Чинуа Ачебе - И пришло разрушение…

— Зачем он это сделал?.. — доносились до него голоса.

Он отер мачете о песок и пошел прочь.

Когда окружной комиссар с отрядом вооруженных солдат прибыл в усадьбу Оконкво, он застал там кучку воинов, устало и безучастно сидевших в его оби. Комиссар приказал воинам выйти во двор, и они безропотно повиновались.

— Кого из вас зовут Оконкво? — спросил он через переводчика.

— Его здесь нет, — ответил Обиерика.

— А где он?

— Его здесь нет!

Комиссар рассердился, лицо его побагровело.

— Если не скажете немедленно, где он, — всех под замок! — крикнул он.

Мужчины пошептались, и снова заговорил Обиерика.

— Хорошо, мы отведем тебя к нему, может быть, твои люди помогут нам.

Комиссар ничего не понял. Что означают эти слова: «Может быть, твои люди помогут нам»? «Ну и мерзкая эта у них привычка — пристрастие к многословию», — раздраженно подумал он.

Обиерика и несколько воинов выступили вперед. За ними шли комиссар и солдаты с ружьями наперевес.

Комиссар предупредил Обиерику, что если он или его товарищи вздумают сыграть с ними какую-нибудь шутку — получат пулю в затылок. Отряд тронулся в путь.

Позади усадьбы Оконкво находился небольшой участок, заросший невысоким кустарником. Из усадьбы в заросли был только один ход — круглый лаз в глиняном заборе, предназначавшийся для кур, которые вечно шмыгали взад и вперед в своих нескончаемых поисках пищи.

В эти-то заросли и повел Обиерика комиссара и солдат. Они шли в обход, держась у самого забора. Было очень тихо, и только сухие листья шуршали у них под ногами.

Вдруг они остановились как вкопанные: прямо перед ними на дереве висело тело Оконкво.

— Может быть, твои солдаты помогут нам снять его с дерева и похоронить, — сказал Обиерика. — Мы послали за чужими людьми, в соседнюю деревню, попросили их сделать это за нас, да только когда еще они придут!

Окружной комиссар мгновенно преобразился. Решительный блюститель порядка и законов уступил место любознательному исследователю первобытных обычаев и нравов.

— А почему бы вам самим не снять его? — спросил он.

Наши обычаи нам не позволяют, — ответил один из воинов. Ничего нет более отвратительного, чем самому лишить себя жизни. Это — оскорбление земли, и человека, который нанес его, никогда не хоронят свои. В тело его вселяется злой дух, и только чужим дозволено касаться его. Вы чужестранцы, вот почему мы и попросили вас снять его с дерева.

— А похороните вы его, как всех? — спросил комиссар.

— Мы не можем сами хоронить его. Только чужие могут. Если твои солдаты похоронят его, мы заплатим им за это. А уж после похорон мы исполним свой долг: совершим жертвоприношения, чтобы очистить оскверненную землю.

И вдруг Обиерика, не сводивший глаз с тела своего друга, повернулся к комиссару и, с ненавистью глядя на него, крикнул:

— Он был один из самых великих людей Умуофии! Это вы довели его до того, что он убил себя! А теперь его похоронят точно собаку… — Обиерика не мог продолжать. Голос его задрожал, и слова застряли в горле.

— Молчать! — гаркнул один из стражников, что было совершенно излишним, так как Обиерика и без того замолчал.

— Снимите тело и отнесите к зданию суда! — приказал комиссар главному стражнику. — Этих всех доставьте туда же!

— Слушаюсь, сэр, — ответил стражник и отдал комиссару честь.

Взяв с собой нескольких солдат, комиссар ушел. За годы, которые комиссар провел в Африке, усердно насаждая цивилизацию в разных районах страны, он кое-чему все-таки научился. Тому хотя бы, что окружному комиссару не пристало присутствовать при столь недостойной его звания процедуре, как снятие с дерева повесившегося. Что подумают о нем туземцы? В книге, которую он давно задумал написать, он обязательно подчеркнет этот момент. По дороге в суд он продолжал думать о своей будущей книге. Каждый день приносил ему новый материал. Взять хотя бы историю этого человека, который убил стражника, а потом повесился сам. Разве не заинтересует она читателя? Пожалуй, можно посвятить ему целую главу. Ну, если не главу, то уж, во всяком случае, порядочный абзац. Ведь материала накопилось видимо-невидимо: главное — не увлекаться мелкими подробностями. Он много размышлял о заглавии книги и остановился на таком: «Умиротворение диких племен Нижнего Нигера».

