Мари Хермансон - Тайны Ракушечного пляжа

Потом он повернулся ко мне, показал рукой в сторону верхних валунов и сказал:

— В эту историю я верю. Он и правда оказался в плену у гор.

— Вы разве не заберете скелет? — спросила я.

Молодой полицейский покачал головой:

— Заберем в следующий раз. Когда приедем на лодке.

В большом саду, перед виллой на две семьи, на стремянке стояла Осе и собирала яблоки, на ней был свитер, а вокруг головы повязан платок с красным узором. На земле лежали две кучи яблок: в одной хорошие, в другой — поеденные червями. Возле стремянки стояла Хедда, двухлетняя дочка Осе и Андерса, она принимала из рук Осе яблоки и сосредоточенно раскладывала их по кучам. Мама с дочкой ласково и негромко переговаривались. В огороде вместе с рядами кудрявых кочанов какой-то капусты красовались шикарные желтые и бронзовые астры.

Когда мы с Андерсом были женаты, мы считали виллы недосягаемой роскошью. Но возможно, так думала только я. Одна мысль о долге в миллион вызывает у меня дрожь. Хотя я знаю, что это неправильная точка зрения. Совместный доход Осе и Андерса навряд ли больше, чем у нас был тогда. И тем не менее они живут в этом сказочном саду, на старинной вилле, пусть даже только на ее половине. Мы же тогда теснились в маленькой гётеборгской квартирке в районе Майурна. Мы с сыновьями так там и остались.

Мальчики помчались к Хедде, начали поднимать ее на руки и дурачиться. Они свою сводную сестренку просто обожают.

— Привет, — сказала я, поставив спортивную сумку с детскими вещами на землю. — Я догадалась, что вы здесь. Звонила в дверь, но никто не открыл.

— Андерс на тренировке. Он приедет с минуты на минуту, — сказала Осе, спускаясь вниз. — Мы решили, что надо заняться фруктами, пока не подморозило. В этом году большой урожай. Прямо не знаем, что со всем этим делать. Наверное, придется сварить пюре. — Она показала на вторую кучу.

«Кто это „мы“? — подумала я. — Неужели она хочет внушить мне, что Андерса волнует урожай яблок?»

В этот момент к гаражу подъехала машина, и вскоре среди фруктовых деревьев появился Андерс. После того, как он год назад начал посещать спортзал, у него стали проступать мышцы. Длинный хвост, в который он теперь собирает волосы, был еще мокрым после душа. Андерс остановился и до боли знакомым жестом засунул под верхнюю губу табак. На миг меня захлестнула волна любви, тоски и ревности. Может, зря мы развелись? Неужели я что-то в нем просмотрела, какое-то качество, которое Осе увидела, а я нет? Этот соблазнительный мускулистый мужчина с длинными волосами, завязанными в хвост, мог бы по-прежнему принадлежать мне, не следовало его отдавать, хотя в каком-то отношении он так и остался моим.

Но тут он подошел, поздоровался, заговорил, и это чувство сразу улетучилось. Передо мной был прежний, привычный Андерс. Нет, ни о чем я не жалею.

Он стал играть с Юнатаном в бадминтон, посылая волан так мощно, что мальчик был просто не в силах его отбивать. Когда Юнатан совсем скис, Андерс принялся за Макса, ухватил его за ноги и перевернул головой вниз. Как всегда, слишком резко, слишком безжалостно. Однажды, когда он это проделал, Макса вырвало, в другой раз Юнатан ударился головой об пол. Теперь и мальчики, и Андерс уже об этом позабыли. Юнатану тоже захотелось, чтобы его подняли за ноги. Мальчишки то плакали, то хохотали. Как же сильно они любят этого беспечного большого ребенка, приходящегося им отцом.

— Ладно. Я побежала. Если пойдете в бассейн, плавки в сумке. Счастливо, ребята. До понедельника.

Я поцеловала их на прощание, вышла через сад на улицу и поехала обратно в город. Солнце стояло низко, деревья изнемогали под тяжестью плодов. На улице было по-прежнему тепло, больше похоже на лето, чем на осень. После долгих поисков мне удалось найти место для машины в двух кварталах от собственного дома. Я поднялась по лестнице и отперла дверь пустой квартиры. Начались мои личные выходные.

У нас договор, что каждую третью неделю с вечера пятницы до утра понедельника мальчики проводят у Андерса.

