Наталья Милявская - ПИТЕР глазами провинциалов

Только не вздумайте в эти часы спутать подземку с консерваторией. Нет, не смейтесь, на самом деле это очень легко сделать — часиков после восьми-девяти. Тогда у любого пассажира подземной железной дороги складывается впечатление, что он попал в филиал академии искусств на занятия, или в филармонию на симфонический концерт.

Возле эскалаторов и в переходах между станциями, возле турникетов и в узких закоулках за газетными киосками, на ступенях, скамьях и возле колонн — где только не возникают стихийные очаги культуры! Флейты, контрабасы, аккордеоны, скрипки, саксофоны, тромбоны и тубы, губные гармоники и барабанные установки — на чем здесь только не играют! Пару дней назад, в переходе с Владимирской на Достоевскую, появился парень с раритетными гуслями! Вечерами в метро подрабатывает вся творческая молодежь Санкт-Петербурга.

Играют хорошо, талантливо. Смело импровизируя, переделывая на ходу классическую нетленку и легко смешивая музыкальные стили. А вы ноктюрн сыграть смогли бы, спрашивается, на трубе, с вариациями из «Рапсодии в блюзовых тонах» Гершвина, с легким уходом в «Желтую подводную лодку» и плавным выходом на «Мурку»? А вот человек в заношенном свитере, перед которым лежит потертый футляр, наполненный потертыми десятирублевыми купюрами — с легкостью!

Предпочитаете перкуссию? Добро пожаловать на Сенную или Садовую Площадь — на выступление двоих долговязых парней, украшенных дредами, растаманскими беретками и трехдневной щетиной. Дарбука в их руках старая, немыслимо потертая, украшенная разноцветными плетеными нитями — эта рабочая лошадка помогла пережить плохие времена не одному поколению вольных музыкантов.

Хотите душещипательных скрипок? Вперед, в длинный переход между станцией Маяковской и Площадью Восстания. Ближе к десяти там появляется очаровательная особа лет пятнадцати, в перчатках-митинках и тяжеленных армейских ботинках. Пилит на скрипке она не ахти, но разве можно пройти мимо нежного ангельского лица, украшенного светлыми локонами и неземной печалью? Мелочь кладите в картонную коробку.

Но не только музыку продают в переходах и на станциях — чего только не отыщешь на мраморном полу метрополитена! Вот пожилая женщина разложила на не менее пожилом гобеленовом покрывале какие-то книги. Книги эти пожелтели и деформировались от воды, однако кто-то копается в этих исторических раритетах, перелистывает шершавые от времени страницы. Вот странная особа лет тридцати, в вязанной шапке, натянутой на глаза, предлагает вам павлиньи перья — оптом или в розницу. Где, спрашивается, она надергала этих перьев в суровом северном климате — и куда эти перья следует девать покупателям?

Вот вдоль стены протянулись прилавки с DVD-дисками, которые, воровато оглядываясь, предлагают молодые люди отнюдь не интеллигентской внешности. «Купите за сто рублей восемь фильмов, которые еще не вышли в прокат!». И будь ты хоть трижды поборником закона, все равно купишь эту поганую экранку, потому что… ну где вы еще хапнете за стольник Милу Йовович, Джоди Фостер, Тарантино на пару с Родригесом, и еще пару сотен злобных голливудских зомби, закатанных на один диск?

Доходишь до дисков — а рядом уже скулят, пищат, мычат и хрюкают заводные звери китайского производства, пристающие к людям. Собачки становятся на задние лапы, котята и кролики подмигивают глазами-лампочками, коровы в растаманских шапочках дергаются и мычат на разные лады… интересно, кто-нибудь покупает весь этот надоедливый ужас? Видимо, да, потому что у молодых здоровых парней призывного возраста, которые торгуют этой заводной живностью, достаточно цветущий вид. В метрополитене бизнес процветает — кризисом его не возьмешь!

А еще рядом — воздушные шары, а еще — искусственные цветы, неизвестно для каких целей продающиеся в метро. А еще… Впрочем, оставьте шары, цветы и заводных котят, и взгляните на часы — время неумолимо приближается к десяти. Если вы не робкого десятка, имеете выносливый желудок и вообще циник и пофигист, оставайтесь внизу до закрытия — и вы увидите еще одно, ночное лицо питерской подземки.

В лучших традициях голливудских триллеров после захода солнца в питерском метрополитене материализуется огромное количество весьма странных личностей. Нет, многоуважаемый читатель, я вовсе не собираюсь рассказывать вам, что по вечерам на станции «Крестовский остров» можно встретить оборотня в шарфе местной футбольной команды, или, случайно глянув в окно мчащегося по запутанным подземным тоннелям вагона, ухватить взглядом чудовищного размера крыс, поедающих кабель в мрачных закоулках и ответвлениях подземки. Пусть подобными легендами пугают первоклассников. Но, черт побери, кого только в метро не встретишь!

