Александр Муленко - Возвращение Панды

— Мама, а я хочу ещё! Пожалуйста?!

А вдруг забудут взрослые отвести её в зверинец? И чуда не будет? И сказка уедет… Но молчит ребёнок, и так много успевают сделать родители. Всё отремонтируют и перестирают, перегладят и перештопают, прочитают нотацию о пользе общественного труда и попросят полить цветы на подоконнике. Таня работала безотказно: покормила рыбок в аквариуме, почистила коврик для игрушек и услышала, что она умница.

— Дедушка, а я хочу в зоопарк.

— Так вот, оно, почему ты такая послушная, непоседа. Устал я, однако…

Он уснул и захрапел, а растерянная внучка присела на стульчик, чтобы было удобнее наряжать на улицу свою любимую куклу Надю. Но игра у неё не клеелась, потому что горбатый верблюд из зоопарка сегодня больше волновал её детский ум. Таня спросила у мамы, какой он: домашний или дикий, и услышала в ответ, что он плюётся.

— А что едят верблюды? Сено или овёс?

Но мама отрезала:

— Отстань, — и дала ей большую книжку про собак.

Девочка уже видела собак и захныкала. Очень хотелось увидеть верблюда и полосатую африканскую лошадку, которая была нарисована на афише.

— Зебрёнок, — твердила Таня.

Но мама не слушала дочку. Она осерчала и велела немедленно встать ей в угол или, наконец, замолчать, — и тихий детский плач неожиданно вырос, как буря из ветра. Так и мы отстаивали в детстве свои права на свободу и любознательность. Дедушка на диване пошевелился, вздрогнул и принял решение — идти!..

— Рёва-корова! Плакса!

Теперь уже мама готовила «куклу» в дорогу: наряжала дочурку, шнуровала ей ботинки, проверяла застёжки на курточке, поучала сердито:

— Не вертись, как юла! — и, натягивая на голову девочке вязанную шапочку, нравоучительно добавила: — Уши надует!

— Не надует, — ответила Таня и поторопила её: — быстрее!

— И вырастут у тебя на голове лопухи, как у Чебурашки! — одёрнула её мама.

— Я не Чебурашка. — насупилась дочка. — Я — Красная шапочка.

— Вот и съест тебя Серый Волк в зоопарке, если ты не станешь послушной!.. Беги! — назидательные речи окончились и обрадованная девчонка помчалась вприпрыжку по улице впереди взрослых, ежеминутно оглядываясь назад на деда и торопя его…

Зрители облокотились на поручни ограждений. Нейтральная полоса между барьером и клетками предохраняла ротозеев от непредсказуемых выходок животных. Повсюду висели плакаты: «Вход воспрещён!», «Опасная зона!», «Внимание, хищники!». По окольцованной от посетителей территории зверинца передвигались только рабочие: они кормили зверей костями и мясом, тормошили их длинными палками, убирали за ними загоны и клетки, осторожно выгребая из самых дальних углов грязь и помёт. Выполняли и другие работы: шпаклевали отшелушившиеся места на информационном щите и расклеивали энциклопедические справки о жизни своих питомцев на воле. Каждый зверь имел род, отряд и семейство, географический паспорт и прописку в Красной книге.

— А ты мне купишь такую, когда я научусь читать? А?.. Деда!?

— Это книга для ученых, Таня. В ней собраны и описаны животные, находящиеся под угрозой полного вымирания. Вот эти медведи, например…

Годовалые брат и сестра. Они жили в разных клетках.

— Бурые медведи Миша и Маша, — прочитал дедушка, — Животные хорошо дрессируются и выступают в цирке.

Косолапые артисты стояли на задних лапах в полный рост, и казалось, что тюрьма на колёсах была мала для них. Симпатичному брату, чёрного окраса с белым галстуком на шее, доставалось больше внимания от публики. Его нос был перепачкан шоколадом, а люди всё кидали и кидали ему сладости. Время от времени Миша танцевал — делал круги на задних лапах и раскланивался. Хитрый шельмец — он получал премиальные.

Его рыжая сестрёнка Маша была менее артистичной. Неконкурентоспособной. Ей никак не удавалось сделать и полуоборота в танце, юная медведица спотыкалась на ровном месте и падала на все четыре лапы сразу, удручённо мотая головой. И никто ни разу так и не угостил её сладким. Наконец она отчаялась что-либо заработать на «сцене» и просто просунула свой нос между прутьями в клетку брата и стала выпрашивать сласти. Скулить по-медвежьи. Но замечательный артист загордился — он не услышал сестрёнку. Миша отвернулся от неё в сторону, важно облизывая свои шоколадные лапы.

— Дедушка, она плачет!

Таня увидела на морде у зверя слёзы. Впечатлительная девочка уже полюбила эту косматую подружку, так неуклюже развлекающую публику.

