Джон Гришэм - Покрашенный дом

— Buenos dias, senor![1]

Мексиканец улыбнулся и робко ответил: «Buenos dias» — после чего исчез в задних помещениях лавки.

— Они хорошие ребята, — тихонько сказала Перл, как будто мексиканец понимал по-английски и мог счесть себя оскорбленным тем, что она про него сказала. А я вонзил зубы в сладкий рулет, откусил кусок и стал жевать, одновременно заворачивая и пряча в карман другую его половину.

— Илай беспокоится, что нынче придется им больше платить, — заметил я. При появлении в лавке еще одного покупателя Перл вдруг снова занялась приборкой, протирая все вокруг и поровнее устанавливая единственный кассовый аппарат.

— Илай всегда о чем-нибудь беспокоится, — заметила она.

— Он же фермер…

— А ты тоже собираешься стать фермером?

— Нет, мэм. Я буду играть в бейсбол.

— За «Кардиналз» играть будешь?

— Конечно.

Перл что-то тихонько напевала, а я ждал, когда вернется мексиканец. Я знал еще несколько испанских слов, которые мне не терпелось применить на практике.

Старые деревянные полки вокруг ломились от только что завезенных бакалейных товаров. Я любил заходить сюда во время сбора урожая, потому что Поп всегда в этот период забивал лавку товарами от пола до потолка. Фермеры убирали урожай, так что скоро деньги начнут переходить из рук в руки.

Паппи приоткрыл входную дверь ровно настолько, чтобы просунуть внутрь голову.

— Пошли, — сказал он мне. Потом добавил: — Привет, Перл.

— Привет, Илай, — ответила она и, погладив меня по голове, подтолкнула к выходу.

— А где же мексиканцы? — спросил я Паппи, когда мы вышли.

— Попозже появятся, после обеда.

Мы забрались в грузовик и поехали из городка в сторону Джонсборо, где дедушка всегда нанимал людей с гор.

Грузовик мы поставили на обочине шоссе, где на него выходил грейдер. По мнению дедушки, это было самое лучшее место в округе, чтобы перехватывать здесь людей с гор. Я не был в этом так уж уверен. Вот уже неделю он пытался нанять здесь рабочих, да все без толку. С полчаса он сидел возле заднего борта грузовика на палящем солнце и в полном молчании, пока рядом не остановился еще один грузовик. Он был чисто вымыт и на хороших шинах. Если нам повезет и мы найдем себе рабочих из людей с гор, тогда они будут жить с нами все следующие два месяца. Нам нужны были люди аккуратные, так что тот факт, что грузовик выглядел гораздо лучше нашего, был хорошим признаком.

— Добрый день, — сказал дедушка, когда водитель грузовика выключил движок.

— Здорово, — ответил водитель.

— Вы откуда? — спросил Паппи.

— С севера, с той стороны от Харди.

Движения по шоссе не было никакого, так что дедушка стоял себе на обочине с приятным выражением на лице, изучая грузовик и всех, кто в нем находился. Водитель и его жена сидели в кабине, между ними примостилась маленькая девчонка. Трое мощных парней-тинейджеров спали в кузове. Все они выглядели здоровыми и одеты были прилично. Я был уверен, что дедушке хочется заполучить этих людей себе.

— Работу ищете? — спросил он.

— Ага. Ферму Ллойда Креншоу, это где-то на запад от Блэк-Оука.

Дедушка показал им, куда ехать, и они уехали. Мы смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду.

Он, конечно, мог бы предложить им больше, чем обещал мистер Креншоу. Про людей с гор было известно, что они всегда жутко торгуются, нанимаясь на работу. В прошлом году, в середине первого сбора хлопка на нашей ферме, Фулбрайты из Калико-Рок однажды воскресной ночью исчезли, чтобы потом объявиться на другой ферме, в десяти милях от нас.

Но Паппи никогда не поступал нечестно по отношению к соседям, да и не стал бы он заводить с ними торги из-за рабочей силы.

Мы перебрасывались с ним бейсбольным мячом на краю хлопкового поля, останавливаясь, когда приближался очередной грузовик.

У меня была бейсбольная перчатка фирмы «Роулингс» — Санта-Клаус подарил на прошлое Рождество. Каждый вечер, ложась спать, я брал ее с собой в постель и еженедельно смазывал. Это было самое дорогое из всего, что у меня было.

Дедушке, который и научил меня подавать, ловить и точно отбивать мяч, вообще не нужна была никакая перчатка. Его огромные мозолистые ладони ловили любой поданный мной мяч без малейших затруднений.

