Зуфар Гареев - Путь плоти

Водрузил бойца полового фронта в коляску, покатил на кухню.

– Эх, сынок… Вот умру я, как ты тут, а? Ведь совсем один останешься, парень… Ну-ка, кровь откуда? Упал, что ли?

– Каждый ее приход – шок, – говорит Стас. – Каждый уход – смерть. Ты понимаешь это, пап?

– Ну, как же не понимаю? Разве я спорю? Хорошая она. Травит душу, но про любовь забудь. Пустоцвет она. И знает об этом; сама же и мается… Ладно, пойдем, по стопочке, поднимем, легче будет.

Вкатились на кухню. Стас замечает на столе деньги.

– Много же стоят мои шары, отец?

Отец убрал деньги по старинке под клеенку.

– Мои и рубля не стоят, сынок. А твои – золотые, значит.

Отец разлил по маленькой.

– Ладно, не дури. Она же от чистого сердца. Может она несчастнее тебя. Ты просто молодой еще, потом когда-нибудь поймешь жизнь-то…

Лариса села на сиденье осторожно, задумчиво. Тронулись.

– Ужасный эксперимент, – сказал Вадим.

– Это не эксперимент.

Она положила голову на плечо мужа.

– Теперь ты знаешь любовничка, которого можно будет сбросить с этажа вместе с его убогой коляской… Чтобы уж совсем к чертовой матери… мозги разлетелись на асфальте…

– Ну, зачем ты так… Я ведь еще ничего не сказал. Не злись. Теперь я понимаю, что это значит – ничья.

– И ты ничей. Просто ты боишься этого. Мы все ничьи. А человеку надо быть чьим-то, так легче.

– Может, поужинаем?

– Мне все равно. Не гони на красный…

– Иногда мне кажется, что ты специально подстраиваешь эти испытания. Когда я выдержу, ты скажешь – молодец, Вадя, ты самый настоящий оловянный солдатик! И теперь я твоя навеки, вся, без остатка.

– А тебе это надо? Когда я стану твоя навеки…

Улыбнулась.

– Прости, я и слово-то такое не могу произнести. На-ве-ки… Бр-рр… Мы же люди, а не вещи или постулаты.

Вадим повторяет:

– На-ве-ки… Да, если вслушаться, звучит странно.

– Я приду, когда будет нужно, и уйду, когда будет нужно. Правда не знаю, кому будет нужно: тебе или мне. Если хочешь – терпи. Если нет, еще раз говорю – давай разойдемся.

– А как ты будешь думать обо мне, когда мы разойдемся?

– С почтением. И всегда буду благодарно плакать за то, что ты столько вытерпел из-за меня. И продолжаешь терпеть…

– И никогда не придешь?

Лариса поцеловала его в отсутствие трансхаера, на улыбчивых губах – добрая насмешка:

– Приду и скажу: ну, давай я тебе поглажу пузико… лысинку поглажу… ну, давай я тебе сегодня устрою секс… Возможно, с элементом урагана…

Тем временем вышли из машины, входят в ресторан. Вадим так и не может понять: счастлив он или несчастлив. Иногда ему кажется, что что-то открылось в их отношениях с супругой, а иногда кажется, что окончательно погрузилось во мрак.

– А-по-тем-но-фи-лия это называется, – говорит Лариса по слогам, делая два глотка вина. – Влечение к людям с ампутированными конечностями.

Улыбается, добавляет:

– Увы, это не похоже на гламур.

– Не похоже, – отвечает Вадим.

На следующий день Лариса едет к подруге Ольге. Ольга ждет ее, обитая в инвалидной коляске перед компьютером. Бабушка Марья Васильевна приносит кофе. Ольга замечательно владеет Фотошопом. На стене большие портреты мировых звезд – так хорошо она продвинулась в фото-пинапе.

Также на стене несколько фотографий прошлых лет. Она и ее парень Коля, стритрейсер. Фотографии летние: много смеха, улыбок, в общем, счастье.

Все закончилось шесть лет назад, под самый Новый год, когда они попали в аварию, катаясь по ночному городу. Результат – оба инвалиды. Она – без ног, у Николая ноги есть, но они парализованы. Кроме того, у него отрезана по локоть правая рука, а лицо сильно обезображено ожогами.

Во двор заруливает шумная банда алкоголиков. Руководит ею Нина Марковна, мать Коли. Это боевая старушка в бейсболке «Крутышка!» Активен также мужик Геннадий. В общем, все навеселе. Вопрос: где взять денег, чтобы добавить, как говорят… Тишину двора пронзает пронзительный голос Нины Марковны.

– Спят! А про Коленьку моего хоть кто-нибудь подумал? Да как же! Спят, они, скоты!

Колян громко горланит:

Размахивает руками песне в такт и вываливается из коляски.

– Эх, Олюлик, как нас разнесло, а!

Нина Марковна всполошилась за здоровье сына:

– Колю обронили… Геннадий, не видишь? А ну подними! Раскровянится ведь!

– А вон у меня теперь какой бумер… – не унимается Колян. – Двухколбасный, детка… Катацца поедем?

