Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Вероятно, о замужестве всерьез еще не думала, даже с новым романом не спешила, когда первый закончился рождением дочки. Словом, мы остались приятелями, а ребята вокруг все поняли это однозначно и стали к ней подкатываться при благоприятных обстоятельствах, разумеется, в праздники, особенно под Новый год, или на каникулах, когда комнаты пустеют, и один бог знает, что творится в студенческих общежитиях в это время.

В гостиной все заулыбались и зашевелились.

- Между тем Лиза поймала Анатолия, и они появлялись на факультете как влюбленная парочка, чуть не держась за руки, что продолжалось какое-то время; вполне вероятно, Лиза не чуждалась и других и не только из нашего курса; затем она даже поселилась на какое-то время у Бориса, благо, у него была своя комната отдельно от матери, правда, жили они в коммунальной квартире.

- Это я помню, - сказал Алексей Князев, рассмешив своих товарищей. - Я помню, как на последнем курсе на собрании даже был поднят вопрос об аморальном поведении Лизы Тепловой, и выступили именно благополучные пары, которым посчастливилось совместить учебу, любовь и секс на законном основании.

- Это уж, Алеша, как ты! - подал голос Виталий Ивик.

- Но большинство из нас лишь посмеялись, а декан не стал выносить сор из избы.

- А сыр-бор разыгрался, - продолжал рассказ Олег Соловьев, - из-за истории, приключившейся довольно неожиданно в один из прощальных вечеров. Собрались в одной из комнат ребята, из девушек оказалась одна Лиза, и тут за тостами и воспоминаниями о быстро промелькнувших годах выяснилось, что она, столь доступная, никому из них не дала уроков любви, или секса, словечко это не было еще в большом ходу, вот и вообразили, что секса в СССР не было, только о любви думали, говорили и распевали песни. Что же лучше?

Вздумалось Шуре спросить у Лизы:

- Почему ты не вышла замуж за Анатолия или Бориса? Кажется, были влюблены не на шутку.

- Не на шутку? – рассмеялась Лиза. – Нет, что ни говори, у нас был очень веселый курс. Все у нас делалось в шутку – и учились, и влюблялись. Я думаю, и замуж выходили… Все у нас вызывало смех. Даже на лекциях и семинарах у нас то и дело раздавались замечания, пусть самого серьезного свойства, о бытии и т.д., что вызывало лишь всеобщий хохот. Преподаватели не всегда понимали, в чем дело, и делали вид, что оценили шутку.

- Да, это так, но я спрашиваю, ты могла бы выйти замуж за Анатолия?

- В принципе, да. Поначалу у меня была такая идея, ею я и загорелась. Но он оказался новичком… Пока я давала ему уроки любви, мне было еще интересно с ним… Затем пропала охота с ним возиться. Также было и с Борисом.

- И ему ты давала уроки любви?

- Нет, он успел понабраться до меня. Мы заметили побуждения к сексу друг у друга и занялись им.

- А как это вы заметили?

- Это видно, или просто чувствуется, - она взглянула на Шуру. – Разве ты меня не хочешь сейчас?

- Сейчас? – смутился Шура.

- Он испугался. Шура еще не имел дела с женщиной, - рассмеялся Миша.

- А ты имел? – усмехнулась Лиза. – Может быть, покажешь.

- Что?

- Тоже испугался, - Лиза обвела глазами ребят, а их было четыре или пять, правда, за вечер одни уходили, другие приходили. – Да, я вижу, вы все здесь невинные младенцы. Прохлопали лучшие годы. Досадно за вас. Что же мне с вами делать?

- Мы бросим жребий, а?

- Чтобы я просветила в делах Эрота хоть одного из вас напоследок?

- Жребий! Да! Здорово!

- Хорошо. Ладно.

Ребята переглянулись и посерьезнели, ощущая, как волнение захватывает их. В это время в дверях появился и вошел в комнату довольно крупный парень с особинкой: это был глухонемой Володя. Все еще больше смутились: выпроводить его просто – нельзя, он один из компании, затеявшей вечеринку… Включить его в список, чтобы бросить жребий?

- Как! И его? А ему-то и повезет!

Лиза лишь рассмеялась над их смущением и испугом, словно глухонемой увалень не такой же мужчина, как и они. Он-то как раз был из тех, кто домогался ее, и она даже угадывала, уж что-что, а мужское достоинство у него хоть куда. Но связываться с ним не стала, чтобы не подняли ее на смех заодно с несчастным. А теперь, что если, жребий падет на него? Да, ее ославят напоследок.

Между тем всех охватывало волнение и нетерпение. Кроме желаний любви и секса, что постоянно волнует кровь смолоду, запахло стыдом и грехом.

Володя показал знаками: «Что это с вами?»

