Роза Ликсом - Купе № 6

— Вы землемер?

Девушка ничего не ответила. Водитель снова взглянул на нее в зеркало.

— Значит, геолог. Иностранный геолог из Москвы. Впрочем, я буду думать, как вы скажете, но сначала московские новости. Как там Красная площадь? По-прежнему? А река Москва? Много ли машин в Москве?

Резко затормозив на повороте, «москвич» пронесся мимо высохшего пятиугольного фонтана, окруженного группой китайских туристов с фотоаппаратами. Тающий на солнце тусклый снег сползал с крыш многоэтажных домов и большими пластами падал на тротуары, на которых стояли красивые сибиряки, сильные и мужественные, образую витиеватые очереди, ведущие к магазинам. Весенний ветер разгуливал по перекресткам улиц.

Водитель вырулил на кольцо. Справа осталась гора пестрых арбузов, бросающих вызов весеннему гололеду улицы, слева — высокая куча сваленных как попало деревянных ящиков.

Водитель оставил девушку у подножия Амурского моста.

Несмотря на яркое солнце, мост был подсвечен прожекторами, расположенными у самой воды, чей мистический свет странным образом искажал реальную перспективу. Девушка долго смотрела на идущие по мосту грузовики и силуэты портовых зданий. Она остановилась возле шлагбаума, вдалеке от кабинок пограничников.

Над рекой нависло бледное синее небо. Апрельский утренний ветер просвистел мимо девушки и бросил ей в лицо горсть крупитчатого снега. Девушка облокотилась о шлагбаум и посмотрела вниз на реку. На берегу и в серой как сталь воде фарватера бурлила живая снежная каша, посреди которой скакала ярко-синяя бензиновая бочка. В фарватере было тесно. Два китайских ледокола крошили образовавшиеся торосы. В ледяном месиве лавировали китайские, корейские и русские грузовые суда, длинные баржи, буксиры, земснаряды и паромы всевозможных размеров. Прибрежный лед покрылся коричневыми подпалинами.

Девушка направилась к автобусной остановке. Пахло весной и снегом. Навстречу ей прошла разодетая женщина в цветастой юбке, подол которой чуть слышно трепетал на ветру. В руках она несла маленького аистенка с перепачканными перьями и бессильно свисающим крылом.

Девушка зашла в автобус, села позади икающего водителя и поехала в самый крупный порт города.

Она стала бродить по обледенелому и местами илистому берегу. Она смотрела вдаль на распластавшийся на боку проржавелый корабельный остов, слушала печальное завывание ветра и грохот портовых машин. Вскоре она подошла к месту, где яростно бурлили прибрежные волны, отламывая куски от громадных льдин и бросая ледяную массу на острые скалистые камни. Уровень воды явно повысился, а вместе с ним и количество льдин. На самом краю скалы сидели на корточках двое мужиков, их «запорожец» был припаркован неподалеку. Перед ними горел костер, на котором они жарили шашлыки из язей и колючих ершей.

Мужики замахали девушке, подзывая ее. Зимнее солнце выкрасило их лица в коричневый цвет, куртки, особенно спереди, были сплошь покрыты рыбной чешуей. От одного их них разило канифолью, от другого — крепким вином, от обоих — нищетой.

— Скоро поднимется буря и унесет льдины. Не стоит бродить по берегу.

Мужики предложили девушке зловонной водки и отличной рыбы. У пропахшего канифолью были гнилые зубы. Он рассказал, что прошлым летом из Китая по Амуру прошла баржа с ядовитыми отходами химзавода и убила почти всю рыбу.

— Прежде в этой реке ловились щуки, сомы, караси, карпы, язи и ерши. Теперь ничего. Но я все равно ловлю. Ловлю, потому что всегда ловил. Как говорится, с природой не поспоришь.

Несмотря на предостережения, девушка продолжала бесцельно брести по захламленному берегу, мимо ржавой буржуйки, разбросанных старых дверных замков, огромного буя, пожарного насоса, мимо прогнившей садовой тачки, какого-то медного цилиндра, старого автомобильного двигателя, битых водочных бутылок, мятых жестяных ведер, мимо покрытой жиром эмалированной кастрюли, кучи навесных грузил, мимо водопроводных труб, тракторного руля, панцирной кроватной сетки и насквозь проржавевшей металлической таблички, на которой было написано: «Научно-техническая лаборатория вибродиагностики промышленного оборудования». Беспокойное весеннее солнце растопило лед у самого берега. Ветер шумел, с реки несло чем-то протухшим. Запах гнилого дерева, отсыревшей древесной стружки, бытового мусора, масла, нефти и отходов грузовых судов заслонил собой неосязаемый аромат ледохода.

