Михаил Веллер - Всё о жизни

На уровне межчеловеческих отношений все довольно просто и отчасти исследовано. Все новое рождается в борьбе со старым, консерваторы тормозят новаторов и т.п. Поэтому если ты прибежал с гениальным открытием, надо быть готовым к тому, что тебя сочтут идиотом, ибо все «нормальные люди» знают, что на самом деле все обстоит так, как уже было известно до настоящего момента и что уже было принято считать истиной.

Непонимание гения современниками – песня старая. На то он и гений, что делает то, до чего прежде никто не додумывался. И он предлагает людям – р-раз! и начать что-то представлять не так, как они привыкли за всю жизнь.

А они не гении, они сами думать не умеют, они знают то, чему их научили, что уже устоялось, и вдруг такая неожиданность.

Но каждый раз человек ищет конкретных объяснений.

В искусстве все вообще размыто насчет критериев, и талант, задвигающий что-то новое, самим своим творчеством отбирает хлеб у тех, кто уже удобно устроен в системе имеющихся ценностей и представлений, кто и сам полагает себя талантом и за свой участок в искусстве готов драться. А большинство не может быть талантами.

Талант – это по определению ничтожное меньшинство, не такой, как другие.

В науке аналогично. Объективные критерии в ней есть, но они отнюдь не обязательно выглядят (и являются) бесспорными, и разобраться в них бывает трудно. Кроме того, большинство людей науки систематизаторы, классификаторы, то есть люди не обладающие оригинальным мышлением, да большинство – просто балласт, удобрение на ниве талантливых одиночек, которые науку и двигают. А без балласта-удобрения тоже нельзя: чтоб поймать Золотую Рыбку, гребут рыбу неводом, заранее в волнах не определишь, кто на что годится.

Дело не в том даже, что ты мешаешь людям удобно жить или отбираешь у них кусок масла на хлеб и листик из лаврового венка. Самим фактом того, что ты сделал нечто иное, чем они, ты мешаешь их самоуважению, их самоутверждению. Признание твоей правоты равносильно признанию твоей значительности – и тем самым равносильно признанию их незначительности – ну, значительности меньшей, чем они обладали до сих пор в глазах собственных и коллег. Обычный простецкий эгоизм каждого из толпы – это само собой. Но уменьшение значительности своей личности, уменьшение интеллектуальной ценности своей личности – это они искренне не в силах признать. Инстинкт жизни каждого заставляет утверждать свою именно значительность.

Так ведь и это не все. Вот имеются, скажем, объективные критики, честные, умные, незаинтересованные в том, кого именно понимать и принимать, а кого – отвергать; на их гонорар и положение это, предположим, никак не влияет. Почему часто не понимают нового? А некогда, «не въехали», имеют иные представления об этом предмете; или им рожа твоя не нравится, или в юности любимый учитель другому учил, или в вечер знакомства зуб у него болел, или премию ему дали и на радостях отвлекли. Короче, когда потом тебя «признают», у каждого найдется кучка конкретных причин. Ну и, конечно, старики со своими старыми представлениями расстаются неохотно, а молодое, входящее в жизнь поколение будет тебя понимать и признавать как бы с самого начала своей сознательной деятельности. Обычный вариант.

Обычный вариант этот всегда сводится к одному, и редкие исключения тут лишь подчеркивают правило: новое входит в борьбе со старым, или, иначе говоря, любое изменение встречает сопротивление того, что уже имеется на этот момент. Эка новость, скажете вы. Но еще одну минуточку. Вот у вас квартира обшарпалась, обветшала, ремонт надо бы сделать. Но лень, и времени мало, и денег не хватает. В сущности, жить неплохо: и отдохнуть на диване можно, и не каплет с потолка, и плита на кухне работает. Но собрались – приступили к ремонту. Обдирать, шпаклевать, переставлять – грязь, разруха, усталость и трата денег, на которые можно съездить в отпуск. Да даже диван сдвинуть с места – нужно преодолеть его сопротивление покоя и затратить силы, совершить работу по преодолению сопротивления окружающей среды. А спокойнее было бы лечь на него и полежать, где он ни стоит.

С этим объективным сопротивлением окружающей среды и сталкивается человек в любых своих действиях.

Можно, конечно, хотеть, чтобы диван был умный и понимал, что в другом углу ему же будет лучше стоять, капать на него из форточки не будет, и пусть он тогда скользит по полу без сопротивления от малейшего вашего толчка. Но без силы трения он бы только и знал скользить по всей комнате от малейшего сквознячка, а ему прочно стоять на месте требуется.