Ребята, живя с ним бок о бок, научились с ним разговаривать на его языке, а он угадывал речь по губам. Но вслух сказать о том, что происходит, ни у кого не хватило смелости, словно и на них напала немота. Было и смешно, и стыдно. Еще немного, все бы разбежались. Лизе, видимо, сделалось досадно.

- Ладно, - сказала она. – Слово не воробей… Что жребий? Один будет со мной, а вы все будете томиться и смеяться? Только над кем? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Будет, как говорится, мастер-класс по делам Эрота и Афродиты.

- Как! Что?!

- Только без смешков. Это же таинство. Ты первый, - сказала Лиза в сторону Шуры, выходя из комнаты. Шура поспешил выйти за нею вон. Лиза за поворотом коридора открыла ключом дверь в комнату, где осталась одна в эти дни, и за руку ввела юношу.

- Не бойся.

- Я ничего.

- Ты весь дрожишь. Но это приятно, и я сама как в первый раз, - она, закрыв дверь на ключ, прильнула к нему, он обнял ее, и они поцеловались.

Она слегка оттолкнула его, уходя вглубь комнаты к окну, куда заглядывала белая ночь и откуда открывался вид на невский плес, на Стрелку Васильевского острова. Слева наискось и как бы внизу Петропавловская крепость, в вышине золотой шпиль с ангелом.

- Какой прекрасный вид! – загляделся Шура.

- Тсс! Не отвлекайся! У нас мало времени, - Лиза начала раздеваться. – Хочешь поглядеть? Еще стриптиз тебе показать? Ты и так возбужден донельзя. Толку от этого мало. Да раздевайся ты скорее.

При свете белой ночи Шура ясно видел и так близко, и наедине девушку, быстро сбрасывающую с себя платье, рубашку, чулки – и тут же бюстгальтер… Он заторопился скинуть ботинки, рубашку, спустить брюки, наблюдая, как Лиза, отбросив одеяло в сторону, легла на кровать и принялась снимать трусики, - зрелище, захватившее его до дрожи в коленках.

- Снимай… Что у тебя там? Молодец! – она встала и, повисая обеими руками на его шее, что обдало его доверительной лаской, раздвигая ноги и приподнимаясь, пустила его в себя, что изумило его тем, что он весь куда-то ушел.

- Опускай меня. Не уходи, - она опустилась на кровать, с поднятыми в стороны ногами, он на нее, зависая над ее лицом, на котором то нега, то мука постоянно перемежались от его движений, чем она словно управляла, касаясь руками его сзади. Лиза в постели, предаваясь любви, была красивей, чем в жизни.

- Так ли?

- Не бойся. Можешь сильнее и чаще. Вот так хорошо. Здорово. Молодец! – И вдруг она его скинула. – Хватит! Мне твоя сперма не нужна, - она платком схватила его член и сильно сжала, верно, вовремя: он изошел и принялся целовать ее груди, чем весьма растрогал девушку.

- Всё, хватит. Хорошенького помаленьку. Иди – и не поминай лихом.

- Спасибо, спасибо, - бормотал Шура, смущенный тем, что с ним обошлись, как с мальчишкой.

- А ты не рад? – спросила Лиза, лежа на кровати, не прикрывшись. – Не сомневайся, я сделала тебя мужчиной. Не робей, ты хорош всем, что нужно женщине. А если полюбишь по-настоящему, будешь еще и счастлив. Говорю тебе это не как шлюха, а как психолог. Есть разница.

Как других она принимала, легко представить; что касается глухонемого, известно, что он после свидания с Лизой Тепловой буквально рыдал от счастья.

В гостиной, погруженной в сумрак белой ночи, раздались смех и аплодисменты.

- На следующий же день, - поспешил закончить Олег Соловьев, - эта история каким-то образом разгласилась, на собрании даже ставился вопрос об исключении Лизы Тепловой за аморальное поведение, но все кончилось для нее благополучно. Одно время она даже работала секретарем деканата философского факультета, что не обошлось без ее чар и деловитости, качества, ныне востребованные, как никогда.

А ведь это история одной студентки. Так что утверждение, что секса в СССР не было, - это ложь и такая же ложь, как не было у нас свободы. Какие-то ограничения в каких-то сферах были и будут всегда и всюду. Свобода, как и всё на свете, явление относительное. Высшая ценность – внутренняя свобода личности, независимо от обстоятельств и законов бытия.

- Философ, - произнесла Лариса.

Анастасия Филонова из башенки, где у нее на столике горели свечи, спросила с серьезным выражением, с тайной красивого лица:

- А почему новелла называется «Жемчужная раковина»?

Да, в самом деле, все заинтересовались и уселись. Олег переглянулся с Вадимом и признался со смешком: