Хуан Мадрид - Считанные дни, или Диалоги обреченных

— Я-то трепло?! Сама ты трынделка. А еще оскорбляет… Я сызмальства мечтал стать журналистом. — Он покосился на Антонио. — Клянусь жизнью! Правда!

Чаро указала на репродукцию.

— Бедняжка! И с ребенком на руках. Только посмотри, Ванесса, как она разбилась!

— Всмятку, — констатировала та. — Вроде бы хорошенькая, хотя тут не разглядеть, все смазано. Сколько девочке?

— Восемь месяцев, — ответил Антонио.

— Руку даю на отсечение, что тут не обошлось без несчастной любви, — заметила Чаро.

— Если бы мне удалось заснять ее в воздухе, мне бы присудили… Уж я бы тогда упаковался, будь здоров! Но ничего не попишешь! Говорю, оторопь нашла.

— А я разделаюсь с собой по-другому. Для этого существуют таблетки, они надежней. Пару флакончиков валиума — и приветик с того света, — сказала Ванесса.

— Никогда так не говори, милая! Не смей произносить таких слов даже в шутку! — Чаро обернулась к Антонио. — Ты узнал, почему она с собой покончила? Наверное, ее бросил парень. Большинство из нас, девушек, расстаются с жизнью из-за несчастной любви.

— Не знаю, не спрашивал. На другой день в газетах опубликовали только ее инициалы. Похоже, она была матерью-одиночкой. И молоденькая, лет девятнадцати.

— Когда я был маленьким, в нашей деревне тоже один такой повесился, — вмешался Угарте. — Местный дурачок. И прозвище ему было Бокапьедра[14]. Помню, мы, пацаны, побежали посмотреть. Он висел на дубе, язык вывалился и почернел, сам весь обделался. Жуть что такое! Меня до сих пор мутит.

— Разбившаяся девушка не выходит у меня из головы, — произнес Антонио. — Уму непостижимо! Видеть, как она сидит на парапете, видеть, как прыгает, — и не заснять! Это был мой единственный шанс, и я его упустил. Другого такого не будет.

— Расшиблась так, что костей не соберешь, — подытожил Угарте.

Немного погодя Угарте отправился на работу, а Антонио пригласил своих соседок отведать лукового омлета с картошкой, что подают в баре «Марагато», прохладном и спокойном месте, где можно дешево и вкусно перекусить.

Покончив с этим приятным занятием, компания расположилась на террасе у Пако выпить кофе.

К ним подошел высокий нескладный парень, одетый в синюю синтетическую куртку. Антонио показалось, что он уже его видел раньше, возможно, на Пласе. Во всяком случае, лицо было знакомо.

Парень поцеловал Ванессу в губы и присел к ним за столик. Потом представился, назвавшись Лисардо.

— Все это — собственность моего отца. — Лисардо развязно откинулся на стуле, показывая рукой в сторону здания напротив. — Он выкупил его у муниципалитета со всеми потрохами. А когда этот клоповник развалится и будет объявлен трущобой, его отремонтируют, разделят на квартиры и продадут по двадцати миллионов за каждую. Правда, придется подождать, пока не вымрет старичье, которое до сих пор здесь кантуется. Улавливаете? А потом отец сунет родственникам немного деньжат, выселит их к черту на рога — и полный порядок. — Он расхохотался. — Верное, доложу я вам, дельце. Мой предок мастак на такие штуки.

— Может, соберемся завтра? А, парни? Посидим, обмоем нашу квартирку, — предложила Ванесса. — Купим коняшки, выпивку. Идет?

— Считай себя приглашенным, Антонио, — подхватила Чаро.

— Тогда я принесу виски, — согласился тот.

— И телек прихвати, — добавила Ванесса. — Принесешь телек — дам себя сфотоляпать. По рукам?

— Кстати о птичках, цыпочки, — вспомнил Лисардо. — Я тут приискал вам непыльную работенку к следующей субботе.

— Да здравствует фиеста[15]! Ура-а-а! И танцы до упаду!

— Пирушка состоится на дому у одного типа, отцовского приятеля. У мужика от денег мошну раздуло, требуется спустить. Выпивка, отменная закуска, ну и музыка, чтобы потанцевать, — все гарантировано. Шик-блеск! Значит, в субботу, часиков в двенадцать или около того.

Ванесса весело захлопала в ладоши.

— А сколько нам заплатят? — деловито осведомилась Чаро.

— Двадцать кусков[16] каждой. Да, чуть не забыл. Запаситесь кокой; пять граммов будет в самый раз, но чтоб без коняшки — не та компания.

Ванесса чмокнула подругу в щеку.

— Слышала, Чаро? Ушам своим не верю. Целых двадцать кусков, двадцать лакомых кусочков. Живем! А то я было совсем заскучала.

— Эй! Не забудьте про комиссионные. Пять кусков на двоих. Собственно, для этого я вас и позвал.

— Пять кусков?! Жирно тебе будет, умник. Четыре — и гуляй! — возмутилась Чаро.

— Два, — торговалась Ванесса.

— Разбежалась! Два, но с каждой. А нет — так поцелуйте друг друга в задницу. Найду других, — разозлился Лисардо.

— Ладно… Пусть будет четыре. Только, чур, после того как нам самим заплатят, — примирительно отозвалась Чаро. — Слушай, — она повернулась к Ванессе, — давай прихватим с собой Розу. Классная девчонка — симпатяга и клиента умеет завести как следует. Что ты об этом думаешь?

— Неплохая идейка, — ответила Ванесса. — Не забыть бы прикупить что-нибудь из барахла на случай, если подцепим там кого стоящего. — И переговорить с Ибрагимом насчет коки. Все-таки пять граммов зараз — это много.

— Эй, Чаро! Кстати об Ибрагиме. Он утверждает, будто на днях видел твоего Альфредо и будто его уже перевели в Карабанчель на свободный режим.

Чаро вцепилась Ванессе в плечо.

— Что ты сказал?! Повтори! Альфредо уже перевели?!

— Да, детка. Именно так я и сказал. Он в Карабанчеле.

— Слышал, Антонио? Я же говорила, скоро вернется мой муж. Скоро я увижусь с моим ненаглядным!

— Ибрагим еще велел сказать, что Альфредо передает тебе привет.

— Он так сказал?! Ванесса, ущипни меня!

— Что соскучился и хочет тебя трахнуть.

— И я. И я тоже. Просто умираю от желания.

Плача и смеясь, Чаро прижалась к подруге, и, обнявшись, они провели несколько минут в молчании. Затем, с такой радости, Ванесса расщедрилась и пригласила всю компанию выпить еще по чашечке кофе с рюмкой сладкой анисовой. Она была донельзя довольна и намечавшейся вечеринкой, и новой квартирой, и счастьем своей подруги. К тому же утром ей удалось подцепить трех таксистов в сквере Сан-Бернардо, как раз на стоянке, что напротив бара «Иберия», и выцарапать из них целых пятнадцать кусков. Теперь денег хватит на то, чтобы купить героин, и даже останется немного про запас.

Ванесса пустилась в воспоминания о том, как забралась к таксисту в машину и вызвалась поработать языком. Тот согласился и, не долго думая, отвез ее в Западный парк, а вернувшись на стоянку, нашел ей еще двух клиентов из числа своей братии, таксистов.

— Все спустили в один момент, — рассказывала Ванесса. — Я прополоскала рот одамином — и дело с концом. Один повез меня на Росаледу, но по дороге не утерпел и полез в штаны за своим хреном. А я про себя думаю: «Давай, милый, наяривай посильнее… мне меньше работы!» — Она хлопнула себя по коленкам и захохотала. — Козел вонючий! Еще не хотел везти меня обратно. Видишь ли, десять кусков слишком много за такой быстрый минет. А я ему говорю: «Правильно, много. Только, чем я-то виновата? Ха-ха-ха!»

Ванесса чуть ли не плакала от смеха. Но скоро успокоилась, вытерла слезы и вытащила из кармана брюк горсть белых и красных таблеток.

— Хотите? — предложила она. — Только что купила. Давайте сейчас проглотим это, а коняшку оставим на потом.

Каждый взял себе несколько штук. Антонио выбрал две красные и одну белую. Чаро, грызя таблетки, словно карамельки, попросила Ванессу:

— Расскажи им, как у тебя было с тем типом, который хотел, чтобы ты на него пописала. Ну, расскажи, пожалуйста!

— Знаешь, отчего я шляюсь по улицам? — перебил ее Лисардо, обращаясь к Антонио. — Здесь собираются крутые парни, авторитеты. А я по натуре авантюрист и среди них чувствую себя современным корсаром, флибустьером, если хочешь. И ничуть не жалею — все равно скоро подыхать. Ведь перед тобой конченый человек — наркоман.

— Опять ты о смерти, — запротестовала Чаро. — Пожалуйста, не заводи все по новой. Это действует мне на нервы.

— Пижон, каких поискать! Представьте, куча бабок, шикарная тачка, теперь уже не помню какая. Кажись, «Вольво» или что-то наподобие, — продолжала Ванесса. — Ему только и надо было, чтобы я на него посикала.

— «Вольво» считается самой надежной машиной в мире, — опять перебил ее Лисардо. — Но я лично предпочитаю «Астон Мартин».

— Подожди, дай же ей рассказать. Умрете со смеху, — взмолилась Чаро.

Вечер выдался мягкий, теплый, и они остались на террасе у Пако. Люди приходили целыми семьями, пили оршад и другое прохладительное. Бродячий музыкант, по виду то ли американец, то ли англичанин, исполнил «Only you»[17], сопровождая пение игрой на губной гармонике. У него были длинные светлые волосы, стянутые сзади пучком. Ванесса нашла его интересным.