Сразу после развода я с нетерпеньем ждала выходных, принадлежащих исключительно мне. Будучи замужем, я полагала, что стоит только развестись, и я попаду в огромный, прекрасный мир свободы. В браке мне было скучно. Мы с Андерсом были как брат и сестра. Мы не отказывались от сексуальных отношений, но говорили о них в шутливом тоне: «Настал час исполнять супружеские обязанности». Боже, какая тоска! Я часто влюблялась в других мужчин и наслаждалась невинным флиртом с коллегами и мужчинами, которых встречала на разных курсах и вечеринках. Я думала: какая, черт побери, жалость, что я замужем. Об измене я и подумать не могла. Андерс сразу бы это заметил. Я совершенно не умею врать, особенно ему. Ревновать он, вероятно, не стал бы, но Андерс — приверженец наивной философии справедливости, и он заявил бы, что тогда и ему надо. А этого не вынесла бы уже я. Но развод — дело другое.

Первое время я усиленно наслаждалась своими одинокими выходными. Поставив на край раковины канделябр со свечами, подолгу принимала ванны с блестящими масляными шариками. Покупала кучи одежды и ходила развлекаться с подругами. Я чувствовала, что готова наконец окунуться в мир безудержных страстей, который, как я полагала, ожидал меня за пределами брака. И вдруг обнаружилось, что этого мира не существует. Я поняла, что флирт был всего лишь флиртом, а мужчины, которые привлекали меня, когда я была замужем, сами связаны теми же узами и так же мало стремятся к супружеской неверности, как и я в те времена. Я перестала влюбляться. Не считая двух случайных нелепых и безрадостных романчиков, приключившихся в первые месяцы после развода (один — с коллегой, другой — с незнакомым мужчиной на пароме в Данию), мужчин у меня не было. Поначалу я рассматривала это как некую паузу, но постепенно поняла, что она может затянуться на всю оставшуюся жизнь, и, к собственному удивлению, обнаружила, что не вижу в этом ничего особенно плохого.

Итак, страсти блистали своим отсутствием. Плюсы развода оказались в других, куда более тривиальных, но куда более существенных вещах. В отсутствии необходимости убирать за Андерсом, убеждать, упрашивать, ловчить, идти на компромиссы. Я поняла, как много тратила на все это сил. На бессмысленные перебранки — не ссоры, а именно перебранки, которые затягивались до поздней ночи и из-за которых весь следующий день я чувствовала себя смертельно уставшей.

Если мы не препирались, то смотрели телевизор. Как только Андерс переехал, я сразу же с этим покончила. Когда мальчики укладываются спать, я читаю или занимаюсь всякими мелочами, слушая радио. Изменила я и наше меню. Я обнаружила, что на самом деле никогда не любила гуляш и фрикадельки и что мне больше нравится вегетарианская и восточная кухня.

Некоторое время я пребывала в восторге от физического ощущения простора. Меня очень радовало, что от письменного стола, книжных полок и доставшейся Андерсу по наследству страшной мягкой мебели освободилось место. Но оно вновь заполнилось куда быстрее, чем я предполагала.

Удивление. Такой была реакция Андерса на мое предложение развестись. Ему казалось, что у нас все не так уж плохо. Но если я настаиваю. Больше всего его пугало то, что придется искать новую квартиру. Он помнил, с каким трудом мы заполучили эту, а ее я хотела оставить себе, поскольку мальчики будут жить со мной. Но Андерс очень быстро обзавелся новой квартирой в соседнем квартале и почти так же быстро нашел новую женщину. Он просто обернулся и сразу увидел ее. Так он мне это и описывал. «Я просто обернулся и сразу увидел ее».

Это произошло у него на работе, в Этнографическом музее. Андерс что-то делал в магазине музея. Он обернулся и увидел девушку, расставляющую на полке открытки с масками индейцев. Оказалось, ее прислали из бюро по трудоустройству, она была новой ассистенткой тридцати двух лет, свежей и бодрой на вид, с норвежским акцентом, каштановыми волосами и индейской серьгой с пером в одном ухе. Место женщины в его жизни пустует, и тут он оборачивается, видит женщину, и это место сразу оказывается вновь заполненным. (Я припоминаю, что все было точно так же, когда мы с ним встретились на вокзале в Фальчёпинге. Он как раз возвращался домой от девушки, с которой только что порвал. К моменту моего появления он пробыл «одиночкой» всего несколько часов.)

Осе тоже поделилась со мной своими мотивами. Она побывала у астролога и узнала, что еще до конца года в ее жизни появится мужчина, и очень обрадовалась. Ей наскучили свобода и кочевой образ жизни, она мечтала о доме и детях. В тот день, когда Осе вышла на новое рабочее место и стала расставлять открытки с масками индейцев, было девятнадцатое декабря, а следовательно, до конца года оставалось совсем немного, и она с нетерпением вглядывалась в каждого представителя мужского пола. Войдя в зал, Осе сразу же обратила внимание на мужчину в черном кожаном жилете, который стоял за прилавком, склонившись над каким-то ящиком. Она стала краем глаза следить за ним, и когда тот выпрямился и несколько раздраженно обернулся, их взгляды встретились.