Дениел Уоллес - Рэй задним ходом

Рэй смотрел на мертвого дедушку, но внутри у него ничего не происходило. Он не испытывал чувств, какие испытывали мама и бабушка. Он не знал почему, но не испытывал. Ему не хотелось плакать. Но сердце у него билось часто, как никогда прежде, и он задавался вопросом, не сердечный ли это приступ. В помещении не было никого, кроме Рэя и Попса. И он увидел, где находится цент, увидел едва заметную морщинку на брюках.

Рэй скользнул ладонью вдоль дедушкиного тела, не касаясь его (он не хотел касаться), запустил руку в карман, прохладный, словно ненастоящий, и вынул оттуда цент, лежащий все в том же маленьком пластмассовом футляре, крепко сжал в кулаке и засунул в свой собственный карман. Вот и все дела.

Рэй плохо запомнил вечер того дня и следующий день. Он владел монетой, а монета в известной смысле владела им. Теперь они являлись единым целым. Вот что он думал, что чувствовал, что знал один на всем белом свете. Он владел заветным центом. Однако о таком никому не расскажешь, пусть в самом поступке нет ничего плохого, и потому Рэй остро ощущал свою обособленность и одиночество

Впоследствии он не раз вспоминал, до боли живо, отдельные сцены, имевшие место в продолжение тех двух дней. Словно рассматривал фотографии; на которых запечатлены моменты жизни, по большей части выпущенные из внимания

Рэй хорошо помнил, как вошел в дедушкин дом после похорон и каким тот показался в отсутствие хозяина. Но при нем находился заветный цент, который являлся неотъемлемой частью Попса, так что Рэю казалось, будто дедушка по-прежнему здесь. Возможно, именно поэтому Рэй грустил меньше всех остальных. Он пребывал в хорошем настроении. Он помнил, как уснул на полу в своем спальном мешке, с центом в кармане, и проснулся, когда в комнату вошли родители, разделись до нижнего белья и легли в кровать. Это походило на сон. Рэй не знал, спит он или бодрствует. Родители тихо переговаривались. Он помнил, как отец сказал, что теперь все пойдет своим чередом так или иначе, а мама ответила, что от этого не легче, поскольку события в любом случае всегда идут своим чередом. И отец сказал: «Совершенно верно». Но той ночью они обнимались, Рэй видел, и он заснул с мыслью о родителях, лежащих в обнимку, и проснулся рано утром с мыслью о центе.

Он помнил похороны, отдельными моментами, помнил длинную скучную речь пастора, ужасную тишину, яму на кладбище. Он помнил галстук, который его заставили надеть, туго затянутый, похожий на удавку. И, конечно, он помнил, как гроб опустили в могилу и все по очереди подходили и бросали в нее горсть земли. Рэй бросил в могилу кость динозавра. В порядке обмена.

Всю дорогу домой Элоиза смотрела на него с таким видом, словно все знала. Но Рэй ничего не рассказал даже ей.

Он так никогда никому и не рассказал. Он постоянно носил цент в кармане, не расставаясь с ним ни на один день, как Попс. Теперь монетка стала и его талисманом тоже. Он дотрагивался до нее всякий раз, когда ему что-нибудь требовалось: везение на контрольной или смелость, чтобы заговорить с девочкой. Поначалу Рэй тоже хранил цент в пластмассовой коробочке, чтобы он не потерся, но коробочка врезалась ему в бедро, когда он бегал. Поэтому Рэй вынул монетку из футляра и стал просто носить в левом кармане, завернутой в кусок корпии. Он сознавал всю полноту своей ответственности, ибо являлся владельцем цента 1909 года выпуска с буквами «ВДБ-К» и профилем Линкольна. Он заглянул в книгу по нумизматике и обнаружил, что для цента монета довольно ценная. В хорошем состоянии (а Рэй считал, что его монета находится в отличном состоянии) такой цент стоил двадцать с лишним долларов. Один цент. Поразительно.

Теперь цент стал неотъемлемой частью Рэя. Каждую ночь он клал монетку обратно в коробочку и каждое утро засовывал глубоко в левый карман, чтобы постоянно чувствовать присутствие талисмана. Возможно, Рэю просто казалось, но какое-то время дела у него шли на удивление хорошо, даже родители выглядели счастливыми, – покуда он не потерял цент (он так и не понял, как это случилось, но позже решил, что иначе и быть не могло, раз он вынул монетку из коробочки, чего делать не стоило). Он не знал точно, но предполагал, что каким-то образом заветная монетка смешалась с простыми, и он случайно потратил ее, когда вдруг понадобилось расплатиться мелочью. Рэй пытался представить, как это произошло: как цент переходит от него к другому человеку, а потом к следующему и следующему и теперь странствует по миру, словно стремясь достичь определенного места – возможно, Калифорнии, где всегда тепло, даже зимой.

