Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?

Мое хорошее настроение спустилось как воздушный шарик, а вместе с ним меня так же потянуло к земле. Захотелось завалиться где-нибудь в дальнем углу аэродрома на травку и, задрав голову в небо, курить бамбук.

— Не отвечает, — говорю Гарику, — видимо, занята. Ладно, с ней я попозже эту тему утрясу. Давай рассказывай, что же произошло?

Как оказалось, Игорь благополучно перетащил баннер на центральную аллею и даже успел заработать пару сотен рублей. И в этот момент по аллее с ревизией промчался разгневанный директор авиасалона. Недовольство его было вызвано тем, что в субботу в ожидании хороших доходов на центральную аллею попытались выбраться все мелкие коробейники, образовав маленький и весьма непривлекательный с точки зрения внешнего вида шанхайчик.

Директору кто-то видать сверху, стуканул на эту тему. И ему ничего оставалось делать, как организовать карательный набег. Положение усугублялось еще и тем, что директора, скорее всего, вырвали прямо из-за праздничного стола, за которым отмечал свой день рождения. Представляю, в какой директор был ярости! Вместо того, чтобы сидеть где-то в холодке и выпивать вместе с дорогими гостями за свое здоровье ледяную водочку с икоркой, ему надо было выступать в роли цербера. Я бы точно расстроился.

Под горячую руку, как говориться, попали все. Причем Игорю еще повезло, он вовремя заметил какое-то движение в начале аллеи и успел свернуться. А когда опасность миновала, он решил не рисковать и убрал баннер подальше. Потом дозвонился коммерческому директору авиасалона и попытался пробить его на тему об официальном разрешение на торговлю. Вот за этим занятием я его и застал.

— Стоп, — остановил я обстоятельный рассказ своего приятеля, — так баннер у нас.

— У нас, конечно! — отвечает, — неужели ты думаешь, я его кому-то отдам. У меня такое предложение, давай сегодня не будем ничего делать, хотя бы до обеда. А потом потихоньку выставимся. Всех денег нам ведь все равно не заработать?

Как говорится, нет ничего лучше, когда наши желания совпадают с нашими возможностями.

Переместиться на полянку, поближе к взлетно-посадочной полосы было делом одной минуты. Ну, десяти! Пока место выбрали почище, пока газетку разложили. Не на земле же сырой лежат. Пока отдышались, пока позы приняли удобные к философской беседе располагающие! В общем, на все про все минут десять и ушло. Как раз в этот момент чувствую, у меня в заднем кармане кто-то зашевелился. Да не кто-то, а телефон мобильный. Марина звонит!

— Алло! Что хотел?! Я не могла ответить. Занята была!

Тюк. Еще один булавочный укольчик в сердце! «Кем занята? Что делала?» На языке так и вертятся эти вопросы, но вместо них рассказываю о возможности замены документов.

— Все! Не вопрос! Сделаем документы! Ну ладно, позже обсудим. Я побежала. Мне некогда.

И отключилась.

— Пока, — сказал я уже «мертвому» телефону и захлопнул раскладушку.

Смотрю на телефон и ловлю себя на том, что всего несколько секунд назад я снова будто услышал зов моря. Ну да, и в руке у меня не допотопный телефон фирмы LG, а перламутровая ракушка, у которой закрылись створки. Прямо перед глазами у меня голубая вода, в которой отражаются бегущие куда-то облака. И мне нестерпимо хочется туда! Куда-то туда! Это не море — это небо. А море было в ракушке! Так куда же я сейчас хочу? В море и в небо?

От мучительных раздумий меня освобождает голос Гарика.

— Нет, наш президент все же будет круглым дураком, если не обратит внимания на авиацию! И если не предпримет все возможное для ее возрождения!

Поворачиваюсь на бок, подкладываю под голову ладонь и спрашиваю:

— Почему ты так решил? Да и что он может сделать?

Про себя же решаю, нет с сексом у него явно все в порядке. Потому что только удовлетворенный мужчина может, находясь в здравом уме и рассудке, выбрать в качестве темы для философской беседы политику. Причем не просто политику, а обсуждать действия нашего дорого и уважаемого президента.

Ну что же, как не поддержать интересный разговор!

— А ему, собственно, и делать-то ничего не надо, — отвечает Игорь. — Надо просто взять и в качестве приоритетной задачи развития страны поставить развитие авиации.

— Не понял, объясни?

Игорь обводит рукой вокруг себя.

— А ты посмотри, сколько сейчас народу здесь сидит!

— Ну, если взять всех вместе, то около двухсот пятидесяти тысяч, наверное, будет!

— Вот! А ты видел у кого-нибудь из них несчастливое лицо?

Попытался вспомнить и был вынужден признать, что нет, не видел.

— И что это значит? — спрашиваю.

