Михаил Барщевский - Вокруг меня

За все годы он лично с Президентом не встретился ни разу, если не считать приемов и фуршетов. Но поручения его выполнял.

Основное, что сделал Человек, — возглавил разработку Налогового кодекса. Идея была ясной — вместо множества различных законов, постановлений и инструкций, содержания которых полностью не знал никто, принять один-единственный закон. Вот вам правила игры, и давайте жить честно. А я эти правила сделаю справедливыми. Уж кто, как не он, знал налоговые лазейки!

— Не отвлекайся, — напомнил внутренний голос. — Благие намерения привели в тюрьму не тебя, а других.

Но он же не виноват, что получилось так. Ему и в голову не приходило, что спустя пять лет силовики протащат через Конституционный суд концепцию, что оптимизация налогов — есть уклонение от уплаты налогов. Что начнут разорять компании, которые им приглянулись, устроят передел собственности и в итоге поставят экономику на грань коллапса.

— Разве я тогда не встал им в оппозицию? Публично! Рискуя не только должностью, но и свободой?

— Ты с кем кокетничаешь? Кого пытаешься обмануть? Ты прекрасно просчитал, что именно публичность оппозиции сделает тебя неприкасаемым. Ты зарабатывал очки на обоих фронтах. Для тех, кого сажали, ты вроде был защитником. Для тех, кто сажал, — свидетельством демократии в стране, олицетворением свободы слова. Когда им напоминали про 37-й, они отвечали: „О чем вы говорите? У нас же есть Советник Президента, который… А решаем не мы, — суд…“

— Суд они контролировали. Это не моя вина!

— Но в отставку-то ты не подал!

В отставку он не подал. Уговаривал себя, что отставка — шум на пару недель. Оставшись же внутри системы, он еще поборется…

Побороться он не успел. Президент стал мешать силовикам. Задумал кадровую чистку. Начал готовиться. Но опереться было не на кого. Для бизнеса он стал врагом, для демократов — противником, для своих силовиков — слабым звеном. Президента отравили.

Это было ошибкой ястребов. Тут уж поднялись все. Народ вышел на улицы, и „технический“ Премьер-министр автоматически стал лидером толпы.

Своего шанса Премьер не упустил. И оказался следующим Президентом. Человека же, как и всех, кто работал в Администрации, попросили уйти.

Кто-нибудь вспомнил, что он был в оппозиции силовикам?

Человек подумал, что как бы там ни было, ему зачтется — он хотел добра людям. Не его вина, что не получилось.

А что еще было в жизни?

Сын вырос. Женился, у него семья. Был ли он ему отцом? Да, в том смысле, что кормил, одевал, помог получить образование. А родственной душой? Другом? Все некогда. И жене — чужой. Хороший, близкий, заботливый — но чужой. И ученики разлетелись. Хотя на него в своих работах ссылаются.

А на кой хрен быть живым классиком?

Сотни телефонов в записной книжке, десятки поздравительных открыток к праздникам, но один. Нет ощущения, что кому-то нужен. Грустно. Наверное, не случайно. Смерть где-то рядом.

Ангел Смерти посмотрел на Ангела Жизни.

— Ну что, передаешь его мне? Он готов.

— Он — да. Я — нет.

— Почему? Теперь жизнь бессмысленна.

— Да. Но есть Правила.

— Что за правила?

— Пока живы хотя бы десять человек, которые любят его, ты не можешь его забрать.

— Но он-то о них не знает.

— Это не вина его, а заслуга. Значит, он не искал любви людей. Просто жил. Просто честно.

— Вот-вот. Из-за этих Правил уже имеем семь миллиардов. И все честные?

— Любят не только честных. Этого я тебе не отдам.

— Ему же хуже.

— А вот в этом ты прав.