Аннелиз Вербеке - Неспящие

Ремко обзванивал психиатров, задавал конкретные вопросы, сравнивал цены. Я подмигивала ему с дивана, притворяясь, что устала. Он улыбался в ответ.

— Мне кажется, мы нашли того, кого искали. Женщина с приятным голосом. Завтра!

Я кивнула и заключила его в объятия.

— Тут или наверху? — спросил меня мой милый.

Уже несколько дней мы не произносили больше вслух слово «спальня». Табу возникают раньше, чем успеваешь заметить.

Я подвела его за руку к нашей кровати с идеальным матрасом на реечной основе. Наши тела сплелись, и он прошептал, что любит меня. Я ощущала сейчас его ласки острее, чем когда-либо за последние недели. Он стал мне намного ближе. Когда он достиг кульминации, я тоже кончила. Но даже во время наших абсолютно синхронных конвульсий я не забывала о том, что его телу они принесут покой, что он заснет как сурок, а я — я не смогу на это спокойно смотреть.

«Спи, малыш мой, засыпай. Крепко глазки закрывай», — мурлыкал он себе под нос. Он не очень-то нуждался в колыбельной. Я разбудила его таким ревом, которого сама испугалась. «Ты что, сбрендил? Вот так вот днем взять и уснуть? Ты что, не понимаешь, как я этого хочу? Но я не могу уснуть. Не могу и все! И ночью не могу! Мне приходится часами смотреть на спящих. Иначе зачем, как ты думаешь, я бродила бы ночью? Не так уж это увлекательно! Что-что? Не срывать на тебе мою злость? Я должна быть добрее к людям? Мне нужна помощь? Положение серьезное? Ах, надо самой понимать — вот оно что! Знаешь, можешь засунуть себе в задницу эту твою милую психиатршу с ее сладким голоском! И вообще можешь убираться! Ты мне не нужен. Что-что? Постой, куда ты? Зачем тебе эта сумка? Слушай, ты же не всерьез? Ты скоро вернешься? Умоляю, вернись!»

В следующие дни я побила все рекорды. Спала, дай бог, два часа из семидесяти двух. Разбудила сорок восемь человек. Три часа подряд горланила в саду одну и ту же песню, в ее первом черновом варианте:

Соседи справа позвонили в полицию, соседи слева вызвали «неотложку». Пришлось наливать по рюмке и полицейским, и санитарной бригаде, «извиняясь за доставленное беспокойство». «Понимаете, у меня, профессиональной оперной певицы, часто бывают гастроли, поездки, и не так-то легко порой наладить контакт со своим ближайшим окружением. Разумеется, днем это не столь мешало бы соседям. Обещаю, я это учту. Ваша супруга тоже любит оперу? Потрясающе. Большое спасибо! Нет, больше ничего не нужно. Спокойной ночи».

В ту ночь: «ВОН». Это не только частица в грамматике, так зовут еще психованного азиата, многодетного папашу — судя по шуму и гаму в трубке. Вначале трубку взяла его сонная жена. Но он весьма бесцеремонно вырвал ее у нее из рук и закричал: «Мы ни за что не собираемся платить!»

Похоже, не все в этом городе спят спокойно. Меня, летящую на велосипеде во мраке ночи, эта мысль немного развеселила. Но усталость осталась. Смертельная, всеобъемлющая усталость. Если не считать того случая, когда я сыграла роль ангела-хранителя для одного парнишки на мосту.

Помню, в ту ночь я успела поругаться с тремя владельцами кафе. Кляла их на чем свет стоит, когда они все трое по очереди заявили, что теперь уже поздно и всем пора спать. Тут я обнаружила, что у меня украли велосипед. Мои попытки завладеть новым ни к чему не привели.

Чертыхаясь про себя, я перешла на противоположную сторону моста. Того парня я заметила боковым зрением. «Speed Kills»[6] — гласила надпись на его спортивной безрукавке. Сопли и слезы во все стороны, руки, разбитые в кровь о ржавое ограждение моста.

«Я покончу с собой!» — эти слова вырвались откуда-то из глубины его горла, но я их услышала. И про себя подумала: «Жалкий идиот! У меня нет для тебя времени! Никакого желания возиться!»

Я сделала четыре шага вперед: «Я Должна Что-то Сделать». Затем обернулась:

— Что случилось?

— Она шлюха!

— Почему?

— Трахается со всеми подряд!

— Ох!

Он закрыл лицо руками и заплакал. В эту минуту он был похож на умственно отсталого тролля. Неспящим людям редко везет. Но уже в следующую минуту он окинул меня взглядом английского лендлорда. Судя по его зрачкам, он собственным примером подтверждал истину, вышитую на его безрукавке.

Я протянула ему руку. Он потряс ее недоверчиво, но с чувством.

— Анжела, — представилась я, хитрая бестия.

— Карлос, — отозвался он.

Он совершенно не понял символического подтекста моего вымышленного имени. Тогда другой, вполне земной вопрос:

— Что там у тебя в мешке?

