Владимир Купрашевич - Последний звонок

– Зачем ты разрешил пойти с ним? – выпив почти фужер освежающего напитка спрашивает она. Спрашивает скорее с любопытством.

– Думал, ты поставишь его на место.

Она рассеянно смотрит куда-то мимо, затем принима-

ется за свое блюдо.

– Я же не знала…

Горин наливает себе коньяк.

– Ты что, обижаешься?

– Я не имею на это права.

– Значит обижаешься, – определяет Вера. – Не буду я больше танцевать ни с кем.

– Я вовсе тебе этого не запрещаю…

Горин ненавидит себя за собственное блеяние, но понимает, что, теперь все, что бы он ни сказал, никак не повлияет на назревающую ситуацию. И что бы ни сделал, тоже…

К соседкам выруливает какой-то южанин, что-то предлагает им, возможно, пытается пригласить на танец. Видимо не получив согласия уводит из-за другого столика полненькую блондинку. Соседки оживляются.

– Ты мне почему-то не рассказываешь о себе. Твоя дочь еще не вышла замуж?

Горин с удивлением оглядывается на нее.

– Нет.

– А пора бы.

– Зачем торопиться с этим? Ты же не решаешься, -

бормочет он.

– А никто не берет, – ухмыляется Вера.

Он окончательно теряется от неожиданного наезда.

– А как твоя жена? Не болеет? – закусывает удила Ве-

ра

Горину кажется что ее слышно не только за их столиком и он напрягается.

– Ты же знаешь, она в возрасте…

Грохот музыки избавляет Горина от дальнейших объяснений и он механически наливает себе еще коньяку. Выпить не успевает. Над головой тот же петушиный голос.

– Дядя, можно пригласить вашу девушку?

Горин не сразу понимает, что обращаются к нему и смотрит на Веру. Та, порозовев, отводит глаза в сторону. Он сжимает губы, чтобы сдержаться, а Вера, не дожидаясь его реакции поспешно поднимается и уводит наглеца.

Горин механически выпивает свой коньяк, затем некоторое время изучает донышко рюмки из обыкновенного желтого стекла…

Соседки, потеряв нить своих интриг, невразумительно пытаются восстановить точку отсчета. К их столику приближается все тот же неугомонный геноцвале. Горин следит как он маневрирует между столиками, затем поднимается к нему навстречу и сообщает, что уже пригласил обеих. У них групповой танец. Соискатель таращит на него глаза, причмокивает и меняет курс на запасной, к белокурой толстушке. Сероглазая, вероятно не понимая что произошло вопросительно смотрит на Горина. Тот сам не знает что на него нашло и виновато пожимает плечами. Темноволосая покачивает головой.

– Что же вы отшили нашего кавалера? Не пришлось бы вам его заменить.

Горин делает вид, что принимает ее слова за шутку, но неожиданное возвращение Веры спасает его. Он помогает ей сесть и предупреждает, что скоро вернется.

– Ты куда? – вскидывает голову Вера.

– Я ненадолго, – добавляет он.

– Не ходи, сядь, – удерживает она его за рукав.

Он рассматривает ее встревоженное лицо вдруг показавшееся ему незнакомым, затем с усмешкой объясняет причину своей отлучки. Естественный физиологический процесс. Он уже не слишком старается выбирать слова, теперь это не имеет никакого значения.

«Надо ж такому случится…» – издевается голос певицы. Только сейчас он замечает, что музыка, под которую уходила его недавняя подруга, еще не кончилась.

После полутемного зала туалет кажется нестерпимо ярким… Может быть она удерживала его чтобы что-то сказать? Да он и без того знает, что именно.

Открывая вторую дверь Николай Павлович сталкивается со своим соперником. Тот уже не кажется недозревшим, правда тощим и длинным, словно рос где-то в условиях недостаточной освещенности. Горину всегда было непонятно чем могут привлекать такие оглоблевидные переростки женщин. Может быть лицом, так тоже ничего особенного, разве что наглые глаза в сочетании с едва наметившимися усиками…Парень под его долгим взглядом бледнеет и пытается протиснуться за его спиной. Проход узкий и Николай Павлович испытывает головокружение от едва сдерживаемого желания ткнуть его локтем в живот…

Оставшись один он приближается к зеркалу и не сразу понимает, что отразившаяся физиономия принадлежит ему. Морщинки, казалось бы недавно лишь обозначившиеся у глаз уже определяются на ощупь. В некогда темной шевелюре просвечивает седина… Горин тяжелым взглядом всматривается в пугающие детали отражения. Жизнь позади… Сознание, как заглючивший компьютер, начинает вдруг подводить итоги, прокручивая бестолковую монотоннотягостную ленту истории с редкими просветами сомнительных радостей. Они наслаиваются, наваливаются всей тяжестью, и сейчас он физически ощущает эту нарастающую глыбу времени на своем горбу.