Когда родился ребенок, Эбби, Лили, Митч и Рэй хотели узнать одно: стеклянный ли у него глаз. У матери ребенка был стеклянный глаз, и потому они, естественно, хотели узнать, что там и как у ребенка. Поскольку было непонятно, рождаешься ли ты сразу со стеклянным глазом или он каким-то образом появляется у тебя позже. Каждый имел на этот счет свои соображения, но точно никто не знал. Все станет ясно, если они увидят ребенка.

Женщина со стеклянным глазом была очень доброй, очень милой и непохожей на всех остальных. Свои длинные каштановые волосы она носила распущенными, и они свободно падали на спину, на плечи и вообще куда захотят. И она просила называть себя по имени – Нэнси, а не миссис Брэнском, или мисс Брэнском, как следовало бы, поскольку она была незамужем. Такая вот странная женщина.

Они стояли на улице и наблюдали, как она въезжает в дом, и она позвала их в гости. Сказав «привет», она сразу же спросила: «Кто здесь кто? Кого как зовут?»

Она пригласила войти и дала попить воды, а немного позже показала свой глаз.

Будь она уродливой теткой, известной своим стеклянным глазом, или злобной мегерой, безусловно, они считали бы ее дом кошмарным жилищем ведьмы и на спор демонстрировали бы свою смелость, подбегая к крыльцу и касаясь ступенек. Но она была симпатичной и очень милой и показала свой глаз в первый же день знакомства. Она сказала, что это подарок, подарок одного короля – короля Брундая. Она сидела, сложив руки на животе, уже раздутом, точно воздушный шар, и улыбалась. «Очередной подарок короля», – сказала она. В следующий раз она сказала, что глаз появился у нее во сне, что она материализовала свой стеклянный глаз силой воображения. А однажды сказала, что он волшебный и видит вещи, недоступные простому глазу.

И наконец сообщила, что он у нее от рождения, что у ее матери был стеклянный глаз и у бабушки тоже, что он передается по наследству.

Нэнси вынула глаз и показала им в первый же день знакомства. Впоследствии она вынимала его только в тех случаях, когда они очень уж настойчиво просили. А они просили настойчиво. Они просили, и она уступала.

Рэй не особо старался, он предоставлял клянчить Эбби и Митчу. Но каждый раз, когда очередь доходила до него, он брал и рассматривал маленький стеклянный шарик с изображением зрачка на нем, и бросал взгляд на Нэнси, и думал: «Вот вещь, заменяющая ей глаз». При одной этой мысли он судорожно сглатывал. Поскольку держать в руке искусственный глаз для него было все равно что держать любой другой орган человеческого тела – например, трепещущее сердце.

Тем летом они не расставались: Эбби, самая старшая из них, ее сестра Лили, Митч и Рэй. Элоиза отдыхала в детском лагере. Их дома стояли рядом, располагаясь в вершинах воображаемого треугольника. Каждый день они встречались на лужайке между ними и решали, куда направиться дальше. Большую часть времени они проводили на так называемом Болоте, которое в действительности представляло собой редкие заросли деревьев возле ручья. Они считали это место своим.

Именно там Эбби пришла в голову мысль про ребенка и стеклянный глаз: что они должны выяснить истину. Рэй слушал и кивал, как Лили и Митч.

– Мы просто будем сидеть здесь и ждать, – сказала Эбби.

Через несколько дней после того, как стало известно о рождении ребенка, все четверо сидели напротив и ждали. Рождение ребенка ни для кого не являлось секретом. Рэй случайно услышал разговор матери с мистером Стейплсом, ближайшим соседом. Мистер Стейплс отвез Нэнси в больницу днем раньше, поэтому теперь они сидели на поребрике тротуара напротив ее дома и ждали, когда привезут ребенка. Они даже не стучались к ней в дверь. Они всегда стучались, и она всегда выходила к ним, но сейчас у них не имелось причин стучаться. А вот причины не стучаться имелись.

Во-первых, родители велели не беспокоить Нэнси, поскольку она страшно занята и не нуждается в общении. Она больше не нуждается в общении, поскольку теперь у нее есть ребенок.

Но были и другие причины. Рэй догадывался о них по интонациям родителей. Нэнси родила без мужа, ребенка без отца.

Эбби объяснила ситуацию, в которой оказалась Нэнси. «Любишь кататься, – сказала она, повторяя слова своего отца, – люби и саночки возить». И еще: «Она знала, что дело пахнет керосином».