— Да, Таня, братец жадный попался, не делится, — нравоучительно заметил старик.

Звери, как люди, горюют и злятся. Лучшие наши поступки и чувства блекнут в свете большого таланта. Мы завидуем белой завистью героям, подражаем им и грустим. Но купаются в розах кумиры и из вечности смеются они над нами — неудачниками. Дисгармония духа и одиночество гнетут, и мы вымираем, забытые всеми.

— Ты обещал мне мороженое, деда.

— У тебя ангина — бухикать будешь. Мама выгонит нас из дома лечиться к врачу.

— Я не буду бухикать.

Он заколебался, пересчитывая копейки, а девочка выжидала. Видя его нерешительность, она лукаво заметила:

— Дедушка! Ты учил меня держать своё слово.

— Хитрая ты, Танька.

— А ты не обещай.

Беспокойная егоза — она с мороженым в руках вернулась к медведям и ошарашила взрослых.

— У меня больное горло, — и, расталкивая маленькими ручонками могучие бёдра соседей, девочка протиснулась к барьеру и, хитро оглядываясь вокруг, закончила свою неожиданную мысль: — а у неё — здоровое! — и решительно нырнула в запретную зону.

— Я покормлю её и поглажу!

Таня спешила навстречу обделённому зверю, протягивая ему эскимо и сердце. Перепуганный старик бросился за нею вслед, но девочка укусила его за руку, а воспрявшая духом медведица Маша стремительно перестроила нос в их сторону и, как дрессированная собака, запрыгала от нетерпения на задних лапах. Вагончик раскачивался.

— Перевернётся, вернитесь, куда же вы?!

— Она тоже хочет есть! Отпусти меня!.. Деда!..

Внучка, пойманная за воротник, упиралась, как умела, вырывалась из рук и оправдывалась.

— Это моё мороженное! Я кому хочу — тому его и отдам! — и она захныкала в бессилии: — Дедушка!.. — умоляла Таня. — Разреши мне, пожалуйста, угостить Машу!

— Ремня захотела?

Дежурный по парку был рядом.

— Можно я? — улыбнулся он им, взял из рук у девочки поломанное мороженое и отнёс его Маше в клетку. От восторга медведица присела на хвостик и, держа обеими лапами гостинец, зачавкала, как маленький ребенок, вылизывая из бумажной упаковки талое молоко и шоколад. Её брат, съевший к этому времени все свои сладости, теперь уже не отводил глаз от сестрёнки — завидовал. Зрители ликовали. Они наперебой хвалили ребёнка и бодрили Танюшу, но растерянная проказница молчала — и, отшлёпанная дедушкой, она понуро рассматривала его ботинки.

— Ну, что ты! Что ты! — растроганный старик уже отошёл от гнева: — Пойдём-ка, заинька, посмотрим волка. Только ты не подходи к злодею близко, он — «отрицалово» и не работает в цирке. Да и лужа под ногами большая — смотри.

Перед клеткой действительно было скользко. Угрюмые хищники жались друг к другу в дальнем углу, спасаясь от холода. Худая белесая волчица лежала на боку, все четыре лапы вытянув подушками в сторону зрителей. Её пушистый друг, серый и крупный, был рядом. Две морды, прижавшись одна к другой, глядели на людей, и казалось, что это был один зверь — большой и двухголовый.

— Встань, падла! Покажись народу! — сердитый рабочий стучал по решетке берцовой костью. В левой руке у него была длинная палка. Ею он пытался огреть животных, желая разрушить их суровое единство.

Серый волк не спешил. Он медленно оторвался от пола и зевнул, вытягивая далеко вперёд свои передние лапы. Встряхнулся. И только потом этот сутулый разбойник с достоинством подошёл к человеку и остановился рядом.

— На! — приказал ему вельможа.

Волк обнажил клыки и осторожно взял в зубы предложенную ему кость.

— Гляди, Таня, какой он страшный! Вот этими самыми зубами он режет скотину наповал… Сверху и донизу… Позвонки на шее у жертвы перекусывает. А сильный — враг, овцу на спине несёт и не задыхается…

Работник зоопарка рассмеялся не добрым смехом. Оттолкнувшись ногою от вагончика и отбросив назад своё грузное тело, он резким движением вырвал кость из пасти у зверя. Скрипнули хвалёные зубы, и ни с чем остался суровый хищник. Люди молчали. Поражённые этой нелепой выходкой рабочего, они, словно парализованные, ждали что же будет дальше. А «хозяин» продолжал глумиться над зверем. Размахнувшись, он ударил костью по носу одураченного волка и снова протянул её ему в клетку.

— На, падла! Ешь!

Зверь поднял глаза и увидел обидчика. Взгляды их встретились. Волк и человек оценивали друг друга. Мерили души. Искали силы.