Александр Лекаренко - Крылья

— Здравствуйте, Йосиф Леонидович.

— Здравствуй, Ахать — Ахать был младшим пайщиком и доверенным лицом Рубина при руднике на Токовой.

— У вас включен кодер, Йосиф Леонидович?

— Секунду, — Рубин нажал кнопку кодирующего устройства, — Говори.

— Наши ребята нашли кое–что.

— Что?

— Гельд.

— Есть о чем говорить?

— Есть.

— Я буду сегодня.

Положив трубку, он поразмышлял с минуту, потом набрал номер.

— Аликс?

— Я.

— Хотите со мной снова слетать на Урал?

— Хочу. Я теперь люблю Урал.

— Тогда собирайтесь.

Там жила или россыпь? — спросил Рубин в машине по дороге из аэропорта. — Там коренная жила, Йосиф Леонидович, — Ахать через зеркальце заднего обзора метнул взгляд в Аликс и тут же вернул его на дорогу, — Чистый кварц и золото. Они сейчас там берут по семь грамм с килограмма руды, простой промывкой в лотке. — Есть шанс сохранить секретность? — Ахать пожал плечами, — Им нет смысла болтать. Их же подрядили добывать малахит, а не золото. То, что они берут сейчас, по совести, идет им в карман, прииск–то не заявлен. Зачем болтать? — Ахать ухмыльнулся, — Работать надо, а не болтать.

— Кто эта женщина? — брюзгливо спросил один из пайщиков, жирный, лысый человек, похожий на жабу. — Доверенный деловой партнер, — ответил Рубин. — Но… — Никаких «но». Она будет присутствовать на совещании.

— Надо взять столько, сколько можно взять обушком, — пятью минутами позже сказал тот же тип, в комнате с плотно зашторенными окнами и запертой, бронированной дверью, — Потом купить рудник и сделать заявку. — Ни в коем случае, — Рубин резко повернулся к нему, — Мы немедленно завалим жилу. Изолируем рабочих, завезем водку, консервы, электрогенератор и телевизор, заключим с каждым долгосрочный договор с зарплатой в три тысячи долларов в месяц, прямо с сегодняшнего дня. Одновременно, начнем подготовительные работы. Затем купим рудник вместе с прилегающей местностью, через два месяца заявим золото и начнем легальную, промышленную добычу. — У нас заберут половину, — хмуро заметил один из пайщиков. — У нас заберут больше половины, — ответил Рубин, — Но если там коренная жила, то оставшегося хватит и вам и вашим правнукам. А жадность погубит. В лучшем случае, будем сидеть на нарах и вспоминать про наше золото. А в худшем — нас там и закопают, в той шахте.

В целом, пайщики были здравомыслящими людьми, и той же ночью в тайгу осторожно пошел первый «Камаз», груженый новыми палатками, спальными мешками, водкой и провизией.

— Ты слышал, что Черное море горит? — спросил Рубин, покачиваясь в джипе, пробирающемся впереди грузовика. — Слышал, — Ахать безразлично пожал плечами, — Всегда что–нибудь горит. У нас тут в прошлом году полторы тысячи гектаров лесу выгорело. Ну и что? Новый вырастет.

Через месяц незаметной и кропотливой работы в тайге вырос небольшой, благоустроенный поселок из сборных домиков, добыча малахита не прекращалась, была даже заложена новая штольня — для добычи малахита. Рубин отрастил бороду, Аликс успела слегка помять ребра троим старателям и пользовалась всеобщим уважением, пайщики не оставляли рудник своим вниманием, тщательно контролируя процесс и друг друга, появились горные машины, заботливо укрытые брезентом, а еще через месяц в печати промелькнуло сообщение об открытии нового месторождения золота на Урале.