Из последних сил он пытается сосредоточится на чем-то утешительном, но выдергиваемые эпизоды вызывают лишь унылое недоумение, неужто ради этого цеплялся, толкался, чтобы, в итоге, вот так ткнуться рожей в зеркало и зайтись от ярости – почему в один из бесчисленных дней не прервал эту утомительную, бессмысленную череду забот, потуг, неудач…

Правда, он знает почему. Потому что инстинкт словно ошейник держит его за горло, не дает сбежать. Горин осторожно крутит головой и… не чувствует его. Вот оно! Свобода! Он окидывает взглядом верхние трубы к сливным бачкам. Трубы на вид крепкие, правда они выше кабин и любой вошедший может стать свидетелем его приготовлений, а хуже всего помехой. Сделать все быстро вряд ли получится, но им уже овладела лихорадка нетерпения. Он нащупывает брючный ремень и одним движением выхватывает из петель. Прислушивается. Тишина. Метнувшись в кабину вскакивает на кромку унитаза, быстро перехлестывает ремень через трубу, пытается поймать пряжку, тянется, ловит и… внезапно оказывается на полу ударившись плечом о мусорное ведро и головой о перегородку. Проклятые ботинки соскользнули с глазурованного горшка. Конечно, надо было снять обувь… Полежав несколько секунд он слышит чей-то насмешливый голос. Кто-то интересуется, не надо ли помочь. Все, время потеряно. Он поднимается, садится на край унитаза и долго тупо смотрит на свои предательские ботинки, затем переводит взгляд на зажатый в ладони ремень, встает и вдевает его в брюки. У раковины умывается холодной водой, подставляет лицо под струю воздуха из электрополотенца. Воздух не подогретый и он долго ждет, когда кожа высохнет, стараясь ни о чем не думать, да это и не сложно – в голове где только что роились какие-то мысли пусто, словно в покинутом улье, шевелит ею и едва не вскрикивает от боли, с какой ошейник впивается в горло.

Он почти выскакивает в вестибюль стоит там некоторое время поеживаясь от недоумения и ужаса. Чего, собственно, он взбеленился?! Молодая, здоровая девушка испытывает естественную потребность в молодом же осеменителе, который сможет стать отцом ее детей, ради производства которых она и сама произведена на свет, и, может быть, станет ей спутником на долгие годы. Потому абсолютно естественно, что она покидает распустившего слюни старого клеща. Элементарная житейская логика и не в его власти идти поперек встроенной программы. Все это он всегда знал, но, вместо того, чтобы отпустить девчонку цеплялся за ее юбку. Наверное, со стороны, он похож на небольшого паучка, нечаянно поймавшего в свои коварные сети крупную, красивую муху. Слишком крупную и слишком красивую… Горин мотает головой, словно так можно избавиться от навязчивых мыслей и с трудом удерживает равновесие. Определенно он слишком много выпил.

В зале ресторана временное затишье. За их столиком никого нет. Теперь он совсем один. Наверное девицам, то ли студенткам, то ли путанам удалось-таки подцепить клиента. Хотя первый их претендент-геноцвале за столиком блондинки и уже пытается поймать ее колено. Девица по поводу его поползновений не имеет ничего против, но, старается сдерживать нетерпеливого инородца, поскольку обстановка исключает развитие событий. Значит не он. Военный тоже на месте – таращит осоловевшие глаза то на одну, то на другую из приглашенных дам. Вероятно перебрал. Тоже выход. Горин пытается угадать по какому сценарию могут развиваться события у этой троицы и эта уловка помогает ему не соскользнуть вновь в свои проблемы.

Появление официанта тоже кстати. Горин знаком приглашает его к столу. Тот, листая на ходу квитанции, подходит и почему-то озирается.

Николай Павлович вопросительно смотрит на него.

– Заказ делала дама. Платить будете вы?

– Да. Видимо расплачиваться буду я, – отвечает Горин и усмехается.

– Но, возможно она не ушла, – официант выдвигает из-за тарелки Веры гардеробный номерок.

– Это уже не имеет значения.

Официанту неинтересны его проблемы, и он сухо называет цифру. Николай Павлович, не вникая в обоснованность счета выкладывает деньги.

Гарсон слегка оживляется.

–Проследите, чтобы номерок не потерялся, – кивает Горин на гардеробную бляшку.

Официант на секунду задумывается, но тотчас соглашается.