Елена Нестерина - Официантка

Карина не могла объяснить, почему на нее, обычно ровную и спокойную, вдруг нашло такое раздражение. И не раздражение даже, а злость самая натуральная. Хоть прямо бери все тряпки, которые удалось-таки отыскать за это время по квартире, и метай в стены. Конечно, это злость на гадких обормотов — большого и маленького, которые никак не могут привыкнуть убирать свои вещи за собой, а не по всему дому раскидывать. Ходи, собирай их барахло, ищи носкам пару. А в это время здоровый будет на диване лежать, а маленький под ногами крутиться.

В данный момент «здоровый» находился на работе, деньги зарабатывал, «маленький» же, обычно такой хороший, действительно крутился под ногами и этим ужасно злил Карину.

Носок нашелся — он оказался в горшке с цветком. Внутри носка лежал шарик для пинг-понга и кусок булки.

— Твоя работа? — Карина подняла носок над головой сына.

Малыш отвернулся и ничего не сказал.

— Знаю я вас. — Карина направилась к стиральной машине. Злость постепенно проходила. И было уже стыдно. Карина думала, что она плохо обращалась сейчас с ребенком и орала на него без всякого повода.

«Сделаю из него истерика, — мелькнула у Карины мысль, — заполошного какого-нибудь, если буду так с ним себя вести. Подумаешь, шапку потеряли! Найдется шапка, и миллион других шапок, вместе с носками и шарфиками. А мальчик у меня один».

С этой мыслью Карина уселась на пол, взяла сына на руки и принялась петь песенку, притопывая в такт ногами. Сын засмеялся — на маминых тапочках были пришиты головы когда-то растерзанных или умерших от старости мягких игрушек — на левом головка собачки, а на правом — тигренка. И сейчас они словно подтанцовывали под мамину песенку. Маленький мальчик протягивал руки к подпрыгивающим игрушкам, взвизгивал, тоже подпевал, потому что хорошо знал эту песню.

«Кто это ещё меня тут задрал? — Карина удивлялась себе, той, которая почти что фурией моталась по квартире несколько минут назад. — И чего это я разошлась? Все хорошо, все живы-здоровы, чего бузить?»

Но ведь пока она тут сидит дома, могло что-нибудь случиться. С кем? С кем угодно.

Карина поднялась с пола и взяла в руки телефон, набрала знакомый номер.

С мужем было все в порядке, скоро он уже собирался на обед. Может, сестра?

Карина посмотрела на себя в зеркало, попыталась пропеть ещё один куплет милой песенки, которую так любил её сынишка. Но петь не удавалось. Лицо в зеркальном отражении перекашивалось от злости и чуть не плакало.

«Нет, я все-таки найду эту дурацкую шапку. — Против своей воли упрямо думала Карина. — И шарф найду. Куда они его закинули. Только проблемы мне создают. Совсем я утопаю в этом домашнем болоте».

С этой мыслью Карина набрала номер Марининого мобильного телефона.

Марина расправилась, наконец, с бутылкой. Она так высоко подпрыгнула и так тяжело приземлилась на неё двумя ногами, что бутылка не выдержала и лопнула. С шипением брызнула вода, и Марина с облегчением вздохнула.

Тут раздался телефонный звонок. Марина вытрясла все из сумки, пока телефонная трубка не попала к ней в руки.

— Марин, у тебя все хорошо? — донесся до Марины голос сестры.

Карина и Марина были близнецами. Похожими друг на друга до невозможного.

— Карин, скажи, я монстриха? — услышала Карина в ответ.

— Какая ещё монстриха? — У Карины чуть трубка из рук не выпала.

— Мерзкая, злая монстриха. Да?

— Марина, ты где? Ты на работе? В ресторане ты, да? Говори! — Карина волновалась и понимала, что не напрасно. — Может, ко мне приедешь? Приезжай, мы тут песенки поем.

— Нет, сначала скажи, я… — Марина не унималась.

— Ничего подобного! Никакая не монстриха! Ты хорошая. Приезжай, Марина! Я жду.

Когда Марина оказалась у сестры дома, вдруг отчего-то разразилась слезами.

— Хорошо тут у вас. — Только и сказала, когда успокоилась.

Карина видела, что сестре плохо. Ей самой хотелось плакать из-за этого.

— Слушай, Каринка, — будто очнулась Марина, встряхивая попавшегося ей в руки игрушечного клоуна в высоком колпаке, — а представь, что ты — это я. И вот поймал тебя, то есть меня, колдун. Поймал и говорит: выбирай, я тут желания исполняю, чего тебе больше хочется. Но только что-нибудь одно выбирай. Или вот тебе семья в комплекте с любимым человеком, очень даже хорошим, любимым-любимым, или дела, которые идут отлично, везуха прет, денег море. Что бы ты, то есть я, выбрала? А?

Карина посмотрела ещё раз на сестру, подобрала клоуна и ответила:

— Думаю, ты, которая сейчас, выбрала бы любимого человека. С комплектом.