Роман Чинуа Ачебе «И пришло разрушение…» — один из немногих романов молодой нигерийской литературы. Эта литература начала складываться совсем недавно, в пятидесятых годах XX века, и добилась успехов, которыми обязана прежде всего писателям-романистам. Немалая заслуга в этом принадлежит и Чинуа Ачебе: Правда, до выхода в свет его первого романа в нигерийской литературе уже появились имена, которые стали известны достаточно широко в Европе и в Америке, — это прежде всего Амос Тутуола и Сиприан Эквенси.

В 1952 году Тутуола выпустил в свет книгу «Любитель пальмового вина», в которой очень увлекательно пересказал сказки и легенды, созданные народом йоруба. В его книге, полной чудовищ, призраков и духов, реальное перемежается с фантастическим, действительное — с вымыслом. Вслед за «Любителем пальмового вина», принесшим автору шумную славу, Тутуола издал еще несколько произведений: «Моя жизнь в лесу духов» (1954), «Симба и сатир из мрачных джунглей» (1955), «Храбрая африканская охотница» (1958). В этих произведениях, как и в первом, автор, обратившись к фольклору, вольно или невольно показал ту Африку, которую колонизаторы столь долго культивировали в умах европейских питателей, — Африку мрачных джунглей, суеверных дикарей, фантастических призраков. В Нигерии к творчеству Тутуолы отнеслись сдержанно и даже неодобрительно. В Европе Тутуолу подняли на щит те, кто увидел в его книгах подтверждение высказываемого в западной литературе мнения, что африканец обладает особой психикой, что ему присуще свое, «африканское», восприятие мира и т. д.

Произведения Амоса Тутуолы прежде всего не романы, — это собранный и обработанный материал устного народного творчества. Отображая некоторые черты жизни и быта народа йоруба, они, однако, ничего не рассказывают о событиях настоящего или прошлого Африки и существуют как бы вне времени.

В 1954 году другой нигерийский писатель, Сиприан Эквенси, выступил с романом «Люди города», в котором, нарисовав ряд жанровых сцен из жизни Лагоса, дал своеобразную мозаичную картину большого африканского города. Это произведение, несколько поверхностное и художественно еще незрелое, было, однако, «настоящим» романом со всеми его аксессуарами-четко выраженной сюжетной линией, любовной интригой и прочее. До выхода в свет «Людей города» нигерийская проза имела на своем счету так мало крупных произведений, что в Нигерии поспешили объявить Эквенси «отцом нигерийского романа».

Роман Ачебе «И пришло разрушение…» появился в 1958 году. Что побудило писателя, чья страна стояла на пороге независимости (Нигерия провозгласила независимость 1 октября 1960 г.), обратиться к прошлому и рассказать о событиях, отстоящих от нас почти на столетие? Несомненно, писателем руководило желание реабилитировать прошлое своей страны, не только зачеркнутое, но и фальсифицированное колонизаторами, восстановить средствами, доступными художнику-романисту, историческую правду. И не случайно, что роман появился в период нарастания борьбы за независимость, когда в народе обострились чувства любви к родине, к Африке. Получилось так, что борьба африканских народов за независимость, начавшаяся с появлением колонизаторов в Африке и вступившая в решающую фазу в наши дни, в какой-то степени заслонила прошлое континента, историю доколониальной Африки.

Англичане высадились в устье Нигера в середине прошлого столетия и, захватив в 1861 году Лагос, крупнейший торговый порт, расположенный на побережье, стали продвигаться в глубь страны. Они нашли в стране не только многочисленные большие и малые народы, говорящие на разных языках, но и феодально-государственные образования. На севере от междуречья Нигера и Бенуэ, где расселялись хауса, фулапи (фульбе), капури, существовали эмпраты и султанаты Капо, Капица, Сокото, Зарпя, Борну и другие; на юго-западе, где жили йоруба, а восточнее их — ибо, бини, к приходу англичан образовались княжества Оно, Ифе, Ибадан, Илорин, Абеокута, Бенин. Народы, населявшие эти княжества, эмираты и султанаты, не называли Великую реку Нигером, — на каждом языке было свое собственное название; не было и страны Нигерия. Это слово вошло в употребление лишь в 1897 году с легкой руки английской журналистки Флоры Шоу, заменившей длинное и тяжеловесное название «Территория Королевской Нигерской компании» звучным словом Нигерия. Нигерия — так стали называться земли, населенные разноязыкими народами, попавшими под власть колонизаторов-англичан.