Д. Томас - Белый отель

Однажды вечером, — все озеро как алое пятно, —
оделись и забрались на вершину
горы, что за отелем, узкая крутая
тропинка извивалась среди лиственниц и сосен
его рука поддерживала сзади,
но также шарила по телу, путь
в меня нащупывая. Мы решили отдохнуть,
дойдя до тисов, что росли у церкви; тут
привязан ослик был, он редкую траву
щипал лениво, и разглядывал чужих.
Когда во мне любовник заскользил, монашка появилась
седая, с кучей грязного белья
сказала, ледяной поток ручья
весь смоет грех, не надо прерывать.
Ручей все озеро питал. Из вод его с трудом
поднялось солнце и обрушилось дождем.
Она белье стирала. Мы вскарабкались по склону
там на вершине вечный холод непреклонно
царил. Тьма опустилась вовремя, и мы
ослепшие, в обсерваторию вошли.
Скажите, Вам известно, как Ваш сын
все звезды обожает, они в его крови,
но в этот раз, когда смотрели ввысь,
пустынно было небо ведь они
вниз унеслись. Да, я не знала прежде,
что звезды, став снежинками, порой
спешат совокупиться с озером, землей.
Настала ночь, мы не могли спуститься
к отелю в темноте, любовью занялись опять,
потом заснули. Вереницей промелькнули
его подобья призрачные предо мной,
потом я вслушивалась в песню гор
ведь каждый раз они, встречаясь, хор
заводят дружно вместе как киты.

Той ночью небо в хлопья снега обернулось
и рухнуло на землю, были мы окружены такой
великой первозданной тишиной,
что слышны даже сладостные вздохи
Вселенной, приходящей в бытия экстаз
так много лет назад, а на рассвете, — мы нашли,
как жажду утолить, жевали звезды, чтобы снегом изошли, —
все, даже озеро, окрасил белый цвет,
и наш отель пропал, но он направил
трубу на озеро и разглядел слова
которые дыханьем создала
я на стекле окна. Направил вверх
он телескоп и показался эдельвейс
на льду вершины горной вдалеке
потом увидел лыжников, что, как парашютисты
меж двух вершин вниз падали, и вдруг
на фоне голубом сверкнула полоса металла,
застежку от корсета я узнала
толстушки нашей, вот сиреневый синяк
на мякоти бедра, где палец он вдавил, такой пустяк
его внезапно возбудил, в меня он так
стремительно ворвался, что едва
не задохнулась, в горном воздухе кружилась голова,
вагон фуникулера ветер тряс,
висел он на обрывке троса, сердце
забилось бешено и закричала я, а наши
знакомые по небу плыли вниз, его язык быстрей
как в барабан бил по груди моей
не знала что соски вставать мгновенно могут
у женщин юбки нижние и платье раздувались
как паруса, и медленно спускаясь,
они парили, а мужчины пролетали мимо них
стремительно, мое едва не разорвалось сердце,
казалось, женщин вверх влекло, не вниз,
и в странном танце их партнеры ввысь
руками невесомыми воздушных балерин подняли,
мужчины первыми упали, после них
в лес или в воду рухнули все дамы,
вслед за хозяевами лыжи яркие свалились сами.

Когда спускались мы, остановились у ручья.
В прозрачных водах озера, — но странно,
все четко было видно с высоты такой, —
скользили миллионы золотых и
серебристых рыбьих плавников
напомнили мне сперму что стремится
попасть мне в матку. Как Вы думаете, я
не слишком сексуальна? Иногда
я кажется помешана на этом, Бог ли захотел
наполнить воды бешенством сплетенных тел
плодами виноградную лозу, и финиками пальму,
заставить буйвола тянуть упрямо
за грушей выю, персик трепетать,
когда доносится знакомый смрад
быка, и солнце бледную луну извечно покрывать.
Ваш сын сломал мою стыдливость в буйном раже
самца. Великолепный персонал.
служил в отеле. Никогда мы не встречали
такой внимательности, телефоны не смолкали
ни на минуту, как звонок портье,
пришлось им отказать в приюте новобрачным,
как только паковались люди, вместо
уехавших по дюжине гостей здесь появлялось, место
какое-то нашли для пары что рыдали
из-за отказа, а на следующую ночь
раздались крики, девушка рожала, чтобы ей помочь
и горничные, и официанты суетились,
с бельем нагретым все сновали взад-вперед.
Сгоревшее крыло отстроили так быстро
весь персонал участвовал, однажды поутру
когда лицо в подушку спрятав, выпяченный зад
подставив, чтобы член он мог вгонять
толчками, начала я влагой истекать,
почти в экстазе, кто-то по стеклу поскреб,
веселый повар, стену покрывал он краской новой,
расплылся весь в улыбке, и, пунцовый,
нам подмигнул, мне было одинаково приятно
и сына Вашего, и повара в себя принять,
готовил он отменно мясо, сок его
такой же свежий, было хорошо
почувствовать, что часть тебя принадлежит другому,
нет места черствости и эгоизму в белом
отеле где ласкают волны осыпь гор,
и лебеди, что нежат свой убор
на их вершинах, так чисты, что серым
ледовый панцирь кажется, слетают
меж снежных пиков в озеро опять.