Борис Виан - Пена дней

Колен расправил складочку на скатерти и пошел открывать дверь.

— Как поживаешь? — спросил Шик.

— А ты-то как? — вместо ответа спросил Колен. — Раздевайся и пойдем, посмотрим, что делает Николя.

— Новый повар?

— Да, — ответил Колен, — я выменял его у тети, отдал ей моего старого повара и килограмм бельгийского кофе в придачу.

— Ты им доволен? — сбросил Шик.

— Похоже, дело он знает. Ученик Гуффе.

— Человека из чемодана? — в ужасе воскликнул Шик, и его черные усики трагически поникли.

— Да нет, болван, Жюля Гуффе, знаменитого кулинара.

— В этом я не силен… Знаешь, кроме Жан-Соля Партра я мало что читаю. Он пошел за Коленом по выложенному плитками коридору, погладил мышей и попутно зарядил свою зажигалку капелькой солнца.

— Николя, — сказал Колен, входя на кухню, — познакомьтесь, пожалуйста: мой друг Шик.

— Добрый день, месье, — произнес Николя.

— Добрый день, Николя, — ответил Шик. — Скажите, у вас нет племянницы, которую зовут Ализа?

— Есть, месье, — подтвердил Николя. — И, смею заметить, весьма красивая девушка.

— Между вами большое фамильное сходство, — сказал Шик, — хотя по линии бюста некоторое различие имеется.

— Да, у меня с годами грудь стала шире, — уточнил Николя, — а у Ализы она развивалась, так сказать, перпендикулярно, если месье позволит мне называть вещи своими именами.

— Выходит, мы почти что в семейном кругу, — обрадовался Колен, — а вы мне не говорили, Николя, что у вас есть племянница.

— Моя сестра сбилась с пути, — признался Николя. — Она изучала философию. В семье, которая гордится своими традициями, о таких вещах предпочитают молчать.

— М-да, — сказал Колен, — пожалуй, вы правы. Во всяком случае, я вас понимаю. Покажите-ка нам лучше ваш паштет с угрем…

— Сейчас небезопасно открывать духовку, — предупредил Николя, — не то произойдет резкое обезвоживание блюда в результате того, что внутрь проникнет воздух меньшей влажности, чем тот, который ее заполняет.

— Я предпочитаю увидеть это блюдо, когда его подадут на стол, — сказал Шик.

— Пусть это будет сюрпризом.

— Горячо одобряю вас, месье, — сказал Николя. — Осмелюсь ли попросить месье разрешить мне вернуться к моим делам?

— Конечно, Николя, пожалуйста.

И повар вновь взялся за прерванную работу, которая состояла в том, что он опрокидывал на тарелки формочки с заливным из морского языка, украшенного ломтиками трюфеля, как и положено для рыбной закуски. Колен и Шик вышли из кухни.

— Не выпьешь ли аперитив? — спросил Колен. — Мой пианоктейль уже настроен, можешь его опробовать.

— Как, пианоктейль уже работает? — спросил Шик.

— Да, и притом отлично. Трудно было его наладить, но результат превзошел все мои ожидания. Я сыграл «Black and Tan Fantasy» и получил совершенно поразительную смесь.

— Какой принцип ты положил в основу механизма? — спросил Шик.

— Каждой клавише соответствует либо какой-нибудь крепкий напиток, либо ликер, либо сироп. Правая педаль добавляет в смесь сбитое яйцо, а левая — кусочек льда. Для получения сельтерской воды надо извлекать тремоло в высоком регистре. Дозы всех ингредиентов определяются длительностью звука: одной шестьдесят четвертой соответствует шестнадцатая часть объема, взятого за единицу, четверти — единица объема, а целой ноте — четыре единицы. Когда играешь медленную мелодию, включается особая система регистров, чтобы доза коктейля не увеличивалась, иначе порция получилась бы слишком большой, а только повышалась его крепость. Кроме того, можно, в зависимости от продолжительности мелодии, изменить величину объема, взятого за единицу, уменьшив его, например, в сто раз, чтобы получить напиток, в котором, с помощью особого модератора, учтены все законы гармонии.

— Все это очень сложно, — сказал Шик.

— Механизмом управляет электронное устройство через реле. Не стану вдаваться в детали, ты же сам хорошо разбираешься в этих вещах. Притом, заметь, это еще и пианино, на котором прекрасно можно играть.

— Невероятно! — воскликнул Шик.

— Осталась, правда, одна недоделка, — сказал Колен, — вот никак не налажу правую педаль, которая регулирует сбивание яиц. Пришлось поставить дополнительное сцепление, потому что, когда играешь что-нибудь слишком hot, в коктейль попадают куски омлета, и их трудно глотать. Со временем я это, конечно, устраню, а пока придется быть повнимательней. Да, забыл сказать, что сливки — это «соль» в контроктаве.

— Сейчас сделаю себе коктейль на мотив «Loveless Love». Это должно быть нечто невообразимое, — сказал Шик.