Я показала на мусорный мешок, прислоненный к ограждению моста.

— Ее тряпки, — ответил он.

Он вытряхнул содержимое в воду. Мы вместе наблюдали, как по черной зеркальной глади поплыл пестрый ворох предметов из шелка и кружев. Затанцевал среди мусора и гнилых щепок. Затем, подхваченный течением, быстрой змеей унесся в море. Река три раза с журчанием вздохнула и снова погрузилась в торжественное молчание. Ну конечно! Откуда ему знать, что все это для меня значит? Такое можно только почувствовать. Умиление при виде пота на шкуре жеребят, несущихся галопом, или капелек росы на только что вымытых ножках младенцев. Песок в лучах утреннего солнца. Неясная грусть-тоска.

Я с удивлением заметила капающие мне на руку слезы. Затем обернулась посмотреть на Карлоса, короля поэтов. Но он уже куда-то исчез. Наверное, пошел спать. Сон лечит.

Курс TRIP (Total Relax/Inner Positivity)[7] обещал и того больше. Синтия, блондинка в толстых розовых колготках, уверяла, что у нее не жизнь, а сплошная круговерть, зато она научилась не брать с собой в ночь свои дневные заботы. А это ведь важно, ведь кто-кто, а она знает, что такое бессонница!

«И все благодаря уникальному симбиозу японской мудрости и кенийского танца. TRIP показал мне, что такое покой. TRIP спас меня».

Наставительным басом с американским акцентом Синтия продолжала: «Видеоролик TRIP вы можете заказать, набрав номер телефона, указанный рядом с флажком вашей страны».

Несколько секунд она беззвучно шевелила губами и под конец дружески подмигивала. Веселая тетка! Даже после семнадцатого просмотра я не могла сдержать улыбки.

«„Магазин на диване“ — это для вас, если вам абсолютно нечем заняться». Ночи напролет я смотрела эту программу в надежде задремать под гипнозом. Я выучила наизусть весь ассортимент: беспроводной кухонный комбайн, в котором можно так же варить яйца, — идеальный подарок на Новый год (Cut and Boil 2000)[8], пластиковый наконечник (Galaxy Spot Control)[9], который навсегда заставит забыть о брызгах, ведь их так ненавидит ваша жена! Шкатулка в форме жука, в которой вы найдете сорок два различных наперстка (Beetle Box Utopia[10], комбинированный комплект).

А теперь еще вдобавок индивидуальный подход. Я заключила с Синтией пакт: «Если нынешней ночью я засну, то я попробую». Тогда, по крайней мере, я готова узнать, где находится ближайший от меня TRIP-центр.

Я закрыла глаза и открыла их через полтора часа. Случай был спорный. Я не слышала голоса Синтии, но чувствовала, что кошка устроилась у меня под боком и что на улице начался дождь.

«TRIP спас меня».

Впрочем, сама она до сих пор не спала.

«Total Relax/Inner Positivity».

Ладно уж, обещала так обещала! Обещания надо выполнять.

Это было девятое по счету хайку, и адресованно оно было лично мне. Мамаша Мириам (так называла себя врачиха с невероятно отросшей растительностью под мышками) присела на корточки рядом со мной. На меня одну ничего не подействовало. Остальные — группка пугливых подростков и уставшие от жизни взрослые, досрочно вышедшие на пенсию, — лежали на холодном церковном полу и бессовестно храпели. Я глазела на медное распятие на стене и про себя ужасно злилась.

В первые полчаса главный акцент делался на «освобождение нашего глубинного я». Участвовать я согласилась лишь от удивления, узнав, сколько людей, оказывается, готовы публично позориться. Это было незабываемо!

Комплекс упражнений начинался с пятиминутной гипервентиляции легких, затем полагалось сделать кувырок и выкрикнуть имя человека, который больше всего насолил вам в жизни.

— Тео! — с чувством провозгласила Ирена, дородная домохозяйка среднего возраста.

Во время выполнения кувырка ее куда-то занесло, и она сломала ключицу худенькому парнишке, которого, по иронии судьбы, тоже звали Тео. В результате оба были в истерике.

На меня напал смех, но, поймав на себе несколько сердитых взглядов, я постаралась замаскировать его под слезы. Слезы людям понятнее. Я почувствовала себя героем голливудского боевика, перед глазами которого за минуту до смерти проносится вся его жизнь. Умирающей я, правда, себя не ощущала, но должна сказать, что Ремко меня все-таки бросил. Передо мной поплыла вереница воспоминании: вот мы радостно занимаемся с ним любовью, вот гуляем по пляжу где-то за границей, вот обедаем в ресторане. В моих воспоминаниях он казался красивей и преданней, чем был на самом деле. Слезы покатились из моих глаз рекой. Мамаша Мириам была довольна. Чтобы как-то меня утешить, она осторожно привлекла меня к своей груди. Не так легко было уйти от дурного запаха, который шел у нее из-под мышек и изо рта.