— У меня золота уже столько, сколько в небольшом швейцарском банке, основанном в 1789‑м году, — сказал Рубин, — Почему вы не позволяете мне пустить его в оборот? Обменять на деньги? — Потому, что деньги — это бумага, — вразумляюще ответила Аликс, — А золото — это изначальный и конечный эквивалент обмена в цивилизации менял. В конце, — она усмехнулась, — В конце концов, золото останется единственным, что можно обменять на нефть, а нефть — на жизнь. — К тому времени я успею десять раз расстаться с жизнью, — заметил Рубин, — Не успев поменять фамилию на Крез. — Жизнь коротка, — кивнула Аликс, — Но расстояние между пропастью «Да» и пропастью «Нет» — еще короче. Кто мог предположить, что Черное море, плескавшееся себе со времен плейстоцена, за одну ночь станет Геенной Огненной? С тех пор, как Босфор превратился в печную трубу, нефть вздорожала в три с половиной раза. — Но параллельно растет и доллар, — возразил Рубин, — В этом нефтяном мире не золото определяет цену доллара, а нефть. А нефтяные расчеты производятся в нефтедолларах. — Это до тех пор, — ответила Аликс, — Пока американцы торгуют ворованной иракской нефтью и контролируют Аравийскую платформу через Израиль. Но кто знает, что случится завтра? — Какое мне дело до завтра? — повысил голос Рубин, — Я хочу сегодня, у меня мало времени, Аликс. — Времени? Время — это шестеренка, тикающее в ваших часах и больше ничего. Где все те секунды, что уже ушли, где они? Будь в вашем распоряжении все секунды Вечности, они уйдут туда же, в ничто. Прийдя из несуществования, они туда же и уходят. Существует только настоящий момент. Он — реален. Его реальность возникает из смысла. Из этой точки перехода вы экстраполируете и прошлое, и будущее, опираясь на них, как на крылья, поддерживающие вашу жизнь в пустоте несуществования. Вы ищите смысла, Йосиф, чтобы ощутить себя живым. Смысла, а не жалких стариковских лет прозябания под пальмой с бокалом «дайкири» в руке. Время? Дайте ваши часы. — Рубин беспрекословно расстегнул браслет и положил «Омегу» на ее ладонь. Аликс сжала кулак и затем медленно распрямила изящные пальцы. У рубина отвисла челюсть — на ее розовой ладони, поблескивая осколками хрусталя и чешуйками иридиевого браслета, лежал плотно спрессованный комочек металла. — Вот ваше время, — сказала Аликс, — Перестаньте тикать мелкими человеческими смыслами, — она размахнулась и швырнула металлический шарик об стенку, шарик намертво влип в панель красного дерева и застыл, как выпученный глаз, — Вы отдали мне свою душу и получили взамен «Крылья Утра». Просыпайтесь!

— Через месяц у меня день рождения, — сказала Аликс, — И я рассчитываю на подарок. — Не спрашиваю, сколько вам лет, — ответил Рубин, — Опасаюсь услышать «пятнадцать» или «пятнадцать тысяч». — Аликс рассмеялась, — Не уходите от ответа, старый скряга, вы опасаетесь услышать «пятнадцать миллионов долларов». — Мне все равно их негде взять, — пожал плечами Рубин, — Они не умещаются в кармане пиджака. Так что вы хотите, кроме пятнадцати миллионов? — Трон. Из черного дерева и слоновой кости. — У вас уже есть дизайн? — почти не удивился Рубин. — Нет. Полагаюсь на ваше чувство красоты. Но это должно быть настоящее эбеновое дерево и настоящая слоновая кость из Африки. — Фуфла-с не держим-с, — с достоинством произнес Рубин, вытирая пот со лба, — Но жара, однако, и здесь африканская. Наверное, это связано с пожаром в Черном море. — Вряд ли. Если бы пожар время от времени не утихал, то в этой части света уже не осталось бы ни мороженного, ни кислорода. — Июнь удался апокалиптически жаркий, солнце пылало, насквозь пронизывая плотный полосатый тент, они сидели на палубе речного ресторана, где было несколько прохладней, чем в раскаленном городе. — Да, этот президент не чета предыдущему, — заметил Рубин, указывая на телевизор, укрепленный над стойкой бара, — Предыдущий–то был похож на старого хорька, зараженного вирусом бешенства. — На экране, на фоне звездно–полосатого флага улыбался молодой, золотоволосый атлет с глазами цвета светлого изумруда, — Peace… Prosperity… Cooperation…, — пробивался его голос через восторженную тарабарщину комментатора. — Наш выглядит мелким бесом по сравнению с этим, — Рубин ткнул большим пальцем через плечо, отворачиваясь от телевизора. — Сейчас самое время готовиться к большому буму, — продолжал он, — И вкладывать… — Сейчас время готовить parabellum, — перебила Аликс, — Иначе Pax Americana раздавит вас, — она указала пальцем на экран телевизора, — Они уже готовы к большому буму. У них хватит вакуумных бомб и для Московского метрополитена, и для уральского рудника, нет щели, в которую можно заползти. Если вы не возьмете на себя ответственность за вашу жизнь, они возьмут вас за горло и выдавят ваши миллионы вместе с жизнью. Поэтому, вкладывайте деньги не в акции американских компаний, а в российскую оборонную промышленность. Потому, что никто кроме мелкого беса не защитит вас от этого Аполлона, — она показала пальцем на экран, — Россия, может, и не лучшее место для жительства, но у вас нет другого, это ваш дом. Так защищайте его! Вы уже профукали дворец, списав развал на капремонт, теперь горит ваша времянка, а вы уверены, сто Черное море загорелось без чьей–либо помощи? Конечно, глупо говорить «вы», когда одни из «вас» издыхают в трущобах, а другие из «вас» — покупают футбольные клубы. Но мне нет дела ни до издыхающих, ни до ликующих. Мне есть дело до земли, которая кое–где называется Россией, а вы — соль этой земли.