Трудности передвижения дивана или строительства тоннеля под Ла-Маншем мы понимаем. Больше делаешь – больше преодолеваешь.

Трудности реформации государства, скажем, мы уже понимаем меньше. Каждую колдобину норовим списывать на сознательное сопротивление людей, чьи интересы ущемляются, или косное непонимание людей, в чьих интересах реформатор и старается действовать. И вообще – почему пророков побивали камнями, они же болели за счастье тех же людей? Люди глупы и злы? Это песня старая.

Что бы ты ни делал – ты что-то изменяешь в мире, что без тебя не изменилось бы. Любое действие – это преодоление: хоть преодоление инерции покоя пищи, которую ты перемещаешь со стола в рот. Хоть желания людей жить спокойнее, так, как раньше, это легче, чем дергаться. Хоть представления людей об устройстве чего-то: надо излишне напрягать мозги, излишне возбуждать свою центральную нервную систему, чтоб понять новое.

И чем круче к ветру, чем крупнее действие – тем крупнее сопротивление среды. Сдвинуть гору – это не диван переставить. Поэтому любые реформы сопровождаются сопротивлением, борьбой, гражданскими войнами, потерями.

Потому и распяли Христа, и отпустили Варраву: уж больно много один явился изменить, а другой так, мелкий бандит… И если ты собираешься творить великие дела – готовься к великим терниям.

И дело тут не в человеческой психологии, не в устройстве человека и его «несовершенстве» – повторим еще раз, что устройство человека это данность Природы, данность Бытия, а «совершенство» и «несовершенство» человек придумывает сам, соотнося действительность со своими идеалами, а идеал принципиально невозможен в реальности, на то он и идеал, что есть идеальное противопоставление реальности, есть потребность иметь не то, что в реальности есть, потребность изменять эту самую реальность.

Общие законы Природы лишь проявляются через человеческую психологию.

Есть масса интересных примеров.

Скажем, вырубается сейчас бразильская сельва. Сводятся леса на огромной территории – это основная часть «легких планеты», эти леса дают весьма значительную часть кислорода в атмосферу. И вот в этой гигантской работе происходит с людьми масса несчастных случаев. Ну, конечно, места гнилые, нездоровые, тут и змеи, и лихорадка, царапины легко гниют, деревья падают – но все равно, уж слишком велики потери. Организаторы и владельцы работ, получающие огромные прибыли, озаботились большими убытками и решили подключить ученых разобраться, что ж народишку-то столько гибнет, и как с этим бороться. А денег у них много, и к проблеме они подошли серьезно.

Вещь выяснилась потрясающая и необъяснимая. Число несчастных случаев, с интересом сообщили ученые, во много раз превышает то, что следовало бы ожидать по теории вероятности. И удавов учли, и неисправность бензопил, и драки – нет, не получается. А тут уже работают законы больших чисел.

А вот большое действие рождает большое противодействие. Вот вам и фантастика Стругацких. Сопротивление действительно происходит на природном уровне.

Потери в автомобильных катастрофах. В авиации и космонавтике. В открытиях и больших исследованиях. Что ни делай, какие правила ни соблюдай – есть и будут.

Там, где люди могут усмотреть в потерях свободную волю людей, они как-то успокаиваются в знании конкретных причин: трезвее! внимательнее! осторожнее! надежнее! А вот стихийные явления их озадачивают. Хотя здесь действует один и тот же принцип – хоть через поступки людей, хоть через прямиком природные действия.

В 79 году нашей эры Везувий засыпал Помпеи и Геркаланум. Больше за три тысячи лет Везувий никого никогда не засыпал. А ведь это время максимального расцвета и могущества Римской Империи. Ну – слишком высоко поднялись, жирно зажили, много наворотили. И в принципе именно этот момент можно считать поворотной точкой в истории римской империи. Еще прошло накатом несколько мощных десятилетий, еще запустил Траян римского орла во все мыслимые пределы, но порог был уже достигнут, сверхдержава сама себя съела, природе было столько не потянуть. Слишком много наворотили, ребята, я вас вынуждена укоротить автоматически.

Вам не кажется, что в США слишком густо пошли в конце XX века стихийные бедствия – все эти ураганы, наводнения, засухи и снегопады? Отродясь на этом благословенном континенте такого не было. Ох не долго Америке осталось благоденствовать.