— Пианоктейль стоит пока в чулане, который я оборудовал под мастерскую, — сказал Колен, — я не успел еще привинтить к нему деку. Идем. Для начала я его запрограммирую на два коктейля граммов по двести.

Шик сел за пианоктейль. Едва замер последний звук, как с сухим треском откинулась середина передней панели и показалась шеренга стаканов. Два из них были наполнены до краев аппетитной на вид жидкостью.

— Когда ты взял фальшивую ноту, я испугался, — сказал Колен, — но к счастью, она оказалась в той же тональности.

— Он учитывает и тональность? — спросил Шик.

— Не всегда, — сказал Колен, — это была чересчур сложная задача. Но некоторая зависимость все же есть. Ну, пей, и пошли к столу.

— Паштет с угрем просто изумителен. — Сказал Шик. — Кто надоумил тебя заказать такое блюдо?

— Идея принадлежит Николя, — сказал Колен. — У нас тут есть, вернее, был угорь, который каждый день появлялся в умывальнике, выползал из крана.

— Забавно! — сказал Шик. — С чего бы это?

— Он дотягивался до зубной пасты и пожирал ее, нажимая зубами на тюбик. Николя пользуется исключительно американской ананасной пастой, и угрю, видимо, она пришлась по вкусу.

— А как он его поймал? — поинтересовался Шик.

— Вместо тюбика с пастой он положил настоящий ананас. Когда угорь лакомился пастой, он ее легко заглатывал и беспрепятственно уползал назад, а тут вышло иначе: чем энергичней он втягивал голову в края, тем глубже его зубы вонзались в ананас. Николя…

Колен осекся и замолчал.

— Что Николя? — спросил Шик.

— Не решаюсь сказать, боюсь отбить у тебя аппетит.

— Говори, я уже почти все съел.

— Тогда Николя вошел в ванную и бритвой отсек ему голову. Потом открыл кран, и угорь оказался в умывальнике.

— И все? — сказал Шик. — Положи мне еще паштета. Надеюсь, в водопроводной трубе живет и его многочисленное семейство.

— Николя положил на умывальник тюбик с малиновой пастой, так что посмотрим… Послушай, кто эта Ализа, о которой ты с ним говорил?..

— Я как раз о ней думал. Впервые я увидел ее на лекции Жан-Соля. Мы случайно оказались рядом — оба лежали ничком под кафедрой, там мы и познакомились.

— Какая она? — спросил Колен.

— Я не мастер описывать, — ответил Шик. — Она прелестна…

— А!

Вошел Николя, неся блюдо с индейкой.

— Садитесь с нами, Николя, — сказал Колен. — Ведь, в конце концов, как справедливо заметил Шик, вы почти член нашей семьи.

— Если месье не возражает, я сперва займусь мышами, — ответил Николя.

— Я скоро приду. Индейка порезана… Вот соус…

— Обрати на него внимание, — сказал Колен. — Это сметанный соус из манго и можжевельника, им заполняют мешочки, сшитые из тонко отбитого телячьего филе. Ты на них нажимаешь, и соус течет струйками.

— Нет слов! — воскликнул Шик.

— Не можешь ли ты мне сказать, хотя бы в самых общих чертах, как ты с ней познакомился?.. — продолжал свое Колен.

— Право, не знаю… Я ее спросил, любит ли она Жан-Соля Партра, она ответила, что собирает все, что он пишет… Тогда я ей сказал: «Я тоже…» И всякий раз, когда я ей что-нибудь говорил, она отвечала: «Я тоже…» и vice versa<Наоборот (лат.)>. В конце концов, только для того, чтобы поставить экзистенциальный опыт, я сказал: «Я вас люблю», — а она в ответ воскликнула: «О!..»

— Опыт не удался, — заметил Колен.

— Да, — согласился Шик, — но она все же не ушла. Тогда я сказал: «Мне в эту сторону», — а она ответила: «А мне — нет», и добавила: «Мне в ту».

— Невероятно!

— Тогда я сказал: «И мне тоже в ту». И стал ходить за ней по пятам повсюду, куда бы она ни шла.

— И чем же это кончилось?

— Ну… Просто пришло время ложиться в постель… Колен поперхнулся, и, чтобы прийти в себя, ему пришлось выпить пол-литра бургундского.

— Завтра мы с ней идем на каток. Завтра воскресенье… Пойдешь с нами? Мы решили идти утром, когда там не так много народа. Я, правда, немного стесняюсь, потому что катаюсь неважно, но зато мы сумеем поговорить о Партре.

— Хорошо, — пообещал Колен. — Я пойду с Николя… Может, у него есть еще племянницы…

Колен вышел из вагона метро и поднялся по лестнице. Однако он оказался не там, где рассчитывал, и, чтобы сориентироваться, обошел площадь. С помощью желтого шелкового платка он определил направление ветра, первый же порыв сдул с него цвет и унес на большое здание неправильной формы, которое сразу стало походить на каток «Молитор».