Роза Ликсом - Купе № 6

Из куста метнулась к окну маленькая желтая птичка. Она с недоверием заглянула внутрь и улетела. На покосившийся телеграфный столб влез старый электрик, в одной руке у него был спутанный моток проволоки, в другой — черная трубка. За спиной электрика из сугроба вырос неоново-желтый туманный вихрь, подобно змее он шипел и поднимался все выше и выше до самого неба. За ним появился второй, третий и четвертый пылающий туманный столб. Северное сияние вспыхнуло на фоне ясно-синего неба, окрасив снег в зеленый, а хвост сибирской степной утки в черный цвет. Тайга втянула в себя море северного сияния, небо вновь стало чистым и прозрачным. Лесное море перешло в море полей, а море полей в совсем уже глухой лес. Мужчина спал с невероятно радостным выражением на лице. Девушка долго смотрела на него, задремала, на мгновение проснулась и вновь погрузилась в глубокий, похожий на смерть сон.

Мужчина закончил свою утреннюю гимнастику и налил себе полный стакан водки. Девушке он протянул кружку с остатками чая.

— Пожелаем друг другу жизни и печалей, невинного смеха и беспричинных слез, безудержного веселья, легкого похмелья, вечного здоровья и безвременной кончины. Поднимем бокалы за женскую красоту и блюстителей справедливости нашего купе, за отбросы общества, непригодные к другой работе, за предательство, чтобы оно всегда играло нам на руку. Да здравствует милиция!

Он одним движением опрокинул содержимое в горло, закусил луком и снова наполнил стакан.

— На сегодня тостов хватит, теперь будем просто пить! Вагон водки, пожалуйста!

Стакан опустел и снова наполнился.

— Катюша, моя дурочка, терпеть не могла нашего брата, потому-то я в нее и влюбился. Но одно я должен сказать: нет в мире ничего запутаннее, чем женская логика.

Над голой степью бушевала густая снежная метель. Робкий утренний свет безуспешно пытался пробиться сквозь два слоя серых облаков.

— Сердце и разум. В этом вся суть... Я еще выпью стакан-другой и тогда поговорим.

Мужчина взял в руку нож и стал скрести им свой локоть. Его глаза блестели, как будто он только что плакал.

— Жил когда-то на Волге или на Енисее, в общем где-то в тех краях, парень. Жил он с матерью и отцом. И услышал однажды, как отец сказал матери: «Выбирай — либо я, либо сын». На что мать ответила: «Не серчай, он скоро помрет, и мы с тобой вдвоем останемся». На следующее утро парень попрощался со своей трехногой собакой и ушел навсегда. Он влился в компанию таких же, как он, и стал жить на улице, торговал собой в обмен на хлеб. Он шептал в ухо мужчинам, что он маленький мальчик из Одессы...

Прошел час, и мужчина открыл вторую бутылку. Потом третью, последнюю, наполнил стакан, но не стал опрокидывать его целиком, а отпил лишь немного. Пустую бутылку он убрал со стола на пол.

— Я тебя не зря хвалю. И потому прямо скажу вам, моя дорогая попутчица, дали бы вы мне хотя бы раз. Ведь не убудет же.

На лице мужчины появилась застенчивая улыбка. Девушка поднялась и села на край полки. Снежный океан леса казался бескрайним и заполнял собой весь пейзаж. Лесные волны убегали к горизонту, спускались в лощины, огибали склоны невысоких холмов. Между двумя холмами змеилась речушка. В ее подтаявших извивах бурлила густая, красная вода. Мужчина бросил на девушку высокомерный и проницательный взгляд.

— Дай же хоть немного...

Девушка посмотрела ему прямо в глаза. Он перевел взгляд на руки и погрузился в свои мысли.

— Там я трахался с Риммой, и все шло как по маслу. Там была жизнь. Но потом случилось так, что мне предложили денег. От жизненно необходимых вещей отказаться легко, от денег — нет. У нас вышли разногласия с Риммой, и я пырнул ее раз шесть вот этим вот ножом. Старался попасть в сердце, но, очевидно, Бог хранил ее, и она вышла из нашей квартиры и вошла в дверь к соседям. Там-то она и пропала, как шапка в рукаве. Много лет спустя я услышал от одного картежника, что Римму видели в одном лагере в Карабаше. Там она справляла лесбийскую свадьбу и пела, что не хочет возвращаться к вольной жизни.

— Не верь, моя милая, всему, о чем я болтаю.

Мужчина резко замолчал и долго сидел, неслышно кусая сухие губы и шмыгая носом.

— Русские шлюхи ничего не понимают. У них можно получить разве что сифилис. Увядающая красота старых шлюх благоволит моему пенису.

Мужчина сжал в кулак свой член. Его лицо озарило открытое желание.

— Хотя бы один разок. Поверь, жизнь станет краше и светлее. Всегда становилась.

