его увидеть. Ему стало легче, как только ты вышла из комнаты. Мне кажется, что всякий раз, когда вы встречаетесь, этот француз тебя изучает. Не знаю, как он вёл себя в Праге, но судя по твоему рассказу, он безупречен был там. От себя добавлю, что и здесь его поведение мне показалось безупречным.

– Мама! Ты попала под его чары! – воскликнула дочь.

– Э, нет. Кто попал под его чары, так это ты. И только ты. Твой Дюке мне в сыновья годится, если бы я родила его лет в двадцать. Затянула я с материнством.

– Ты жалеешь, что поздно меня родила?

– Ну, что ты. Ни в коем случае. Поздние дети очень талантливы. Я убедилась на собственном опыте, – улыбнулась Вероника Васильевна.

– Ма, а мне кажется, что после тридцати не такой уж и поздний возраст, чтобы стать матерью.

– В наши дни, может быть. В те же времена всё было по-другому.

– Ладно. Оставим эту тему.

– Вечно ты откладываешь самую главную тему для женщины на потом.

– Не для всех женщин эта тема главная. Вот как я тебе отвечу.

– Ох, и молодёжь современная! Лишь бы не нагружать себя ответственностью.

– Ну, мамочка, без нотаций, пожалуйста. А то мне надо подумать.

– Знаю, о ком будешь думать. Дин, хватит думать. Идём ужинать. Сегодня у нас с тобой киносеанс, – проговорила старшая Гринчук.

– Индийский?

Вероника Васильевна кивнула и закрыла за собой дверь. Обе Гринчук обожали болливудское кино. Обычно просмотр индийских фильмов они устраивали по выходным или когда настроение оставляло желать лучшего, как, например, в эту среду. Запасались платочками и погружались в восточную сказку, в которой любовь, смерть, предательство, дружба демонстрировались в гигантском количестве. Эмоции зашкаливали. Однако для того искусство и существует, чтобы дарить разные ощущения.

– Дина! Тебя к телефону, – позвала мать.

– Кто? – спросила девушка, не решаясь взять трубку. Она надеялась, что это Бернар, что он простил её резкость, когда они виделись в последний раз.

– Это твой менеджер из музея, – сказала Вероника Васильевна.

– Алло, – произнесла разочарованная Гринчук.

– Дина, это вы? Слава Богу, что с вами всё в порядке. Честно признаюсь, вы меня напугали своим поступком, – ответил менеджер.