Сергей Алексеев - Рассказы

Машины Рома не дождался…

Сейчас нет ни Ромы, ни Сереги. Серегу хоронил Рома, Рому хоронил Гаршин, а кто хоронил Гаршина уже неизвестно и где неизвестно. После смерти Сереги и Ромы он вскоре уехал.

О смерти Гаршина я узнал от Юрки — в очередной свой приезд — и был ошарашен. Сколько можно?!

Гаршин… Он оставил у меня менее всего воспоминаний, ничего неординарного я в нем не видел, был неглуп, имел высшее образование, работал терапевтом, был тих и скромен. Но по всему было видно, что наша жизнь убогая его не вдохновляла, поэтому частенько он вдохновлялся сам. Ну, конечно же, с помощью водки.

Водочка… Похоже, если бы ее не было, ее надо было бы придумать. Чтобы без нее делали в России… Я так думаю, без нее Россия вымерла бы раньше от революций, бунтов и бесконечных протестов вечно недовольных людей.

Был он женат, был у него ребенок. Жил он в обычной совдеповской квартире, получал мало. Жена, конечно, была им недовольна и «держала» его до первой пьянки.

Конечно же он сорвался и конечно же он снова запил, так как был он человек слабый. А после смерти Сереги он стал еще слабее, Серега был единственным, кто скрашивал ему его существование в нашей Тьмутаракани.

Жена оказалась сильнее. Она сдержала свое слово, она его — выгнала.

Вскоре его выгнали и с работы, он уехал в другой район, в общем-то, он уехал в никуда… Там он снова запил, отравился… и умер.

Вообще Гаршин жил тихо и умер тихо, ушел в никуда, туда, откуда не возвращаются. Был Гаршин и нет Гаршина. Где Гаршин? Никто не скажет где, пришел, ушел, зашел, вышел.

В общем в новой России он тоже не прижился.

Новой России он тоже оказался не нужен.

Вот и вся жизнь — короткая и неяркая.

Вообще-то они все прожили жизнь короткую и неяркую.

Как гласит американская хартия прав человека: «Каждый человек имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью!»

Жизнь у них была, свобода, в общем-то, тоже. Счастья у них не было, но они к нему стремились, каждый, конечно, по-своему.

Но итог один, всех их похоронили, закопали в землю, поставили крест.

Иногда я бываю на кладбище и смотрю на лица — на фотографии молодых еще людей — и меня поражает соседство молодости и смерти.

Расцвет сил и вечный покой.

Почему так произошло?

Почему так много молодых?

За что они полегли, за какие идеи?

Кто их убил?

Их убила Россия. Их убили реформы.

Высказывается мнение, и с ним можно согласиться, что реформы в России пошли по наихудшему варианту — выкашивая вокруг все и вся, в первую очередь слабых и неудачливых. Слабые вымрут, это очевидно. Сегодняшняя Россия не для слабых.

Слишком пессимистично?

А где сейчас жизнерадостные глуповатые оптимисты?

Где их знамена, где их идеи?

На их знаменах в дорогих автомобилях передвигается сейчас новое племя, которое цинично подкладывает их себе под задницы[1].

Вот и все!

Это конец.

Второй жизни не будет!

В нашей Тьмутаракани я оказался случайно, я зарабатывал там квартиру.

Мое вынужденное существование было серым и однообразным, грустным и тоскливым, но оно было бы пустым и потерянным, если бы не было Сереги-нарколога — его мыслей и рассуждений.

А потом появилась Ольга, она тоже была медицинским работником — на врачей мне везло — высокая стройная брюнетка с тонкими чертами лица. Ее нельзя было не заметить. Она была бы яркой и для города, ну а в деревне тем более. Все мужчины сразу обратили на нее внимание, некоторые знакомились и звали в гости, но она выбрала меня.

Своим появлением у нас Ольга скрасила мое существование.

Я тогда жил с чувством, что жизнь проходит мимо.

Сильно и часто хотелось изменить все и одним разом, но чувствовалось, что это невозможно, все развивалось по каким-то своим неведомым законам.

Другой жизни не было и приходилось жить эту.

И вдруг Ольга — она была как подарок. Мы с ней пили водку, а потом ложились в постель.

Придумать что-то новое было трудно, люди за тысячи лет ничего нового так и не придумали, так делали до нас, так будут делать после нас.

Иногда это было у нее, иногда у меня — в моей комнатенке в общаге, где в коридоре довольно смело бегали крысы и постоянно стояло зловоние.

Мы даже ни разу с ней не сходили в кафе, их там просто не было.