Вечерняя заря отгорела. Наступил вечер.

— Хочешь денег, как наши шлюхи? Нет? Ладно, если желание пропало, рубли не помогут. Ты же приехала из богатой страны и будешь подтираться моими рублями.

Мужчина смотрел на девушку, слегка наклонив голову, словно обиженный ребенок.

— Сто двадцать пять, ваша милость. Достаточно? Я хотел бы понять, чем финская дырка отличается от русской. Или в присутствии дамы следовало бы сказать вагина? — Мужчина смолк на мгновение, затем прищурил глаза и простонал: — И ничего, если ты спала с сотней горячих финских парней и сосала их члены, так что щеки начинали болеть. Я никогда не пренебрегал чужой собственностью.

Мужчина опустился на колени и стал целовать колени девушки. Она оттолкнула его, он схватил со стола нож.

— Любая баба даст, если ножом пощекотать ей шею. К сожалению, я не из таких мужиков.

Он спрятал нож под матрас. Потом поднялся и рухнул прямо на девушку. От него несло болотным паром и селедкой, а его сердце билось тяжело и сильно. Через мгновение он разразился безудержным хохотом. Он кашлял хмельным смехом в лицо девушке, так что ее щеки запылали.

— Милая моя шлюшка, я с легкостью мог бы насквозь проткнуть тебя своим членом. Но нет, смотри-ка, нет на свете ничего такого, чего не вынес бы русский мужик. Мы всё терпим. Даже если не всегда можно получить то, что хочется.

Потные, смердящие водкой слова оседали на запотевших стенах купе. Мужчина поднялся и сел на край полки.

— Теперь для очищения души мне нужен стакан водки.

Он до краев наполнил стакан, резко поднес его к лицу и чуть было не рухнул, но чудом удержался и вернулся в прежнее положение. Девушка прижалась к дверям купе, готовая в любую минуту выскочить в коридор, а мужчина мягко завалился на ее полку. Потом с трудом сел, почесал волосатую грудь, осушил стакан двумя глотками и устало взглянул на девушку.

— Завтра, моя блядушечка, я начну новую жизнь. Чем гуще лес, тем толще партизаны.

Он издал стон, снова рухнул на полку девушки, зарылся лицом в ее подушку, резко сел, заставил себя подняться и, грозно раскачиваясь из стороны в сторону, встал посреди купе. Его взгляд был пустым и мутным, губы казались влажными.

— Я завидую мухам, их жизнь так проста.

Мужчина ударил кулаком по двери купе. Покачнулся всем телом. Заплакал и посреди плача разразился заливистым смехом.

— Ударь меня. Ударь! Бей так, чтобы чужие боялись. В морду, бей в морду!

Мужчина кричал, и пот катился по его лицу. Девушка неподвижно сидела на месте. Мужчина упал на колени, попытался дотронутся до девушки и произнес ласково, почти шепотом:

— Ну ударь же! Раздроби дураку голову, шлюшечка. Моя маленькая садисточка. Ударь меня. Ударь по почкам, чтобы я почувствовал вкус жизни. Научи меня жить и даруй мне покой. Даже самая гнилая русская блядь милосерднее, чем ты. Я хочу уснуть навсегда. Уснуть и не проснуться. Выдерни же штепсель, перережь провод... перережь... — Он покачнулся к двери купе и закричал в коридор: — Чаю! Раиса, чаю!

Вскоре Сонечка принесла поднос, на котором стояло несколько стаканов с дымящимся чаем. Мужчина опустошил их один за другим. Его лицо стало красным и лоснящимся, а по шее крупными каплями струился пот. Он вытер голову, рявкнул, прочищая горло, и провалился в глубокий сон. Из соседнего купе послышались приглушенные голоса.

От горячего чая окно запотело. За ним на страже у мертвой тайги стояли снежные силуэты тонких елей. Позади открытого пространства в тени небольшого кустарника ютилась заброшенная железнодорожная станция. Поезд промчался мимо нее с такой скоростью, что осколки разбитых окон посыпались на обледенелую землю. Вскоре ели пропали, и поезд окружили суровые и почти пустынные пейзажи.

Девушка стала искать в сумке альбом для рисования, но нашла иркутский подарок и долго крутила его в руках. Это был комнатный термометр в виде кремлевской башни. Она поставила его на стол рядом с вазой.

Огни станции окрасили снег и страницы раздираемой ветром газеты в зеленый цвет. Девушка услышала крик Раисы:

— Отправляемся, как только получим разрешение! До этого момента всем оставаться в своих купе!

Поезд стоял на пограничной станции Наушки. Пограничники собрали паспорта всех пассажиров и вывели невменяемого мужчину на улицу. Таможенники приступили к ритуалу досмотра. Процедура продолжалась шесть часов десять минут. В список изъятых вещей попал и альбом для рисования девушки.