В тени, напротив, лежал чистый, похожий на легкую пудру, весенний снег. Именно там дырявили ледяную поверхность реки своими клювами болотные птицы. Кто-то написал на прибрежной скале белой краской: «Долой Ермака, долой Сталина-Гитлера». Таинственный ветер трепал небольшой баркас, застрявший среди торосов. Из обветшалых печных труб портовых домов поднимался едва заметный голубой дым.

Девушка забралась на высокий речной берег. Ровно над ее головой скользила по небу тысячеголовая стая диких гусей. Мутные массы воды, прибывающие сверху по течению, поднимали льдины всё выше и выше. Грохот нарастал. И вот уже последние острова ледяного покрова реки треснули, превращаясь в огромные плавучие льдины, которые жадно набрасывались друг на друга и устремлялись вверх, наползая на обрывистый берег. Никакая преграда не выдерживала их силы, они крушили береговые строения и причалы. Девушка залезла на скалу. В камне было выбито сердце, а внутри него надпись: «Валентина + Володя 14.8.1937».

Она поднялась еще выше и увидела вдалеке небольшой парк. Туда вела протоптанная тропинка. Девушка присел на мгновение отдохнуть на скамейке. Спокойно взирающие на все облака на бледно-синем небе пахли весной. Девушка вслушивалась в далекое Охотское море и смотрела на новые строящиеся многоэтажки, которые, казалось, постепенно погружаются в землю. Позади большой кедровой сосны появился военный оркестр. В черных шинелях и черных ушанках с кокардами музыканты короткими шажками двигались к небольшому фонтану в центре парка. Посреди заснеженного источника стояла бетонная колонна, к верхушке которой был прикреплен фонарь с жестяным куполом. Он пронзительно позванивал на ветру. Музыканты настроили свои застуженные инструменты, палочка дирижера вздрогнула, и воздух наполнился задорным военным маршем.

К вечеру пошел колючий снег. Девушка все еще бродила по городу. Яростно-красный свет умирающего солнца повис над разбитыми улицами. По мере удаления от центра улицы сначала становились узкими и капризно извилистыми, а потом превратились в прямые и строгие. Девушка скучала по Москве и Арбату, где так весело петляют улочки и переулки. Порывистый восточный ветер стал крепчать. Он раскидал облака и очистил небо, девушка повернула и пошла обратно в центр.

Вернувшись в гостиницу, она направилась прямо в ресторан. На дверях заведения висели сразу три таблички: «Закрыто», «Закрыто на обед» и «Закрыто на инвентаризацию». Ресторан был полон, и девушка смело шагнула внутрь. Наряду с местными постояльцами в зале сидело несколько китайских торговых представителей, пара корейцев и один японец. Официантка с грушеобразной формой тела показала на столик возле окна, где сидела худая женщина в лохматой шапке, с нервным и подвижным лицом. Женщина и девушка смотрели то в зал, то друг на друга. Женщина достала из югославской сумочки изящную пачку сигарет, вставила одну из них в янтарный мундштук и закурила. У нее были тонкие красивые руки.

Девушка заказала пшенную кашу, квашеную капусту, моченый горох, котлеты, зеленый лук и омлет с ломтиками помидоров.

— У тебя в ванной всё в порядке? — спросила женщина. — Я не могу заснуть, потому что газовая колонка всю ночь пыхает и гудит. Я не привыкла к такому шуму. Пятнадцать месяцев я жила в тайге, и городская жизнь действует мне на нервы.

Женщина улыбнулась, поправила шапку и достала еще одну сигарету.

— Мы искали нефть далеко на севере. В этот раз ничего не нашли. — Женщина закурила и долго смотрела на тлеющий конец сигареты. — Если нефть находят, то деревню сравнивают с землей, а на ее месте возводят нефтеналивную станцию. Собак убивают, потому как они больше не понадобятся. Жителей деревни перевозят в другое место, которое может находиться в трехстах километрах от прежнего. Дорог, естественно, нет.

Она выпустила струйку дыма, направив ее на розовую гвоздику, одиноко торчавшую в высокой вазе.

— На сей раз нам пришлось уехать с пустыми руками. Деревня осталась стоять, где стояла, изрытая тракторами и грузовиками. К их радости и к нашей печали. Теперь полечу в Москву отдохнуть, у меня трехмесячный отпуск. Буду гулять с подругами по проспекту Мира, сидеть в кафе и болтать о пустяках. А через три месяца вернусь сюда, чтобы с удовольствием снова взяться за работу. Мне здесь нравится. А вам?

Женщина посмотрела на девушку, слегка склонив голову.