— А то, — отвечает Игорь, директор нашего музея истории покорения неба, — что все эти люди приехали сюда, в наш город, чтобы снова хоть чуть-чуть, хоть краешком глаза прикоснуться и стать сопричастным к главной мечте человечества, к мечте о самостоятельных полетах в небе. Глядя на небо, глядя на парящие в облаках самолеты, люди становятся счастливыми. Как в детстве! Они улыбаются, они радуются. А разве не это главная задача президента? Видеть своих сограждан счастливыми? Вот вспомни, при Сталине был лозунг «Все на самолеты!» И все в нашей стране мечтали стать летчиками, инженерами, авиаконструкторам. Да, не все ими становились. Но мечта оставалась и была у всех. И все знали, что они живут в самой замечательной стране в мире. И мы гордились своей страной. Потому что мы были лучшими. А сейчас что?

Игорь с досадой махнул рукой и засунул себе в рот травинку. Вот так живешь, живешь рядом с человеком, работаешь плечом к плечу, трудности преодолеваешь, и вдруг оказывается, что живешь рядом с великим философом, который знает формулу абсолютного счастья. Но вместо того, чтобы сказать ему об этом, я задаю совершенно идиотский, с точки зрения данной ситуации, вопрос.

— Скажи, Гарик, а ты сексом сегодня занимался?

Друг сначала поворачивает ко мне голову, багровеет, потом краснеет и, наконец, выдавливает из себя:

— А это ты к чему?

— Да, так, — возвращаюсь в лежачее положение. — У меня сегодня был суперфантастический секс! Причем не один раз.

— Дурак!

Игорь явно обиделся.

— Я тебе о высоком говорю, а ты!

Игорь окончил Московский авиационный институт и болезненно воспринимает все, что связано с авиацией. Вернее, с бедственным ее положением в России. Хотя Игорь может считать себя самым счастливым человеком в мире, потому что, несмотря ни на что, его деятельность пусть не напрямую, но связана с авиацией. Но из его курса он такой один.

Остальные работают менеджерами, торгуют на рынке, один таксистом калымит.

— Да нет, ты не понял, — перебиваю я Игоря, — просто сегодня, идя сюда, мне в голову пришла практически такая же мысль, что и тебе.

И я рассказываю ему сначала теорию о «гомо сапиес флайенсах», а потом в качестве заключения теорию об умиротворенном влиянии секса на мозги мужчины.

— Вот меня и интересует. У тебя было сегодня! Или не было!

— А-а-а, ты вот в каком плане? — тянет Игорь. — Тогда понятно, — смеется. — Было!

— Ну, вот, я так и думал. Было!

И снова в этот момент в моей голове проскочил «допельдон». Как будто я только что открыл первый закон мироздания. Впрочем, может, так оно и есть. Видимо, на моем лице в этот момент была такая благостная улыбка, что Игорь не выдержал.

— Ну, что ты лыбишься, как майская роза!

— А что, мне не улыбаться. Ведь у нас все хорошо.

— Все, да не все, — отвечает Гарик.

— Ты имеешь в виду облом с баннером? Так это мелочи. Наверстаем.

— Да, нет, — Гарик задумался на какое-то время и произнес. — Устаю я что-то в последнее время сильно.

— В смысле?

— Да жена замучила. Беременной ведь отказывать нельзя. А она все хочет и хочет, хочет и хочет. А я ведь не железный!

Тут уж я не заулыбался, а заржал. Причем так громко, что соседняя кампания с неудовольствием оглядела наши недвижимые тела. Действительно, с их точки зрения так громко ржать поводов не было. За последнее несколько минут небо очистилось и стало голубым, как слеза младенца, но до сих пор туда не поднялся ни один самолет. Хотя пора бы уже!

— Ну, брат, — говорю, — нам мужикам не угодишь. Не дают — плохо, дают — еще хуже.

Он, было, насупился, но я его остановил.

— Да, ладно не переживай. У меня такая же фигня! Пока шел сюда, только и думал, как бы свалить и отоспаться.

По своей натуре Гарик тугодум, но тут и его на хи-хи быстро пробрало.

— Вот, блин, мы даем, — смеется. — Думал, ли кто из нас, учась на первом курсе института, что мы от секса устанем? Да скажи нам кто такое, быстро бы был заплеван жеваной морковкой.

Мы с Игорем учились в разных институтах. Он, как я уже говорил в МАИ, а я на журфаке МГУ. Не знаю, как обстояло дело у них. Но за себя я могу точно ответить, что самым большим удовольствием при посещении «альма-матер» было поторчать минут десять или даже пятнадцать возле входа, типа жду кого, а на самом деле попровожать взглядом особ противоположного пола, которые, как известно, отличались на журфаке особой статью и породистостью.