Геннадий с товарищами затаскивают Николая в коляску.

Тот бормочет:

– Новогодний подарок… Всю жизнь буду помнить: нога – налево, рука – направо. И все дела.

Сплевывает:

– Эх ты, дедушка-Мороз… ты подарки нам принес… Пидарас горбатый…

Нина Марковна за свое; грозит кулаком:

– Спят они, сволочи, а Коляна моего сгубили! Да если бы не эта коза, он бы давно Бауманку закончил!

Марья Васильевна как тигрица выскакивает на балкон.

– Пришла, позорище!

Марковна:

– Нарисовалась, паскуда!

Голоса в других окнах:

– Опять инвалиды сцепились, сволочи … И когда это кончится? Житья от них нет!

Марья Васильевна:

– А ну убирайся! Да если б не твой козел, наша Олечка знаешь, где бы уже была? Такая красавица, умница…

Марковна:

– Знаю, где!

Поворачивается задом, наклоняется:

– Вот где! Видела?

Колян тоже обижен:

– Кто козел? Ты повтори, кто козел? За козла ответишь!

Марья Васильевна притаскивает заготовленные мягкие помидоры, начинает швырять в банду.

Марковна гнет свое:

– А дай хоть сто рублей! Компенсацию дай, дорогая!

Кто-то с этажа опускает вниз стеклянную банку на веревке, в ней купюра (лишь бы смолкли и рассосались, поспать дали).

Алкоголики удаляются нестройными рядами.

Колян знай зажигает:

– Девочкой своею ты меня назови… Олюлик, вон теперь какой у меня бумер!

Подпрыгивает в коляске:

– Поедем кататься?

И опять во дворе утренняя тишина. К подъезду подруливает машина Ларисы. Вскоре Лариса погружает безногую подругу на переднее сиденье.

Большой газон в Измайлово (у пролеска перед Серебряно-Виноградным прудом) свеж. Июль блестит на траве, на воде, в дальних деревьях, на Соборе Покрова Пресвятой Богородицы. Ольга – рисует, а Лариса просто под солнцем лежит рядом.

Лариса говорит как бы невзначай:

– Я была у цыганки… Долго мне еще ребенка ждать.

Села.

– Когда у тебя овуляция, Оль?

– Сегодня двенадцатое? Через 5 дней обычно…

– Оля, тебе нужен ребенок. Маленькое счастье в руках. Тогда ты будешь нужной на этом свете хоть кому-нибудь… – Она светло и просто плачет о чем-то своем.

– Ты смеешься. Кто мне его даст?

– Вадим.

– За что же мне такое счастье?

– Я не знаю, как у меня сложится жизнь с ним. А вдруг…

– Что вдруг?

– Не знаю, что вдруг… Это я просто так… А я буду второй мамой. Первой пока я не могу быть. Первой будешь ты.

Она снова вытянулась на газоне, разбросала руки, – и долго-долго смотрит в небо.

– Здорово как! Полегчало! А то душу тянуло и тянуло…

– Какая ты вся стройная… статная… – любуется подругой Ольга. – Швыряешься мужиками налево и направо… Одна не боишься остаться?

– Без мужика не боюсь, – шмыгает носом Лариса; слезы подсыхают – Без ребеночка боюсь. Но мне пока нельзя его…

Сделала паузу.

– Нельзя, понимаешь? Что-то не пускает, что-то говорит: нельзя.

Ребенок так ребенок…

Загородный доме Вадима и Лариса – поздний вечер.

– Пупсик, ты должен это сделать во имя нас. Представь, что мы с ней – одно целое. Постараешься? Вспомни свою базовую функцию. Ты – производитель.

Вадим еще какое-то время переминается с ноги на ноги, потом входит. На кровати – Ольга. Вадим сбрасывает халат, ложится рядом. Первые робкие ласки… Они взаимны.

Ольга шепчет:

– У меня шесть лет не было никого… Никого… Ты можешь представить, что сейчас творится у меня там?

…Их узаконенная оргия длилась часа полтора. Лариса ждала мужа.

– Как будто это и мой ребенок, понимаешь? Когда я училась в седьмом классе у нас родила кошка Груша. Так вот, собачка Муха просто с ума сходила, у нее даже молоко пошло, представляешь? Сядет рядом с Грушей, и смотрит часами, как Груша кормит, облизывает… И сама облизывала, когда Груша ее допускала. Оказывается, материнский инстинкт передается как насморк.

– Кто я теперь? – спрашивает Вадим.

– Гражданский муж моей лучшей подруги. Пусть Ольга живет в той спальне, хорошо?

– Пусть.

– Будет и у нас ребенок. Я просто разберусь в себе, в своих проблемах… У нас все будет как у людей, просто надо подождать.

– Я готов ждать.

– Ты у меня славный мальчик, и сегодня я тебя люблю. Сегодня я жутко хочу тебя. Я хочу тебя за все…

Лариса тянется к Вадиму, – и ее настоящее желание (такое редкое!) передается ему.