Вот в переходе появляется компания молодых людей, чьи волосы ровными иголками топорщатся в разные стороны. Литр лака, расческа с мелкими зубьями и два часа терпения — и вот ты уже привлекаешь взгляды не хуже, чем солист незабвенного «Tokyo Hotel». Интересно, девушки больше обращают на тебя внимание, если твоя голова похожа на глубоководную мину времен Второй Мировой? За ершистыми парнями в метро ныряет парочка девушек-готов (бледные лица, всклокоченные волосы, черные ногти и губы, кружевная бабушкина шаль поверх черного дедушкиного плаща, восемь колец в нижней губе). Готы синхронно садятся на ступени эскалатора, так же синхронно достают из рюкзаков сникерсы, и делят крохотные наушники от плеера на двоих. Связанные одним проводом, молча жующие шоколад, они ужасно смахивают на инфернальных сиамских близнецов.

Вот к платформе спешат полосатые школьницы — черный-малиновый-черный-малиновый… Лаковые ободочки на волосах, ботинки на рифленом протекторе, обтягивающие джинсы, чудом держащиеся на острых тазовых костях, черепа из страз на куртках… Ах, нет, извините, вторая особа — это же мальчик! Впрочем, из-за одинаковых черных челок на один бок разобрать, кто под этой челкой девочка, а кто мальчик, невозможно. Впрочем, эмо и сами почти не разделяют друг друга по половым признакам…

Вот по переходу с «Владимирской» на «Достоевскую» движутся суровые бородатые дядьки, все в коже с головы до ног. Им навстречу — компания в камуфляже, с огромными рюкзаками за спиной и бритыми затылками. Чуть поодаль, прямо на мраморных ступенях, распивает пиво весело гогочущая и едва держащаяся на ногах группа зенитовских болельщиков в синих шарфах. Рядом на полу притулилась фигура без определенного пола и возраста. Объедая ногти с чумазых рук, облаченных в рваные вязанные перчатки без пальцев, фигура пристально следит за понижением уровня жидкости в бутылках болельщиков. Рядом покоится большой пластиковый пакет, доверху наполненный стеклотарой. С другой стороны пакета, обвязанная за шею веревкой из старых разноцветных поясов, спит лохматая собака неопределенной породы. Собаку вовсе не смущает, что вы по неосторожности можете споткнуться о ее вытянутые лапы — а вы и спотыкаетесь, потому что обернулись на пролетевшего мимо эльфа.

Эльф одет в развевающийся плащ до пят, по плечам его рассыпались пшеничного цветы волосы, перехваченные проходящей поперек лба плетеной лентой, запястья его сплошь покрыты браслетами из бисера и шерстяных нитей, а за спиной в самодельной перевязи болтается двуручный меч. И с таким мечом эльфу не страшны ни пьяные болельщики «Зенита», ни парни с бритыми затылками. Если противник, разумеется, не вооружен травматическим или огнестрельным оружием.

Глаза эльфа светлы и безмятежны — то ли от внутреннего света, переполняющего душу, то ли после принятия некоторых химических препаратов. Он взмахивает невидимыми крыльями и впархивает в вагон — а вы так и остаетесь стоять на перроне, глядя вслед ожившему персонажу сэра Толкиена.

Оглянитесь вокруг — недельку-другую внизу, и вы уже можете смело писать диссертацию о субкультурах современного Санкт-Петербурга. Ночные пассажиры питерской подземки больше похожи на массовое фрик-шоу. И вся эта масса выпивает и закусывает на лавочках, ступенях или прямо на полу, спит на рюкзаках, сигает с разбега через турникеты, прорываясь в метро без жетона, целуется взасос, играет на барабанах и танцует под мелодии из мобильного, просит милостыню, просит закурить, рассуждает о международной политике, покупает и продает наркоту, играет в футбол, бутылочку, сокс и прятки.

У человека, пару дней назад десантировавшегося на берега Балтики из какого-нибудь Среднеплюйска, глаза лезут из орбит, а челюсть так и норовит выпасть прямо на ступени эскалатора. И лишь врожденная тактичность и опасение выхватить по голове не позволяет ему тыкать в какую-нибудь, особо живописную личность, пальцем, и выкрикивать что-то удивленно-нечленораздельное.

При этом не спешите развешивать ярлыки на людей, которых вы видите вокруг. Внешность обманчива. Вот панк, сидящий напротив вас в вагоне, украшенный изумительным зелено-красным ирокезом и увешанный цепями, невозмутимо читает «КоммерсантЪ». А миролюбивая старушка, божий одуванчик с крохотной иконкой в руках, выпрашивающая милостыню возле одной из колонн, с легкостью запустит вам в спину пустой бутылкой только за то, что вы не нашли для нее двух рублей.