— вот хренушки! — потерла руки Марина. — Ничего и не так. Я бы взяла колдуна за бороду и сказала — давай, колдун, мне сейчас и того, и другого. Только что-нибудь одно мне мало. Давай, иначе я загнусь. Помру. Ты же добрый колдун, ты не хочешь моей смерти. Дай, а?

— При чем же здесь колдун? — удивилась Карина. — Так и без колдунов все это может быть!

— Где же оно? — Марине, похоже, надоело капризничать.

— Ох, а не кажется тебе, Марин, что кто-то у нас с жиру бесится?

— Глупости какие. Никто не бесится. — Сказала Марина серьезно. — Есть тут одна счастливая мамаша и одна несчастная женщина. Но она очень сильная и мощная, попрошу не забывать. Она всех сделает… Ладно. У тебя мне и правда полегчало. Я же хорошая.

— Хорошая. — Обрадовалась Карина: сестричка, похоже, действительно успокоилась.

— Я сегодня одну девицу чуть не уволила. В гневе. Но я же хорошая. Я быстро стала делать все правильно. Я её простила. Знаешь, за что хотела уволить? За поднос. Раздолбасила на фиг поднос посуды с моими медведями.

— Помнишь, как мы с тобой…

— Я только хотела сказать. Помню. Ну вот я и не уволила. Молодец я? А? Мне же ведь это зачтется как доброе дело? Что не уволила. Ну, Карин, зачтется?

— Да…

— Нервы все. Все-все… — Марина вздохнула. — Я есть хочу. Да, уже хочу и могу. А то не могла. Как будто сто кошек в рот нагадили. Теперь все хорошо.

— Ой, Марин, пойдем скорее, у меня борщ…

— Борщ — это «пять»… — Марина подмигнула племяннику. — Так что часочка два у тебя посижу, а там и вернусь. Ищут, поди. Куда они без меня.

Когда Марина уезжала от сестры своей кроткой, она снова была уверена, что делает все правильно, что она, Марина, самая лучшая женщина на свете. И что все препятствия, которые она преодолела на своем пути вверх, были специально сделаны для того, чтобы сейчас, почти уже на вершине, Марине стало наконец полегче и поудачливее. Что вот она, жизнь, только начинается.

А жизнь Марина очень любила.

— Куда-то штаны заховала — одной рукой придерживая стопку спецодежды, а другой вытягивая белые брюки из кучи, сонно ворчала кругленькая повариха с румяными от мороза щеками.

— Здравствуйте, Валентина Павловна, — хором сказали ей Карина и Марина. Девочки точь-в-точь повторяли друг друга, как, впрочем, и все официанты в ресторане «Зеркало», потому что официантами набирали туда близнецов.

— А, новенькие! Ну здравствуйте, — ответила им Валентина Павловна повар холодного цеха. — Что, осваиваетесь в нашей смене?

— Потихонечку, — ответила Марина, не забывая здороваться со всеми остальными, кто появлялся в подсобке.

Было одиннадцать часов утра, начиналась очередная рабочая смена в ресторане.

Наташа Орехова, метрдотель, подошла к сестрам Карине и Марине.

— Так. Не забудьте, завтра кто-нибудь из вас дежурным официантом будет. Сейчас внимательно ещё раз посмотрите, как Володька вилки-ножи-фужеры будет считать и записывать, а я ещё после вам объясню. Ага? Хорош курить, время двенадцатый час, надо собираться. И в зал, в зал давайте.

В зале было невозможно холодно. Пока метрдотель и Володя метались по залу с журналом, подсчитывая рюмки, фужеры, ложки, тарелки и прочее, официантки из их же смены принялись стелить скатерти и расставлять приборы и посуду на столики, которые со вчерашней смены остались не сервированными. Все они делали быстро — и чтобы согреться, и по привычке. Марина с Кариной так быстро ещё не наловчились, но старались изо всех сил.

— Нет, ну что, трудно было засервировать? — негодовала официантка Света, яростно натирая ножи и вилки белой салфеткой. — Все, мы им тоже так завтра оставим! Ну надо же, столько столов пустых! Это они специально, я знаю.

— Светка, да что ж ты с утра так разошлась-то, как старый самовар! подошел к ней швейцар дядя Миша.

— Да ну, дядь Миш, у меня слов нет, одна злость на них, такие девки в той смене ленивые…

До открытия ресторана был ещё почти час. Весело светило морозное солнце через стекла больших окон, перебегали искры по блестящим приборам на столиках, а работа ещё даже не началась. Марина с ужасом подсчитывала часы, которые им придется провести сегодня в стенах этого ресторана. Солнечная радость дня сменится сумерками, сумерки темнотой и пляской городских огней, и только когда из ресторана уйдет последний посетитель, вся грязная посуда и остатки еды будут убраны, мебель ровно расставлена, а чаевые тихонько посчитаны и поделены, им, официанткам, можно будет отправиться по домам. Завтра ещё один такой день, затем два дня выходных, после снова на работу и этому не будет конца.