Наш роман длился недолго…

В отпуск я уехал в Крым, когда вернулся, мне сказали, что Ольга чудила — всегда внешне строгая и пристойная — гуляла с какими-то мужиками, не ходила на работу. Ее искали — нашли в обществе трех мужиков — одну, пьяную и голую, пляшущую на столе.

Серега тогда сказал: «Это по-нашему. Наша девочка».

Ну а для меня это был хороший повод расстаться.

У Ольги было двое детей и перспектива жить с ней в браке меня не прельщала.

Помнится, у нас с ней были еще какие-то встречи, почти безразличные для нас, но потом в ее жизни появился Павлуткин и как-то при случае он мне сказал, чтобы я больше не приходил к ней, так как у него с ней серьезные отношения, он переходит к ней жить и т. п. Я ему ответил, что я вообще уже давно к ней не прихожу, а я действительно к ней уже не приходил. Но просьба мне его не понравилась, впрочем, я о ней вскоре забыл.

Но однажды… А это был день рождения, мой день рождения и исполнялось мне в этот день 33 года — я вспомнил.

Сидели мы втроем — я, Серега и Денисов.

Сидели у меня, уже в новой моей квартире, на кухне, где еще ничего не было, даже нормального стола. Сидели и пили водку. Охмелели и стали вспоминать женщин.

Я вспомнил Ольгу и вспомнил Павлуткина и его просьбу.

Лучше бы он не просил меня об этом. Я сказал парням, чтобы они посидели, а я сейчас схожу к Ольге и позову ее.

Отсутствовал я недолго, но «плодотворно».

Постучав в дверь, я увидел Павлуткина, он открыл ее и сказал: «Я же просил тебя больше не приходить к ней» и как поется в песне: «Ударил первым я тогда. Так было надо!»

Началась драка, но силы были неравны, он был трезв и крепок, я же уже был изрядно подпит, бить меня было легко. С третьего этажа до первого у нас происходило что-то вроде моего медленного отступления с избиением.

Избит я был довольно сильно, у Павлуткина было всего лишь пару синячков.

Я поднялся к себе, ребята были шокированы моим избитым видом, но я не переживал, умылся от крови, вытерся, и мы снова продолжили, зато теперь был повод посмеяться.

Марк Твен был тысячу раз прав, когда сказал: «Не относитесь ко всему так серьезно, особенно к самому себе. Ведь мы здесь ненадолго. Лучше посмейтесь немного!»

На следующий день Павлуткин приходил с бутылкой мириться, пить я с ним не стал, успокоив его, что все нормально, история забыта.

Я потом долго удивлялся, что именно в день рождения и именно в день 33-летия я был избит. Какое совпадение!

Спустя некоторое время я был как-то в милиции по своим рабочим делам и видел как в «дежурке» на полу валялся Павлуткин. Валялся и орал, так как его «успокаивали» с помощью резиновой дубинки. Потом мне говорили, что, мол, его били за меня, но я об этом никого не просил и конечно же его били не за меня, его били за него. Это был просто образ жизни Павлуткина.

Вообще, как говорил Серега, битье многим помогало!

Ольга… Я не знаю, как она отнеслась к тому, что я был избит Павлуткиным или уже не помню, но то, что она однажды спасла мне жизнь — это точно, и было это еще при наших с нею встречах.

Я не мог каждый вечер ходить к Сереге на беседы и поэтому провести очередной вечер где-то, как-то, но без него и без его мыслей для меня было проблемой. Порою приходилось проводить время с малознакомыми, а порой и вообще незнакомыми людьми.

И вот один из таких вечеров для меня мог закончиться плачевно, он мог вообще стать последним.

Однажды, после одного удачно закончившегося дела родственники клиента пригласили меня выпить коньяка, а я их пригласил к себе домой, где к одному событию было закуплено много водки.

Выпивали мы втроем: Кирсанов, я и с ним была молодая женщина, она, конечно, выпивала меньше.

Закуски было мало, мы быстро опьянели. По предложению Кирсанова стали соревноваться, кто больше выпьет. Потом эту женщину заинтересовали мои вещи, и она просто стала складывать их себе в сумку, я естественно возмутился, а Кирсанов достал нож и подставил его прямо к области сердца. И в это время раздался звонок. Звонила Ольга, она пришла ко мне в гости, звонила долго, они вынуждены были превратить все в шутку, я открыл дверь, зашла Ольга, и они стали уходить.

Я почему-то пошел их провожать до вокзала, но напоследок они все-таки сорвали с меня шапку, и Кирсанов ударил меня ножом, но я увернулся и удар пришелся удачно в ногу, скользящий.

Серега тогда сказал мне, что я живу «острой жизнью», но я просто спасался от скуки.