Человек он был спокойный и сдержанный, никогда не бахвалился, но когда-то он был легендарным игроком в бейсбол. В возрасте семнадцати лет он уже подписал контракт и стал играть в профессиональной бейсбольной команде — «Кардиналз». Но тут его призвали в армию — шла Первая мировая война, а вскоре после его возвращения умер его отец, так что у Паппи не было особого выбора — только стать фермером.

Поп Уотсон любил рассказывать мне разные истории о том, каким классным игроком был Илай Чандлер — насколько далеко он мог отбить бейсбольный мяч и с какой силой. «Думаю, он был самым классным из всех игроков в Арканзасе!» — так он оценивал дедушку.

— Даже лучше Диззи Дина? — спрашивал я.

— Да тот и близко не стоял! — вздыхая, отвечал Поп.

Когда я пересказывал эти истории маме, она всегда улыбалась и приговаривала:

— Ты не очень-то уши развешивай. Поп любит приврать…

Тут Паппи, который как раз вертел мяч в своих огромных ладонях, повернул голову и прислушался: до нас донесся звук мотора. С запада приближался грузовик с прицепом. Даже с расстояния четверть мили можно было определить, что это были люди с гор. Мы вернулись на обочину и стали ждать, пока он подъедет. Водитель грузовика по очереди переключал передачи с более высокой на более низкую, шестеренки хрустели и взвизгивали по мере того, как грузовик замедлял ход и останавливался.

Я насчитал в нем семь голов — пять в грузовике и две в прицепе.

— Здорово, — медленно произнес водитель, изучающе осматривая дедушку, пока мы по очереди рассматривали всех прибывших.

— Добрый день, — ответил Паппи, делая шаг вперед, но оставляя между ними некоторую дистанцию.

Нижняя губа водителя была перемазана соком от жевательного табака. Это был неприятный признак. Мама считала, что люди с гор не слишком озабочены гигиеной и вообще у них множество дурных привычек. У нас дома табак и алкоголь были под запретом. Мы были баптисты.

— Спруил меня звать, — сказал водитель.

— Илай Чандлер. Рад познакомиться. Работу ищете?

— Ага.

— Откуда?

— Юрика-Спрингс.

Грузовик у них был почти такого же возраста, как Паппи, — шины лысые, ветровое стекло все растрескалось, бамперы ржавые, а из-под толстого слоя пыли проглядывала выцветшая, вроде бы синяя краска. Над рамой был сооружен помост, он был весь заставлен картонными коробками и джутовыми мешками, заполненными припасами. А под ним, на самой раме грузовика, возле кабины был втиснут матрас. На нем стояли двое здоровых парней и равнодушно смотрели на меня пустыми глазами. На заднем борту сидел могучего вида парень постарше, разутый и без рубашки, с мощными плечами и шеей толщиной с хороший пень. Он сплевывал жеваный табак на землю между грузовиком и прицепом и, кажется, вообще не замечал ни Паппи, ни меня. При этом он медленно покачивал ногами. Потом еще раз сплюнул, так и не отрывая взгляда от асфальта под ногами.

— Мне нужны рабочие на ферму, — сказал Паппи.

— Сколько платите? — спросил мистер Спруил.

— Доллар шестьдесят за сотню, — ответил Паппи. Мистер Спруил нахмурился и посмотрел на женщину, сидевшую рядом. Они о чем-то тихо заговорили.

Именно в этот момент ритуала следовало принимать быстрое решение. Нам нужно было решить, хотим ли мы, чтобы именно эти люди жили и работали у нас. А им нужно было либо принять нашу цену, либо отказаться.

— Какой у вас хлопок? — спросил мистер Спруил.

— «Стоунвилл», — ответил дедушка. — Коробочки уже созрели — убирать будет легко.

Мистер Спруил и сам мог увидеть, оглянувшись вокруг, что хлопковые коробочки уже раскрылись. Пока что и солнце, и почва, и дожди все делали в полном согласии, как надо. Но Паппи, конечно же, волновался по поводу прогноза в ежегоднике «Фармерз алманак», обещавшего страшные дожди.

— Нам в прошлом году уже платили по доллару шестьдесят, — сказал мистер Спруил.

Меня не очень-то интересовал этот разговор о деньгах, так что я побрел вдоль разделительной полосы в сторону прицепа. Шины на нем были еще более лысые, чем на грузовике. Одна наполовину просела под тяжестью груза. Хорошо еще, что они уже почти добрались до места.

В углу прицепа, опираясь локтями на боковой борт, сидела очень красивая девушка. У нее были темные волосы, гладко зачесанные назад, и огромные карие глаза. Она была моложе мамы, но, несомненно, намного старше меня. Но я все равно не мог оторвать от нее глаз.

— Тебя как зовут? — спросила она.

— Люк, — ответил я и поддел ногой камешек. Щеки у меня тут же запылали. — А тебя?